Подлинная жизнь Лолиты. Похищение одиннадцатилетней Салли Хорнер и роман Набокова, который потряс мир - Сара Вайнман
Были и раненые. Например, Маделин Хэрри: Унру стрелял в нее трижды, первые два раза промахнулся, а третья пуля угодила женщине в руку. Ранен был и сын Маделин, Арманд: он пытался задержать Унру, когда тот ворвался к ним в дом.
Напоследок Унру расквитался с обидчиками: выследил владельца аптеки и своего ближайшего соседа, Мориса Коэна, чтобы отомстить ему за сломанный забор и прочие неприятности, который тот ему якобы причинил. В аптеке Мориса не оказалось, и Унру поднялся наверх, в квартиру Коэнов. Морис вылез на крышу; его жена, Роза, заперла их сына, 12-летнего Чарльза, в шкафу и сама тоже спряталась в другой шкаф. Унру обыскал квартиру, никого не нашел, вылез на крышу и увидел, что Морис убегает. Унру выстрелил аптекарю в спину и убил его наповал: на землю тот рухнул уже мертвым.
Унру вернулся в квартиру и несколько раз выстрелил из «Люгера» в шкаф, где притаилась Роза. Она скончалась на месте. Мать Мориса, Минни, спряталась в спальне: она отчаянно пыталась дозвониться в полицию, но не успела. Унру выстрелил ей в голову и в туловище. Женщина упала на кровать и умерла.
Чарльз сидел в шкафу, пока все не стихло. Он все слышал и так перенервничал, что даже полицейские не сумели его успокоить: Чарльз высунулся по пояс в окно и закричал: «Он меня убьет! Он всех убивает!»
Говард Унру спустился по лестнице и направился к Хэрри. Там он обнаружил, что у него кончились патроны. Услышав полицейские сирены, вернулся домой и приготовился к обороне.
В большом городе, где полицейские не патрулируют район, в котором живут, возможно, Маршаллу Томпсону и не пришлось бы участвовать в захвате Говарда Унру. В Кэмдене же Томпсону при всем желании не удалось бы увильнуть. Коллега Томпсона, Джон Ферри, был соседом Унру по Крэмер-Хиллу. Прошлым летом он даже пытался помочь Унру устроиться на работу – по просьбе его дяди, заместителя начальника пожарной команды.
Ферри как раз закончил работу[121]: он дежурил с полуночи до восьми утра. По дороге домой увидел на улице трупы – страхового агента и прочих жертв. «Подъехали другие копы[122], я сходил домой за ружьем», – вспоминал Ферри в 1974 году, в двадцать пятую годовщину убийств. Число жертв росло, скорые носились с сиренами в больницу Купер и обратно. Маршалл был одним из полусотни полицейских, которых в то утро стянули в Крэмер-Хилл.
Говард Унру забаррикадировался в доме. Отряду полиции под командованием детектива Расса Маурера предстояло выманить его оттуда. Маурер осторожно вышел на передний двор. Его прикрывала группа полицейских, в числе которых был и Томпсон: в случае, если Унру откроет огонь, они должны были бросить в окно гранату со слезоточивым газом. Репортер Courier-Post Чарли Хьюмз писал: «Расс [Маурер] рисковал жизнью: убийца редко промахивался. Маурер поступил смело».
Джон Ферри и еще несколько полицейских затаились на заднем дворе, высматривая Унру. Когда тот показался в окне, Ферри обернулся к Джеймсу Маллигану, своему непосредственному начальнику, и спросил: «Джим, отстрелить ему башку?»
– Нет, – ответил Маллиган. – Хватит с нас трупов.
Впоследствии Унру признался полицейским, что при желании «мог убить Джона Ферри в любой момент». Видимо, то, что Ферри пытался помочь Унру найти работу, спасло жизнь не только ему, но и другим. Унру принял решение.
– Ладно, сдаюсь, выхожу, – крикнул он дожидавшимся во дворе копам.
– Где твой пистолет? – заорал в ответ сержант.
– Здесь, в комнате, у меня на столе, – ответил Унру и повторил: – Я выхожу.
Унру открыл заднюю дверь и вышел с поднятыми руками. В него целились двадцать с лишним полицейских.
– Что ты натворил? Рехнулся, что ли? – не выдержал один.
– Я не рехнулся, – возразил Унру. – Я в здравом рассудке.
Митчелл Коэн, прокурор округа Кэмден, только что вернулся из отпуска, который провел на побережье Джерси. Коэн полагал, что наутро после Дня труда[123] застанет в конторе знакомую суету: придется разбираться все с тем же набором преступлений разной степени тяжести – от рэкета в азартных играх и ограблений до незаконной продажи пива подросткам.
Однако вышло иначе. В конторе не было ни души; стояла непривычная зловещая тишина. Потом зазвонил телефон. Ларри Доран, начальник оперативного отдела, сообщил Коэну, что некий житель города «психанул и за двадцать минут перестрелял кучу народа на Ривер-роуд». Все полицейские сейчас там. Доран добавил, что Унру жив, его удалось задержать.
Митчелл Коэн допрашивает Говарда Унру в больнице 7 сентября 1949 года
Коэн направился в участок, чтобы допросить убийцу; тот охотно шел на контакт. «От его жуткого рассказа кровь стыла в жилах, – рассказывал Коэн в интервью в 1974 году. – Он говорил о случившемся совершенно спокойно, как о рядовом событии. Ни о чем не умалчивал, не хитрил. При этом не было ощущения, что от чистосердечного признания у него полегчало на душе. Не было ни слез, ни угрызений совести. Казалось, он вообще ничего не чувствует».
Коэн допрашивал Унру часа два и в конце концов заподозрил, что тот все же что-то скрывает. А когда понял, что именно, потерял дар речи. «Я понял, что Унру сошел с ума, когда после двухчасового допроса он встал и оказалось, что стул под ним в крови… Его ранили, а он даже не почувствовал». Унру отправили в ближайшую больницу; когда рана зажила, Коэн продолжил допрос.
Через месяц после трагедии Коэн представил публике результаты освидетельствования Унру, которое по его запросу провели психиатры. Унру признали психически больным, а следовательно, неспособным отвечать за содеянное перед судом. Поэтому преступление, приведшее к гибели тринадцати человек (и сколько еще получили ранения!), так и осталось безнаказанным. На свободу Унру уже не вышел. Остаток дней он провел в психиатрических лечебницах в Трентоне и в его окрестностях. Однако тем, кто выжил в этой бойне, кто снова и снова ходил на заседания суда, чтобы убедиться, что Унру никогда не выпустят, подобный исход казался несправедливым. Унру умер в 2009 году в возрасте 88 лет, пережив на месяц Чарльза Коэна, последнего из уцелевших[124].
«Прогулка смерти» словно предзнаменовала закат Кэмдена. «Такое не забывается… Ты принимаешь дополнительные меры предосторожности, чтобы защитить семью и имущество, – признавался в интервью, приуроченном к шестидесятой годовщине массового убийства,
