Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку - Егор Петрович Ковалевский
В Нубийской пустыне кожа у меня до того бывала суха, что, казалось, отставала от тела; голова горела; я весь был в лихорадке, но после двух-трех чашек горячего чая, пот выступал на теле, и я оживал. Истинно благодетельный человек, кто первый ввел употребление чая, и очень жаль, что имя его неизвестно благодарным потомкам. В III столетии уже находим Китай, опивающийся чаем. – Нельзя без страха вспомнить, что мы чуть не лишились на долгое время этого целебного напитка: китайцы насильно, несмотря на все знаки неудовольствия русского посольства, бывшего в XVIII столетии в Пекине, навязали ему несколько цибиков чая; русские хотели выбросить его, но умные москвичи разчмаковали это зелье и умели оценить его по достоинству. Давно ли было это дело, а теперь в России получается около 10 миллионов фунтов чая, да в Европу, которая около того же времени познакомилась с чаем через голландцев, и в Америку отпускается до 50 мил. фунтов.
Жажда наша и отвращение от жидкости, хранимой в гербе, были так велики, что с последнего привала, мы отправили нарочного за водой к Нилу, чтобы хотя несколькими часами ранее напиться вдоволь. Часу в десятом утра, когда жар становился нестерпимым, мы встретили нарочного с водой, коршун следовал за ним: это первое живое существо, которое мы увидели после десятидневного перехода: хищные птицы всегда, на суше и на воде, встречают первые человека, сопровождают его последние, до могилы, и на могиле остаются еще долго после друзей и родных его. Корысть выжидательней всякой привязанности.
Можете вообразить нашу радость, когда мы добрались до воды. Нет, вы не можете ее вообразить, если не были в подобном нашему положении. 29 января (10 февраля), часу в третьем, мы увидели на горизонте голубоватую полосу… то был Нил. Вскоре показались серенькие домики и купы пальм (Phoenix dactilifera) и дума (Cucifera thebaica), неизбежных спутников берегов Нила в Нубии: это была деревня Абугаммет…. Страдания наши, однако, не совсем еще кончились. Правда, мы уже надолго не покинем благодетельного Нила, не будем нуждаться в воде; но до Бербера – четыре дня пути – должны ехать на верблюдах или ослах. При других обстоятельствах, это бы не беда, но при болезненном состоянии, в котором каждый из нас находился, при жаре в 30° по Реомюру, подобное путешествие было нелегко.
Остановимся на время и обратим взоры еще однажды назад, как ни страшно позади нас. Теперь, мы можем хладнокровнее смотреть на предмет, исторгавший прежде одно болезненное чувство.
У арабов еще остался обычай, которого они держатся крепко, потому что он доставляет им несколько пиастров. По выходу из гор, в пустыню, у так называемой Безводной реки, они складывают могилы для каждого путешественника, с воем и припевом оплакивая его предстоящую гибель. Как бы прося их защиты и покровительства, путник кидает несколько денег, и они разметывают могилу, потом, с веселыми песнями и плясками, отправляются вперед.
Нубийская пустыня – могила, могила мертвая, если можно так выразиться, потому что в ней нет даже той микроскопической жизни, которая есть во всякой могиле. Но была ли здесь когда-либо жизнь и может ли она здесь быть? Вот вопросы, которые неизбежно родятся в каждом переходящем пустыню, если только голова его способна родить какой-либо вопрос.
Древние египтяне, оставившие гигантские памятники, при виде которых цепенеет самое пылкое воображение, не внесли сюда жизни. Напротив, они бы ее разрушили, если б она как-нибудь, ненароком, очутилась здесь. Для них была нужна пустыня: она надежнее, чем сиенские пороги (первые катаракты), служила оплотом от набегов диких ефиоплян. Нигде не видно остатков древности, и, по всем моим расспросам, нигде их нет. Только за день пути от Мурата, направо, к стороне Нила, есть цистерна, иссеченная в граните; но она принадлежит времени позднейшему и может быть тому, когда правили Египтом калифы; вероятно, это дело какого-нибудь набожного мусульманина, а не правительства. И нынче, в пустынях, где только доступна вода, устраиваются колодцы частными лицами, по обещанию или из усердия. Есть еще несколько колодцев, чрезвычайно глубоких, несколько цистерн, стоивших больших издержек, – это уже дело правления Мегемет-Али; но, увы! все издержки были тщетны: нигде нет и капли воды. Периодические дожди иногда сюда заходят; но когда? лет в десять, однажды; вот уже шестой год их не было. Зато, тогда природа развертывается во всей красоте своей! Зыбучие пески, горы, на которых не видно и пяди наносной земли, равнины, – все покрывается зеленью, кустарниками; луга, цистерны, пещеры наполняются водой года на два, на три. Арабы, со скотом, стекаются сюда толпами, теснят друг друга, дерутся за землю, которой прежде убегали; животные, птицы являются еще прежде их. Новый мир создается быстро, но не надолго!… Раскаленное солнце разрушает его в два, три месяца, тем более, что росы здесь не известны; только караваны пользуются еще долго последствиями периодических дождей, находя воду в известных впадинах и цистернах.
Значит, не вечной же смерти обречена эта пустыня! Если природа так быстро может исторгнуть ее из рук смерти, то и человек, силой труда и времени, может достигнуть того же.
Читатель помнит, что путь через пустыню, сокращая расстояние и огибая катаракты Нила, очень важен для Судана, с недавнего времени, богатой провинции вице-короля. Канал, который бы соединил Нил от одного колена до другого, от Короско до Абугаммета, положил бы надежный путь непрерывного водяного сообщения и дал бы простор населению и хлебопашеству. Предприятие огромное, но не невозможное, как показали мои барометрические измерения. Я избавлю читателя от подробного рассмотрения этого проекта. Канал должен иметь слишком 300 верст в длину, но во многих местах есть готовое ложе для него (например, высохшее русло Короско). Наконец, этот труд едва ли огромнее знаменитого запружения и поднятия Нила, которое продолжается уже несколько лет, стоит стольких миллионов и Бог знает удастся ли в той мере, как ожидают; он соединил бы провинции Египта, которые нынче до того разделены безводной Нубийской пустыней, что бык, стоящий в Каире 60 рублей, в Судане продается по 10 рублей ассигнациями.
Покинув нагие горы песчаника, мы нашли, развитыми в большой массе, кристаллические породы. За три, четыре часа до эль-Мурата, почти на половине дороги через пустыню, мы взяли в одном
