Хулио Кортасар - Тот, кто бродит вокруг
Не отрываясь от еды, он с улыбкой наблюдал за тем, как англичанка (а кому еще мог принадлежать этот непромокаемый плащ и блузоподобное одеяние карминно-лилового цвета), близоруко уставившись в меню, пыталась его одолеть, а женщина с широко распахнутыми карими глазами пребывала в третьем углу зала у стойки с зеркалами и гирляндами из искусственных цветов, готовая в любой момент направиться к туристке. Официанты, также в позе ожидания, находились за стойкой, - женщина оказалась между ними, - скрестив на груди руки, настолько похожие один на другого, что, вкупе с их отражением в помутневшей амальгаме старых зеркал, оказывались неким учетверенным субъектом. Все они смотрели на англичанку, вперившую взор в меню и, казалось, потерявшую счет времени. Пауза затянулась, вы закурили новую сигарету, и тогда женщина подошла к вашему столику, советуя заказать суп или козий сыр по-гречески, вполне готовая к вежливым отказам, надо сказать, сыр очень недурен, хотя также рекомендую типичные для этой зоны сладости. Но вы попросили лишь кофе по-турецки, ибо после плотного ужина начинало клонить ко сну. Женщина какое-то время не реагировала, давая вам время передумать и отведать сыров, затем, выждав, переспросила, так, значит, кофе по-турецки, вы подтвердили, женщина быстро перевела дыхание, на выдохе дала отмашку официантам и устремилась к столику англичанки.
Если сам ужин был подан на удивление быстро, с кофе не торопились, и вы, допивая вино, вновь закурили, наблюдая в свое удовольствие за англичанкой, которая оглядывала зал сквозь свои толстенные стекла, при этом ни на чем не останавливая взора. Было в ней что-то туповато-застенчивое, движения, предшествовавшие тому, чтобы снять искрящийся от капель плащ и повесить его на ближайшую вешалку, заняли у нее немало времени; вернувшись, она ничтоже сумняшеся села на мокрый стул, что, впрочем, ее никак не обеспокоило, и продолжала обозревать зал и пребывать в прострации, глядя на скатерть. Официанты вернулись на свои места за стойкой, а женщина заняла позицию у окошечка кухни; все трое смотрели на англичанку, смотрели так, как будто чего-то ждали, нового заказа, каких-то пожеланий, или что она вообще уйдет, смотрели как-то не так, как можно было смотреть в подобном случае. О вас они совсем забыли, оба официанта вновь скрестили руки на груди, а женщина наклонила голову и сквозь челку, скрывавшую ее глаза, неотрывно смотрела на англичанку; вам это показалось неуместным и бестактным, однако близорукая клуша ни о чем не подозревала и была занята извлечением из сумочки предмета, суть которого, из-за полумрака до поры до времени неведомая, прояснилась, как только клуша высморкалась. Один из официантов принес ей блюдо (похоже, гуляш) и незамедлительно вернулся на свой пост; автоматизм, с которым два разных человека скрещивали на груди руки, можно было бы счесть забавным, но вас это почему-то не забавляло, не забавлял и тот интерес, с которым женщина, удалившись в дальний от стойки угол, следила за тем, как вы допиваете кофе, - с неторопливостью, которая соответствовала его вкусу и аромату. Вероятно, в это мгновение он оказался в центре внимания, ибо и официанты устремили на него взоры, а женщина приблизилась к нему с вопросом, не угодно ли ему заказать вторую чашечку; вы, не раздумывая, ответили согласием, так как хотели разобраться в том, что ускользало от понимания, но от чего нельзя было отмахнуться. К примеру, все, что было связано с англичанкой, ибо официантам вдруг очень понадобилось, чтобы она как можно скорее закруглилась и ушла, поэтому один из них буквально из-под носа забрал у нее блюдо с последним кусочком и быстро удалился, а второй подсунул меню и навис над ней, точно вынуждая ее принять решение как можно быстрее.
Как не раз уже с вами бывало, вы затруднились бы сказать, когда это произошло; подобные мгновения случаются во время игры в шахматы и в любви, когда туман неведения вдруг рассеивается и совершаются ходы и поступки, немыслимые за секунду до этого. Он ощутил растворенную в воздухе опасность и решил во что бы то ни стало остаться, коротая время за сигаретой и за бокалом вина, до тех пор, пока эта беззащитная клуша на завершит свою трапезу, не облачится снова в свой пластиковый плащ и не окажется вновь на улице. Питая пристрастие к спорту и к абсурду, он захотел в качестве каприза, не имеющего к его желудку уже никакого отношения, заказать еще одну чашечку кофе и рюмку ракии, типичного, согласно рекомендациям, для этой зоны крепкого напитка. В запасе у него еще оставались три сигареты, и он подумал, что сможет их дотянуть до того момента, пока англичанка сподобится выбрать какой-либо из балканских десертов; наверняка кофе она пить не будет, гарантией тому были ее очки и блузка; в то же время такую интимную вещь, как чай, вряд ли она будет пить на чужбине. Немного везения, и спустя четверть часа она заплатит по счету и выйдет на улицу.
Кофе ему подали, а вот ракию нет, женщина придала глазам, вынырнувшим для этого из-под челки, подобающее ситуации выражение; сейчас отыщут в погребе новую бутылку, у сеньора просят прощения за то, что придется подождать несколько минут. Слова и интонация соответствовали моменту, но произносились они машинально, так как все внимание женщины было приковано к другому столику, она наблюдала за тем, как один из официантов протягивал счет, неподвижный в своем презрительном подобострастии. Казалось, туристка наконец сообразила, стала суматошно рыться в сумочке, видимо, натыкаясь вначале то на расческу, то на зеркальце, пока наконец не вытащила деньги, официант резко удалился в тот самый момент, когда женщина принесла вам рюмку ракии. Вы и сами толком не знаете, почему вам тут же понадобился счет, если туристка должна была вот-вот наконец выйти на улицу, и вы, успокоившись, могли насладиться ракией и выкурить последнюю сигарету. Может быть, вам просто не улыбалась перспектива снова остаться одному в зале, что было столь приятно вначале и неприятно теперь, эти двоящиеся силуэты официантов за стойкой и женщина, которая слегка заколебалась, как будто ей почудился в подобной спешке вызов, но затем вернулась к стойке, и очередной раз все трио замерло в ожидании. В конце концов не сладко работать в столь пустом ресторане, вдали от свежего воздуха и яркого света; тут быстро начинают чахнуть, а череда однообразных вечеров приводит к бледности и автоматизму в движениях. Туристка справилась наконец с плащом, вернулась к столику, как будто что-то забыла, заглянула под стул, и тут вы резко встаете, так как ни минуты больше не можете оставаться, на пути у вас оказывается официант, протягивающий вам серебряный поднос, на который вы кладете купюру, даже не взглянув на счет. Рука официанта метнулась к карману красного жилета за сдачей, но порыв ветра подсказал вам, что туристка открыла дверь, и вы, не дожидаясь, махнув на прощание рукой ему и тем, кто наблюдал из-за стойки, сорвав с вешалки плащ, выбежали на улицу, на которой уже подсохло. Только тут он вздохнул полной грудью, как если бы до тех пор неосознанно сдерживал дыхание; и только сейчас он почувствовал страх и испытал облегчение.
Туристка была в двух шагах от него, она медленно шла в направлении отеля, и вы следовали за ней, надеясь, что ей не взбредет в голову вернуться за чем-либо в ресторан. Не то чтобы вы о чем-то догадались, все было элементарно, без особых резонов и мотивов: вы ее спасли и вам хотелось удостовериться в том, что близорукая, ничем не омраченная клуша, нахлобучившая влажный пузырь плаща, доберется до гостиничного приюта, до своего номера, в котором на нее никто не будет смотреть так, как смотрели только что в ресторане.
Едва она завернула за угол, он, хотя и не было никаких оснований спешить, подумал, что, быть может, стоило бы подойти к ней поближе, чтоб она, при своем близоруком сомнамбулизме, ненароком куда-нибудь не запропастилась, он прибавил шагу и, дойдя до угла, увидел пустой полутемный переулок. Не было ничего, кроме двух глухих каменных стен, и вдалеке виднелась дверь, до которой туристка никак не могла бы дойти; ни души, только одуревшая от дождя жаба прыгала из стороны в сторону.
Первым чувством, опередившим все другие, был гнев, как удалось этой дуре... Затем, прислонившись к одной из стен, он невольно стал ждать, но с таким же успехом можно было ждать самого себя, то, что должно явиться из каких-то сокровенных глубин, дабы все это обрело смысл. Жаба обнаружила лазейку в стене и замерла в ожидании, то ли насекомого, в этой дыре обитающего, то ли возможности пробраться через эту лазейку в сад. Он не знал, сколько времени провел там и почему направился затем к ресторану. Окна были затемнены, но узкая дверь приоткрыта; едва ли его удивило, что в дверях стояла женщина, отнесшаяся к его появлению как к чему-то само собой разумеющемуся.
- Мы знали, что вы вернетесь, - сказала она - Как видите, не стоило так быстро уходить.
