Саддам Хусейн - Забиба и царь
Тут вспомнила Забиба, что тот, кому говорила она все это, тоже царь. Тогда сказала она:
- Прости меня, господин мой, клянусь Аллахом, я не ставлю тебя в один ряд с теми, кому предназначаются мои стрелы. Я говорю все это так, как будто ты почти такой же, как и я.
- Опять ты говоришь "почти", Забиба?
- Да, мой царь, потому что ты по-прежнему остаешься царем, а меня все так же зовут Забиба. А Забиба - дочь народа и его совесть.
- Но когда мы поженимся, ты станешь царицей, и тогда наши качества, соединившись, образуют равенство.
- Нет, господин мой, равенства не получится, потому что даже в качестве царицы я буду в подвластном тебе положении, а значит, не буду независимой и не смогу вести себя так, как в идеале позволяла бы моя независимость. В таком случае я утрачу свободу, превратившись из дочери народа, обретшей свободу (включая и то, что ее царь позволил ей высказываться и дал ей равенство в беседе с ним), из того состояния борьбы, в котором пребывает дочь народа, будучи живой совестью этого народа, всего лишь в царицу, в обычное приложение к царю, скованную своим титулом и другими тяжкими оковами.
- То, что ты говоришь, Забиба, отчасти верно, особенно то, что касается царицы. Но ведь ты получишь такие привилегии, в том числе и славу, которых сейчас у тебя нет.
- Да, мой царь, я получу привилегии и однако же утрачу свободу, а вместе с ней и те привилегии, которые в настоящее время мне доступны.
- Какие привилегии, Забиба?
- Отчасти слава, царь мой, отчасти влияние и особая роль.
- Как это, Забиба?
- Слава моя происходит от важности моей роли и от моего имени, которое присвоил мне народ: Забиба, дочь народа и его живая совесть. Роль моя в том, чтобы представлять народ перед царем, быть его совестью в беседе с ним, быть его опытом и разумом в моих советах царю. И при этом я свободна, потому что могу прийти к царю по своему желанию или не прийти к нему.
Царь сказал:
- Ты можешь отказаться от титула царицы и уйти от царя в любое время, если пожелаешь.
- Нет, мой царь, я не могу пойти на это, потому что, когда я привыкну к царскому трону и к царской короне, к тому, как обращаются ко мне люди, к тому, как обходятся со мной стражники, служанки и придворные дамы, когда я буду в лучах света, исходящего от царя, когда изменюсь изнутри, внешнему ничего больше не останется, как подчиниться. Что же касается того, что я могу уйти от царя и вернуться обратно в народ, то я скажу тебе, что ты изменишься, мой царь, когда я стану твоей женой, и, опасаясь за свою репутацию, не дашь мне такой свободы. Это цари могут отказываться от людей, а когда люди отказываются от царей, цари покрывают их самыми грязными ругательствами вместо того, чтобы упрекать в случившемся самих себя. Не могу я пойти на это и по другим причинам, которые пока держу при себе и открою их тебе в другой раз. Прошу тебя, мой великий царь, прими мои оправдания и извинения. Ах, если бы согласился господин мой повременить со своим предложением, чтобы я обдумала все и решила. И выбрать для этого подходящее время, когда народ достаточно тебя узнает.
- Я понял так, что ты сопротивляешься форме, а не сущности, Забиба. Ты противишься качеству царя, но не человеку-царю. Разве форма настолько важна, Забиба?
- Да, мой царь, форма важна в той мере, в какой ее придерживается обладатель. А поскольку ты придерживаешься этой формы, ее значение и влияние на твою личность и твою душу равны тому упорству, с которым ты за нее держишься. К тому же разве форма не оказывает сильнейшего влияния на сущность? Форма - это то, что иногда намечает для личности направление движения и линию поведения. Возьмем хотя бы одежду. Скажи мне, меняется ли что-то в твоем поведении и в твоей походке, когда ты надеваешь царскую одежду, возлагаешь на голову корону и восседаешь на троне, или когда надеваешь простые одежды и направляешься к жене своей, или когда надеваешь одежды воина и облачаешься в военное снаряжение? Но если даже в этом есть заметное различие, то что тогда сказать о влиянии формы на качества и полномочия, на порядок наследования от царя к царю и на многое другое?
* * *
Забиба договорилась с царем о том, что она по-доброму расстанется с мужем, осуществляя свое желание покончить с той двойственностью, которая преследовала ее, когда она металась между царским дворцом и домом, где ее муж со своими желаниями или независимо от них, а просто для формы старался укрепить в ее глазах свое положение. Возможно, он стремился показать, что добивался победы над ней, когда подчинял ее своей воле, когда ругал ее, насильно загонял в постель или избивал по самому ничтожному поводу. А ведь она стала возлюбленной царя, и люди говорили о ней далеко за пределами царского дворца. Разве не свойственно психологии людей уподобляться знаменитостям или во всем им противиться? Люди стремятся соединиться с теми, кто похож на них своими чертами или качествами, стилем жизни или поведением, тем, что они используют и во что одеваются, включая прическу и бороду, длину и ширину усов, характер улыбки и смеха. Люди желают приобрести таких же, как у знаменитости, лошадей, такой же посох, такие же одежды, за исключением укаля*. Это потому, что укаль в наше время стал олицетворением позора и надет на головы некоторых предателей царей, эмиров и их помощников. Если бы не спас его Ирак, когда возложило его на свою голову сердце нации, стал бы укаль неприятен арабской душе и говорили бы иракцы дважды: "Боже упаси", когда встречали знаменитостей и знатных людей, носящих его на голове.
Разве не свойственно людям во многих случаях уподобляться знаменитостям, особенно тем, кто при отсутствии сущности находит утешение в форме, или противоречить им вплоть до жгучей ненависти по той причине, что у них самих души пустые?
Говорила так мудрая старуха и смеялась, как будто выражала наши чувства, а мы серьезно слушали все то, что она рассказывала о царе и Забибе, даже если все это и было выдумкой. Мы с нетерпением ждали продолжения этого странного и увлекательного сказания, а рассказчица хотела сосредоточить наше внимание на своих комментариях, чтобы мы поняли его суть и сокровенный смысл.
Старуха продолжила:
- Некоторые желают наложниц царей, их жен и дочерей. Разве желание в некотором смысле не начало стремления к обретению того, что еще далеко от возможного? В таком случае чем желание отличается от стремления?
Желая всерьез прогнать от нас скуку, заговорила старуха с тем из нас, кто был уже близок к возрасту мужчины:
- Если будешь мечтать о них, ночью тебе приснится, будто ты овладел одной из них.
А другому его же возраста сказала:
- А ты, парень, я смотрю, вовсю уже размечтался о какой-нибудь из царских дочерей!
В ответ на ее шутки смеялись мы все, мальчишки и девчонки, полные желания снова слушать, собравшись вокруг нее, увлекательное сказание.
Возвращалась Забиба на своей пегой кобыле к себе домой после того, как настояла на том, что будет проделывать этот путь одна, без сопровождения. Царь предлагал ей сопровождающего, но она настояла на своем - чтобы с ней никого не было. И царь велел было кому-нибудь ее сопровождать, но, увидев ее настойчивость, понял, что она на это не согласится. Испугавшись, что это смутит царя или что он заставит ее принять обратное, она сказала, прежде чем он стал ее убеждать:
- Мне кажется, царь мой, ты торопишься показать меня такой, какими выглядят принцессы со своими свитами, подрывая мой авторитет и мое влияние среди народа. Одно из главнейших моих качеств, имеющих влияние в народной среде, - то, что я стала близкой к власти и к тому, кто принимает решения, но при этом осталась частью народа, и не только душой и умом, но и своим поведением и отчасти видом. Я из их среды, я часть их жизни. Ты хочешь лишить меня, царь мой, влияния? Ты настолько возненавидел меня, что желаешь потопить корабль, на котором я плыву? Ты хочешь укротить мою свободу, два моих крыла, которые позволяют мне лететь между деревьями и наслаждаться видом цветов и ветвей, свисающих над речной гладью?
Все это Забиба сказала царю вполне серьезно, но вместе с тем и кокетливо, и с губ ее не сходила улыбка. Царь называл эту улыбку "пчелиным нектаром".
- А что такое пчелиный нектар, бабушка?
- Да это же мед!
Многие из нас заворочали языками и облизнули губы, так вдруг захотелось меда.
А старуха продолжала:
А пути от города до ее дома было пять фарсахов* или чуть больше. По обеим сторонам грунтовой дороги, по которой держала она путь, густо росли деревья и были прорыты каналы. Многие цари ушедших времен строили свои дворцы вне пределов городов (если не приходилось им строить новый город), охраняя себя от народных восстаний, ибо простым людям трудно было покрыть пешком расстояние между городами, обычными очагами восстаний, и царскими дворцами; а если они все же поднимали восстание, то цари, эмиры и их сторонники старались сделать так, чтобы они погибли за городом. Мало кто из народа искусно владел оружием и снаряжением, которым обладали цари, их охранники, полиция и воины. У них зачастую не было даже таких простых вещей, как кони, ослы, верблюды, луки со стрелами, мечи и копья, чтобы противостоять тем, кто во дворцах. Для этого нужно собраться вместе, а это требует особой организации. Если движение не будет тайным и организованным, оно будет обнаружено еще до того, как приобретет необходимую для сражения мощь.
