Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1
— Будьте здоровы. Пишите, — услышали они позади насмешливый голос.
— Какой подлец! — покачал головой Краевский. — Он хочет сказать, что костёр оставили мы.
Красная полоса пожара двигалась подковой к подножию сопки. Языки огня высокими столбами взлетали по деревьям, ползли, прячась в дыму и траве. Пламя гудело, трещало и выло, поглощая смолистую хвою. Раскалённый воздух обжигал тело, метался по сопке, обрывал горящие лапы стланика и раскидывал их по тайге. Огненные островки один за другим сливались в общую клокочущую стихию. Продвижение огня задерживали только каменистые прогалины.
Краевский рубил кусты, стаскивал их на прогалины и, увлечённый делом, не заметил, как остался в одиночестве.
— Сгоришь, дурак, беги вниз! — донёсся предостерегающий крик. Он поднял голову. Какой-то высокий мужчина бежал снизу, крича и махая ему руками.
Пламя клещами охватывало участок, на котором он работал, и в любую минуту могло соединиться. Он бросился вниз, стараясь проскочить в ворота огня, и прорвался рядом с полыхающими стенами пламени.
— Дурило! Это же таёжный пожар. Гляди в оба, изжаришься— и костей не найдут, — встретил его гневно мужчина, убегая к другому участку.
Ветер гнал огонь к складам. Люди старались оттеснить его к вершине. Работали трактора. Цепляя за концы тросы, сдирали тралами кустарник и целые деревья, стаскивая их в кучи. Канавы копали лопатами и рассыпали землю широкой полосой. Стучали топоры, трещали кусты. Всюду только и слышалось:
— Полундра! Поберегись! Руби здесь! Тащи!
Вскоре Краевский натолкнулся на штаб борьбы со стихией. Мужчина в зелёном плаще стоял на прогалине. Он внимательно следил за движением огня, бросая короткие фразы, и кто-нибудь из его людей убегал. Но тут же появлялись другие, быстро докладывали и, получив указание, исчезали. Краевского очаровала его спокойная уверенность. Отправляя очередного нарочного, он громко проговорил:
— Ещё раз напоминаю. Вы лично отвечаете за каждого пострадавшего на пожаре.
Краевский узнал директора Дальстроя Берзина.
Пожар бушевал до утра, но линию огня удалось оттеснить от складов. Только вместо зелёных склонов теперь земля щетинилась горбатыми клыками обгоревших корневищ стланика.
Через несколько дней после пожара Краевский зашёл в палатку, где жил Поплавский. Комнатка была разгорожена, и на топчанах спали другие люди.
— Где же эти «друзья»? — показал он на угол, отделённый раньше простынями. Один из лежавших ответил:
— Избавились наконец. Целые ночи то карты, то спирт, и ещё ничего не скажи. А как потянули за пожар, сразу прижали хвосты. Теперь жди, всплывут в новой проруби. Ну и людишки, чёрт бы их забрал! — Он мотнул головой и вышел.
День выдался хлопотливый. Фомин сразу же после развода побежал на строительную площадку авторемонтного завода. Провёл там беседу. Потом получил музыкальные инструменты и, сложив их в культурно-воспитательной части, занялся этапом, направляемым на строительство отдалённых участков дороги. После обеда поехал в порт принимать новых людей,
Проводив рабочих, отправившихся в тайгу, до поворота дороги, Фомин посмотрел им вслед.
Ровной коричневой лентой обозначилась насыпь трассы. На всём её протяжении чернели фигуры людей с лопатами, тачками и ломами. У речки велись отделочные работы. Ползали грейдеры и катки. Линия столбов связи гудела проводами.
— Смотри ты, уже улица? — обрадовался он. За работой он её и не заметил.
— Поберегись! — раздался позади предостерегающий крик. Из ворот стройки выскочила подвода с термосами и, грохоча посудой, сбежала к речке.
Фомин вспомнил, что надо зайти в тракторную колонну. С ней отправлялись первые трактористы лагеря. Рядом с гаражом уже стояли трактора с прицепленными санями. На одних — дощатый домик-общежитие, на других — крытая походная мастерская. Трактористы таскали тяжёлые Ящики с запчастями и инструментом. Прохоров стоял на гусенице и регулировал работу мотора. Тыличенко нёс два громадных Ящика и широко улыбался. Погрузкой распоряжался Глушков. Увидев Васю с двумя Ящиками, он подхватил один из них.
— С ума спятил? Да тут, поди, пудов до десяти будет?
— Що ты бачишь, Аркадий. Який це груз? — швырнул он с лёгкостью тЯжёлую ношу и, увидев Фомина, заулыбался Ещё добродушней. — Гражданин Фомин, вы слыхали, що вин мене балакае? Растолкуйте хоть вы хлопцу, що мени врач дви пайки приписав. Як же таке? Ист по дви нормы, а работать треба за одного? — Он вытер рукавом лицо и подошёл к Фомину. Спустился с гусеницы Прохоров, стали подходить и другие трактористы. Фомин пожелал им успешной работы.
К Прохорову подошёл молодой парень с чемоданчиком, перевязанным проволокой и, тронув его локтем, отозвал в сторонку.
— Передашь на двадцать третьем километре Косте Хрипатому. Там спросишь — скажут. Только лично в руки. Понял? — Заметив в глазах тракториста насторожённость, добавил: — Посылает Колюха. Так что держи да помни, — И хотел незаметно передать посылку.
— В ваши дела не вхожу и оставьте меня в покое, — отстранился Прохоров.
— Колюха передаёт, понял? — холодно повторил парень.
— Пусть хоть десять Колюх! Так что катись, дорогой! — Он подошёл к столпившимся вокруг Фомина парням.
— Смотри, обломаешь копытца! — с угрозой прозвучало вслед.
— Ну, счастливо, — повторил Фомин. — Главное — дисциплина. За вас несёт ответственность начальник колонны.
— Не подведём! Спасибо за специальность и доверие! — кричали весело парни.
— Просьба у нас к вам. Помните Каца? Он всё ещё за Тыличенко хлопотал и даже занимался с ним вместе на курсах. Посмотрите за стариком, тревожится за него Вася. — Прохоров перевёл взгляд на Тыличенко. Тот глядел на носки своих огромных сапог.
— Не беспокойтесь!
— Двинули! — скомандовал Глушков с трактора. Парни разбежались по машинам. Зарычали моторы, скрипнули сани. Трактора один за другим, грохоча гусеницами, поползли по избитой колее…
— Ты получал музыкальные инструменты? — окликнул Фомина начальник лагеря. — Где они у тебя? Надо посмотреть, что выделили.
— В палатке культурно-воспитательной части.
— Неосторожно. Можешь и концов не найти.
— Что вы? Это же для заключённых.
— Всё равно соблазн. Да и мало разве таких, которым на всё наплевать. — Начальник понизил голос и мягко добавил — Странный ты какой-то… Работаешь хорошо, с душой, но слишком доверчив и мягок. Нельзя так. Хотя, надо признать, заключённые тебя уважают,
Фомин нащупал в кармане ключ и невольно прибавил шаг.
Дверь неожиданно распахнулась. У порога с баяном в руках стоял Петров.
— Ага, соколик! Теперь не отвертишься. Будем судить, и не вылезешь из штрафной! — Начальник отступил в сторону.
Петров продолжал стоять с инструментом в руках.
Фомин был ошеломлён. Столько усилий вложил он в парня, и всё напрасно. Но почему-то верил в него, случившееся же было, пожалуй, концом. Виноватый вид Петрова тронул Фомина. Охватившая жалость опередила мысли. Сергей оглянулся на начальника лагеря и спокойно сказал:
— Я поручил Петрову охранять инструмент. Так что вы напрасно. Ты можешь, Петров, уходить. Баян занесёшь вечером!
Наклонившись над сложенными в углу инструментами, он проверял, всё ли остальное на месте.
Петров не сразу понял, в чём дело, и продолжал стоять. Фомин снова повторил:
— Тут всё в порядке. Так что ты свободен.
Петров тихо вышел, но тут же быстро вернулся и поставил баян в уголок.
— Нет, гражданин Фомин. Лучше будет, если он останется здесь. Спасибо. — И ушёл к своему бараку.
Начальник долго и пытливо всматривался в спокойное лицо воспитателя.
— Слушай, Сергей, ты серьёзно поручал этому огоньку сторожить твои инструменты?
— Вы когда-нибудь уличали меня во лжи? — в свою очередь спросил его Фомин.
— Нет. Но тут что-то не то. Смотри, ты многим рискуешь, — пожал он плечами и вышел.
Фомин сел за стол. Зазвонил телефон.
— Алло! Товарищ Фомин? Говорит сорок седьмой километр. Не узнаёшь? Это я, Тенцов. Нас только что подключили, как слышно? Хорошо? Тогда принимай сводку.
Фомин только повесил трубку, как снова затрещал звонок.
— Это опять я, Тенцов. Совсем забыл. Красный уголок готов, можешь прислать самодеятельность. Не забудь и культинвентарь, красный материал, в общем, всё что можно.
— Всё, что возможно, привезу. — Сергей повесил трубку.
В политчасти было принято решение — несколько часов в сутки транслировать по телефонной ЛИНИИ радиопередачи. Он тут же сделал заметку на календаре: «Захватить на трассу репродукторы».
Вошла врач лагерной больницы. Он видел ее мельком несколько раз.
— Товарищ Фомин, честно говоря, я всё ждала, что вы заглянете.
Фомин смутился.
