Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн
твоего брата Пьерро.
ПИСЬМО XXIII
10 октября
ОТ ГОСПОДИНА ГОДЭ К МАДЕМУАЗЕЛЬ МАНОН
Появляется настоящий совратитель Эдмона
Признайтесь, неотразимая кузина, что Вам нужна была моя помощь. Что стал бы делать д’Аррас? У духовных всегда остается немного щепетильности. Я не премину появиться к Вашему торжественному дню, но раньше мне показываться не следует из-за прекрасной Парангон. Юноша — ее подопечный, а ей все известно, она может раскрыть ему подоплеку наших намерений. Я весьма доволен нареченным, он достоин внимания; в то же время мне представляется, что он из числа тех плутов, от любви которых со временем остаются одни только крылышки. Право же, вы вполне можете слегка обманывать его, не испытывая тех легких угрызений, о которых Вы мне пишете. Он будет в долгу недолго. Что касается известного Вам предрассудка, то я уже начал подрывать его, но деревенщина держится за этот предрассудок не на шутку! А не то я сказал бы Вам: прислушивайтесь к голосу любви больше, чем к голосу осторожности. Удивляюсь, что после того, как Вы показали изголодавшемуся юноше каплю меда, он не последовал примеру Ионафана{4}; значит, французы не такие лакомки, как иудеи. А ведь это послужило бы вернейшим успокоительным средством... Если бы нам удалось продержать его некоторое время в столице, Вы могли бы провести критический период где-нибудь в уединении, но ведь Вы считаете разлуку слишком опасным испытанием верности.
Папаша Парангон избрал самый разумный ход, его путешествие задумано превосходно. Время не терпит, а Вы все еще мечетесь между Сциллой и Харибдой{5}.
P. S. Я узнал, что д’Аррас по простодушию своему упомянул обо мне в разговоре с Вашим нареченным: посоветуйте последнему хранить полнейшее молчание относительно Ваших дел. Предоставьте мне открыть ему в свое время, что мы с Вами родственники, я это сделаю осторожно, не испортив дела.
ПИСЬМО XXIV
На другой день, в 10 часов утра
ОТ ЭДМОНА К ПЬЕРРО
Хорошее начало с одной стороны; запасный выход — с другой
Юрсюль приехала сюда сегодня, друг мой, в десять часов. Я с радостью расцеловал ее и для полноты счастья мне недоставало только тебя. Почему ты сам не привез ее? Я рассчитывал повидаться с тобой в Сенбри и как раз собирался отправиться туда, когда Юрсюль с Бертраном появились в доме господина Парангона. Признаюсь тебе, я крайне удивился тому, что наши мудрые родители отпустили их в дорогу вдвоем: что стали бы делать эти ребятишки, если бы в лесу Фей, в ложбине, через которую люди всегда проезжают не без опаски, на них напали бы злоумышленники?[12] Но они, слава богу, доехали целы и невредимы. Госпожа Парангон сидела одна в гостиной — она их и приняла. Наша милая Юрсюль подошла к ней, зардевшись; она попросила повидаться с братом, не называя меня по имени. Любезная хозяйка не стала забавляться ее смущением; она сразу все поняла, заметив в сестре сходство со мной, и велела Тьенетте позвать меня. Когда я вошел в гостиную, сестрица сидела возле хозяйки, а та что-то ласково говорила ей. Юрсюль вскочила с места, бросилась мне на шею и, не успев вымолвить ни слова, дважды поцеловала меня. — Сразу видно, что девушка совсем не любит брата, — сказала с улыбкой госпожа Парангон. — Ах, сударыня, — простодушно воскликнула сестрица, — после родителей нет человека, который был бы мне так дорог! — Вы устали, милая девушка, — продолжала госпожа Парангон, — пойдемте в комнату, которая вам предоставляется; Тьенетта, идите с нами. — Потом, видя, что Юрсюль смотрит, пойду ли и я, добавила: — Придется ненадолго расстаться с милым братцем, но вскоре мы его позовем.
Столь лестный для нас прием тронул меня больше, чем все милости, оказанные мне госпожой Парангон до того времени. Полчаса спустя за мной пришла Тьенетта. Госпожа Парангон оставила нас с Юрсюлей наедине, сказав, что надо же нам поделиться своими маленькими тайнами. И действительно, у сестрицы оказались секреты, которых я никак не ожидал. Заверив меня в добрых чувствах наших почтенных родителей, братьев, сестер и в своих собственных, она затем передала мне содержание своей беседы с госпожой Парангон и вот что она сказала:
— Когда мы вошли сюда, мадам снова осыпала меня ласками и стала уверять, что я несказанно обрадовала ее, приехав к ней без особых церемоний. — Я принимаю вас, — добавила она, — как дар, ниспосылаемый мне небесами, я хочу заменить вам здесь мать, сестру. Ответьте мне такими же чувствами и нынешний день станет одним из счастливейших в моей жизни. Сердце у меня чувствительное, любить — его насущная потребность; но половина рода человеческого для меня под запретом, раз я замужем, что же касается людей одного со мною пола, то здесь мне судьбой ничего не предложено, кроме этой девушки... Тьенетты, — выговорила она с некоторым усилием. — Сядьте рядом со мной. Вы видите ее; она не совсем то, чем кажется; я ценю ее; она мне приятельница, утешение, она мой единственный друг; подружитесь и вы с ней, она этого заслуживает. Но предупреждаю: скоро мы ее лишимся. Я сожалела бы об этом одна, теперь вы разделите мое чувство. Моя душа ищет единения только с душами чистыми, такими же как у вас, милые девушки... Прелестная Юрсюль, вы не будете жить у тех людей, где собираются вас устроить... нет, не будете там жить... обещайте мне. Предоставьте мне распоряжаться вашей судьбой, пусть она будет в руках вашего самого нежного друга... Вас удивляют, вероятно, мои пылкие чувства, ведь я вас еще совсем не знаю. Сама не понимаю, чем объяснить их, не хочу искать их причину, достаточно
