Преследователь (Записки Даниэля Бренделя) - Гюнтер Вайзенборн
— Неужели у него есть грузовик?
— Нет, но он работает в гараже, где стоит много разных машин. Если ему заплатить, он, наверное, сделает ездку налево.
— А куда мы поедем?
— На восточное кладбище, если только это будет возможно.
— Ночью?
— Нет, я думаю вечером, перед работой, когда стемнеет. Тогда на улицах еще есть движение. А ночью тихо. И легче обратить на себя внимание. Вечером лучше.
— Договорились, Вальтер.
— Кто поедет?
— Думаю, Даниэль и я. Согласен, Даниэль?
— Согласен.
— А Ева с Пелле разыграют влюбленную парочку у ворот кладбища, чтобы отвлечь внимание. Ева, ты передашь той женщине, что начиная с завтрашнего дня она может ждать нас. Мы еще договоримся обо всем подробнее.
На следующий вечер мы с Вальтером пришли в гараж, как раз когда механик отмывал руки песком и жидким мылом.
— Как жизнь, Эрвин?
Он обернулся и с удивлением посмотрел на нас:
— Ты зачем, Вальтер?
— Мне надо бы с тобой поговорить.
У Эрвина было испитое лицо с хитрыми, беспокойными глазами, отливавшими какой-то странной желтизной. Вальтер рассказал мне, что он освобожден от военной службы, так как страдает тяжелым заболеванием печени.
— Сейчас, только покончу с мытьем.
Мы ждали его во дворе, еще мокром после ливня. В гараже стоял грузовик, покрышки были стерты, капот открыт. Как видно, Эрвин возился с мотором. У вечернего неба было какое-то необычное освещение: блекло-зеленое, переходящее внизу в бледно-розовое.
Эрвин вышел во двор, и Вальтер предложил ему сигарету. Мы все трое закурили.
— Слушай, Эрвин, опять наклевывается одно дельце. Эрвин сейчас же метнул на меня недоверчивый взгляд.
— С ним все в порядке, полная гарантия, — прибавил Вальтер, кивнув на меня.
— Какое? Налево?
— Ясно. Ты что, думаешь, я член военно-промышленного совета?
— А что надо везти?
— Не товары.
— Так что?
— Нам надо увезти покойника.
— А что с ним стряслось?
— Еврей, беженец.
— Ах, вот что.
— Ну как?
— А куда везти?
— На восточное кладбище на Кроненштрассе.
— Дело верное?
— Иначе я за него не взялся бы.
— Сколько?
— Полсотни.
— Наличными?
— Половину вперед, половину потом.
Эрвин почесал в раздумье шею.
— Кто-нибудь об этом знает?
— Что за вопрос! Никто его не знал, только те люди, которые его прятали. Они будут молчать, понимают, что их по головке не погладят. Просто хочется сделать одолжение знакомой.
— Но только одно — меня в это дело не впутывать. Я тут ни при чем, понимаешь? Я теперь рисковать не могу. Меня уже взяли на заметку, понятно?
— Ясно. Положись на меня. Твое дело сторона. Вот тебе наше слово. Слышишь, Даниэль?
Оба посмотрели мне в глаза. Я кивнул и сказал, что это само собой разумеется.
— Ладно, Эрвин, тогда бери машину и поедем. Через полчаса вернешь ее обратно.
— Уже сейчас?
— А почему нет?
— У меня еще дела есть.
— Отложишь на полчаса свои дела.
— Слушай, приятель, не могу же я…
— Можешь.
— Нужно, чтобы путевка была.
— Да ведь ты говорил, что у тебя есть готовые бланки?
— Так-то оно так, да они для начальника, когда он ездит по всяким делам.
— А начальник здесь?
— Сегодня вечером его нет.
— Возьми один бланк, и дело в шляпе.
— А если старик заругает?
— Побоится. Он у тебя в руках, сам налево ездит.
— Ну ладно, сейчас возьму.
Эрвин повернулся, сразу решившись, и пошел в гараж. Он мне не очень-то понравился, я сказал об этом Вальтеру. Но тот покачал головой:
— Для таких дел только такие парни и подходят.
Одна из дверей гаража открылась изнутри, и машина задним ходом выехала во двор. С нее соскочил Эрвин и запер гараж. Мы влезли в машину и поехали в центр города, к тому дому, где был спрятан покойник.
Было около девяти вечера. На четвертом этаже мы с Вальтером позвонили в квартиру к Боде.
Фрау Боде, очень бледная женщина, отворила нам сразу.
— Ага, вы за книгами?
— Да.
— Пойдемте, они в ящике на чердаке.
Фрау Боде пустила по дому слух, что конфискованы книги одного ее прежнего квартиранта и что за ними должны приехать.
Мы пошли на пустой чердак, в котором стояли мешки с песком и ведра с водой. Фрау Боде открыла дощатый чулан и посветила в угол под крышей. Там за старым шкафом стоял ящик. По форме он не был похож на гроб. Покойник примостился в нем сидя, в позе, в какой было принято хоронить тысячелетия назад. Мы вытащили этот ящик, выкрашенный в черный цвет. В эту минуту, как и было договорено, появился Эрвин. Фрау Боде посветила ему. Он тихонько шел к нам по темному чердаку. Когда он приблизился, мне стало как-то не по себе. Он принес лямки, мы накинули их на плечи. Потом надели перчатки и подняли ящик. Ящик был сухой, и запах из него шел чуть слышный. Специалисты похоронных дел — единоверцы покойного — тайно обрядили его согласно принятому у них ритуалу. Мы понесли ящик к лестнице. Мы с Эрвином шли впереди, Вальтер, как самый сильный, сзади. Мы даже не заметили, куда исчезла фрау Боде.
Мы спустились вниз по лестнице. В подъезде, когда мы поставили ящик наземь, чтобы отдышаться, вдруг появился представитель власти — толстый и потный «золотой фазан» в коричневом мундире. Очутившись лицом к лицу с тремя посторонними мужчинами, он струхнул:
— Что это здесь за сборище, а? — проворчал он, по очереди обводя нас взглядом своих водянисто-голубых глаз. Я сразу заметил, что он навеселе.
— Никакого сборища — просто мы несем книги в госпиталь, чтобы раненым было что читать.
Вальтер говорил громко, уверенным и по-мужски решительным голосом, который в ту пору импонировал представителям власти. «Золотой фазан» потер нос, испещренный багровыми жилками.
— Дело, дело. Не могут же раненые все время в скат играть. Ну, тогда действуйте, а то, гляди, тревога начнется. Хайль Гитлер! — Он вытянул руку.
А потом грузно затопал вверх по лестнице. Лифт уже давно не работал.
Мы подняли свою ношу, донесли до машины
