Поминки по Финнегану. Глава 2. Авторский перевод - Джеймс Джойс
Слухи про Х.Ц.Е. непристойность
По-низменнее смысл там вчитан был в эти персонажи буквальный смысл которого приличие едва-ли может намекнуть. Распускаются вздорболтные слухи некоторыми остряками (шумоны Мохората1 и есть в ночных сговоршках утра), что он страдал от мерзкой болезни. Астма, отмужестви его! На такое предложение один лишь самоуважающий ответ это заявить что есть утверждения которым не следовало б быть, и хотелось бы надеяться мочь добавить, не следовало б быть дозволяемым сделанными быть. Ни что его хулители, которые, дефективно теплокровная раса, по всей видимости представляют себе его как огромную белую гусеницу способную на любую и каждую гнустность в календарь заведенный для дискредитации семей Джука и Келликека, соштопали свое дело путем инсинуирования что, поочередно, лежал он одно время под смехотворным пятном докучных Уэльских фузилёров в народном парке. Хэй, хэй, хэй! Хок, хок, хок! Фаун и Флора на переложной любви этот маленький старый жок. Любому кто знал и любил христоподобность большого чистодушного гиганта Х.Ц. Ухоплета на протяжении всего его высочественного долгого вицекоромыслового существования, простой намек о нем как о сладощейке вынюхивающей неприятностей в какой-нибудь лохвушке звучит особенно нелепым. Истина, борода на пророке, вынуждает добавить что там говоримо уже имелось квондам2 (тьфуит3! тьфуит!) несколько случаев доброго подразумевания, в это интердум4 верится, один квидам5 (если б его не существовало было бы необходимо квоньям6 его изобрести) стамбулясь эр-риядом с Дамбейлингом в дырявых кроссовках со своим поскверны́м списком кто остался топантично анонимным но (давайте воскрасим его Абдуллой Тухлососеарбским) был, это установлено, запощен в Мэллонзе6* по просьбе дежурных вояк комитета бдительности и годы спустя, кричит там один еще более великий, Ibid, предхвалитель какой-то правоскверных, по-кажимости, над самыми такими что были сулхайфом пресыжены, запал замер твой7 (тьфиат8! тьфиат!) ожидая своей первого числа месяца съедобанной очереди за темм рубб пах каббачками аликуби9 за счет старого заведения для втри́доработника, Роши Хэддокс за Хокинсовой Стрит. Лоуи, ты белокурый лжец, Зоб сценил тебя на рыноющей площади и она что'сть эдит в дома спортует этих малькишек! И есть там кеб полон калбэша10 в самом деле в душке этого ества. Клевета, пусть это и лжит плоше некуда, так и не смогла уличить нашего доброго и настоящего и никак не ординарного Южанна Ухоплета, этого однорённого мужа, как назвал его один праведный автор, в каком-либо большем неприлии чем то, выдвинутое парой лесничих и хозрощих, кто не посмели отрицать, охренники сии, что они уже, чин Тед, чин Там, чинчин11 Тэффид, употребили в тот день души своей пшеничную, — в поведении онджентилменским безобразом супротив парочки нежных служичек на опухолме порывистой лощины куда, ну или так два халатик и чепчика показывали, дамская натура во всей невинности имела спонтанно и примерно в тот же час вечера отослал их обеих, но чьи опубликованные комбинации вышелкных свидетельств являются, там где не подозрительно правдивы, видимым образом расходимыми, как крой и край, по несущественнолетним пунктам касаясь интимной природы этого, вперво́е проступленье при вылюбке леса или оленины что было по всеобщему признанию беспечным но, в самом диком случае, частичным разобнажением с такими смягчающими обстоятельствами (сад заплонен зелено где сокмен12 разъезженит на девлянке) как аномальное лето Святого Суизина и, (Джессис Розашарон!) спелая оказия чтоб спровоцировать это.
Встреча с Хамом в Парке
Без них нам никуда. Жены, мчитесь к спокойтельницам вашим! Измуж будет замуж, в то время как клас — это лол. Зесюд — наш кадем, виллаплет, воллаплуг1. Фикап, для свежей нелли, эль мундо нов, динственный длек1*! Если она лилитка, срывай заранее! Паулина, позволь! И самцажисты затаясь в досаде, не подчерните, не подчерните! Безвинен во многом возложенном на него был он ясно хоть раз по крайней мере ясно выразился он как бывший с по-прежнему следом былого своего картавия и отсюда воспринялось нам что это правда. Сказывают историю (амальгаму столь же поглощающую как кальзио-хлоеродным и гидрофобным губкам лишь под силу) как одним бессуботным Апрельских Ид утром (годовщина, как уж выпало, его первого приятия на себя в-чем-мать-родного костюма2 и преимущественных прав по смушению людских рас) веки вечные после вменяемого проступка когда сей опробованный друг всего творения, тигревянный путсох ему на подпору, волной вздымался через широкий простор нашего главного парка в своем каучуковом кепи и охуительном ремне и прячьвмешками и своей блауфунксовой фланели и железнобоких сапогах и Бхагафатных гетрах и своем прорезиненном плаще с капюшоном, повстречался ему какой-то хам с трубкой. Последний, лучевор же не-венчасный (кто, шансы таковы, бертится до сих пор вокрыск да около в той же самой соломенной шляпе, неся свой козловик под мышкой, овечьей стороной наружу, так чтоб выглядеть болей как присельский джентельмен и давая зарок так же завесело как вам будет угодно) удало обратился к нему с: Гиннеса растопник в еврее мне ужин дрозда плавник?3 (любезное здорование в Пулблэке в те времена как некоторые из наших стариднешек и по сей день могут с трепетом припомнить) чтоб спросить не мог ли бы он сказать ему сколько часов было что часы пробили имел ли он хоть какое представление петуха везухой ибо часы его брейдили. Колебучесть была четко предотвращеной быть. Отвругательство столь же умно быть дабудетстыженным. Ухоплет /Earwicker, HCE/ сей этого подстрекаянного мгновения, сознавав по фундаментальным либеральным принципам высшую важность, нексально и ноксально, физической жизни (блуждайшим радиоспорьем быв пингпинг К.О.4 День Семпатрика и восстание фениев) и нежелающим каким он и ощущал бывать изрыгнутым в вечность как-раз тогда, всаженный мягконосой пулей от простофили, остановился, быстр кобурой, и отвечая что чувствовал себя типстафом, реплика, достал из своего ружейного кармана Юргенсена шрапнельный уотербери, наш по коммунионизму, его по узукапчей, но, в то же самый удар, заслышав поверх заволынкания резкой Матери Восток старого Фокса Гудмана, звонаря, над пустошами к югу, за работой над в десять тон тонуантным грохочущим тенорским колокольщиком в рябой церкви (Кухуляйнена5 клич!) сказал шуткозлику сему, клянусь Иеговой, было двенадцать всех их звездное и танкардное время, добавляя, всемуспредел, когда наклонился тот пониже
