Эдит Несбит - Дети железной дороги
– Ну, кого там еще принесло? Конечно, как говорится, дом каждого англичанина – его крепость, но мне порой хочется, чтобы вокруг вот этого дома и впрямь была крепостная стена, а за ней еще ров с водой и подъемный мост.
В комнате появилась рыжеволосая горничная по имени Рут.
– Два джентльмена пришли и хотят повидаться с хозяином, – объявила она. – Я провела их в библиотеку, сэр.
– Видимо, от тебя снова что-нибудь нужно викарию или церковному хору, – предположила мама. – Постарайся от них поскорее избавиться, дорогой. Так хочется провести этот вечер с тобой в тишине. Да и детям скоро пора ложиться.
Папа пообещал очень скоро вернуться, однако джентльмены почему-то не уходили.
– Я тоже теперь мечтаю, чтобы у нас были ров и подъемный мост, – сказала Роберта. – Вот представляете, мы, как сейчас, например, не хотим, чтобы к нам приходили. Достаточно поднять мост, и никто к нам не попадет. Если они еще хоть ненадолго задержатся, папа забудет, о чем нам начал рассказывать, когда он был мальчиком.
Филлис и Питер тоже очень хотели скорее послушать папин рассказ, и мама старалась отвлечь всех троих своей новой сказкой про принцессу с зелеными глазами. Дети, однако, никак не могли на ней сосредоточиться, потому что из библиотеки до них доносились голоса отца и двух джентльменов, и папин голос звучал все громче и совсем другим тоном, чем тот, которым обычно он разговаривал с людьми типа викария и подобными посетителями. Но вот наконец послышался звон колокольчика, и все облегченно вздохнули.
– Уходят, – сказала Филлис. – Папа позвонил горничной, чтобы она проводила их.
Но Рут не пошла провожать посетителей, а почему-то опять появилась в комнате, и дети сразу заметили, что она очень странно выглядит.
– Пожалуйста, мэм, – начала она. – Хозяин желает вас видеть в библиотеке. Он просто кошмарно выглядит, мэм. Сдается мне, скверные у него новости, и уж лучше бы вам подготовиться к худшему. Может, кто помер в вашей семье, или банк ваш лопнул, или…
– Достаточно, Рут, ты можешь идти, – спокойно, но твердо перебила ее мама и направилась в библиотеку.
Вскоре голос ее присоединился к трем мужским. Затем опять прозвенел колокольчик, и Рут направилась за кебом. Из дома на улицу протопали каблуки тяжелых ботинок. Они по ступенькам спустились к кебу, и он отъехал. Входную дверь заперли. В комнату вошла мама. Лицо ее было сейчас белее кружевного воротничка. Глаза казались гораздо больше обычного и блестели. Привычное очертание ее алых красивых губ словно стерлось, рот растянулся в тонкую бледную нить.
– Пора спать, – коротко бросила она детям. – Рут вас уложит.
– Но ты обещала, что разрешишь нам сегодня подольше посидеть с папой, – напомнила Филлис. – Мы так соскучились по нему.
– Папу вызвали. По делу, – столь же отрывисто продолжила мама. – Идите-ка, дорогие, скорее в постели.
Им оставалось только поцеловать ее и направиться к двери. Роберта в последний момент задержалась, чтобы ее обнять.
– Мама, надеюсь, у нас не плохие новости? – тихо спросила она. – Никто из семьи не умер?
– Нет. Не умер, – чуть ли не оттолкнула ее от себя мама. – Но больше сегодня тебе не могу ничего сказать, милая. Иди.
И Роберта последовала за сестрой и братом.
Рут расчесала девочкам волосы, помогла им раздеться (обычно и то и другое почти всегда делала мама) и, погасив газовые светильники, пожелала спокойной ночи. Питер, как выяснилось, еще не ложился и даже не раздевался. Выйдя от девочек, горничная обнаружила, что он сидит на ступеньке лестницы.
– Слушай, Рут, что случилось? – немедленно попытался выяснить он.
– Не задавай вопросов, и я тебе не совру, – отрезала она. – Скоро сам все узнаешь.
Ближе к ночи мама на цыпочках поднялась в спальни к детям поцеловать их. Никто не проснулся, кроме Роберты, но и она прикинулась спящей. «Мама плачет, ей не хочется, чтобы мы это видели, значит, нам и не нужно видеть», – лежа тихо, как мышка, подумала старшая девочка.
Когда наутро они спустились к завтраку, выяснилось, что мамы нет дома.
– В Лондон уехала, – коротко бросила Рут, покидая столовую.
– По-моему, что-то очень плохое случилось, – яростно стукнул ложкой по скорлупе вареного яйца Питер. – Рут мне вчера перед сном сказала: мы скоро все сами узнаем.
– Ты… ее… спросил? – возмутилась Роберта.
– Ясное дело, спросил, – сердито откликнулся Питер. – Это ты можешь спать спокойно, когда мама настолько встревожена, а я, например, не могу.
– Все равно нам не следует узнавать у прислуги то, что нам мама не говорит, – стояла на своем Роберта.
– Вот чего мне сейчас не хватает, так это нотаций от нашей такой-всей-правильной мисс! – задиристо выкрикнул Питер.
– Я, конечно, не очень уж правильная, – вмешалась Филлис. – Но в данном случае с Бобби согласна.
– Ну, конечно, она у нас вечно права, – буркнул Питер. – С ее точки зрения.
– Ой, прекратите, пожалуйста! – Ложка в руках Роберты замерла в воздухе на полпути ко рту. – Давайте не будем друг другу говорить гадости. Я уверена, что случилась какая-то катастрофа. Так не делайте еще хуже.
– А кто, интересно, начал? – сердито зыркнул на нее Питер.
– Наверное, я, – нашла в себе силы признать Роберта, – но…
– Вот именно! – торжествующе перебил ее Питер, однако перед уходом в школу дружески хлопнул ее по плечу и посоветовал не особо пока расстраиваться.
В час дня, когда дети пришли из школы домой пообедать, мамы все еще не было. И чай в пять часов им тоже пришлось пить без нее. Стрелки часов подошли к семи, когда она наконец вошла в дом и выглядела столь измученной и усталой, что ни один из троих детей не решился ее ни о чем спросить. Она без сил опустилась в кресло. Филлис вытащила длинные булавки из ее шляпы, Роберта сняла с ее рук перчатки, а Питер, расстегнув у нее на ботинках пуговицы, принес ее мягкие бархатные шлепанцы.
Мама выпила чашку чая, а Роберта натерла ей одеколоном виски, потому что у нее страшно разболелась голова.
– Теперь, мои дорогие, вы должны кое-что узнать, – наконец проговорила она. – Люди, которые к нам вчера приходили, принесли очень плохие новости, из-за них папы какое-то время с нами не будет. Я сильно этим встревожена и надеюсь, вы мне поможете и не станете мне доставлять огорчений.
– Ну, конечно, не станем, мама! – крепко прижала ее руку к своей щеке Роберта.
– Вы мне очень поможете, – продолжала она, – если в мое отсутствие будете хорошо себя вести и обойдетесь без ссор.
Роберта и Питер обменялись украдкой виноватыми взглядами.
– А уезжать мне придется часто, – уточнила мама.
– Мы не будем ссориться. Конечно, не будем, – заверили совершенно искренне трое детей.
– Тогда у меня к вам просьба: не задавать мне вопросов о том, что случилось, – вздохнула мама. – И никого другого тоже по этому поводу не расспрашивать.
Питер поежился и зашаркал ботинками по ковру.
– Ты можешь мне это пообещать? – внимательно посмотрела на него мама.
– Но я уже спрашивал Рут, – вынужден был признаться он. – Мне очень жаль, но ведь уже спросил, – виновато развел он руками.
– И что она тебе ответила? – насторожилась мама.
– Она сказала: я скоро сам все узнаю, – откликнулся сын.
– Вам нет никакой нужды знать о том, что произошло, – покачала головой она. – Это связано с папиной работой, а никто из вас ничего в ней не смыслит, ведь правда?
– Не смыслим, – немедленно подтвердила Роберта. И, зная, что папа работал в государственном учреждении, поинтересовалась: – Она как-то связана с государством?
– Да, – подтвердила мама и тут же перевела разговор на другое. – Теперь, дорогие мои, вам пора ложиться. И, пожалуйста, ни о чем не тревожьтесь. Уверена, в результате все образуется.
– Тогда и ты не тревожься, мама, – сказала Филлис. – А мы еще раз обещаем тебе быть хорошими.
Мама вздохнула и расцеловала их.
– Завтрашним утром нам первым делом следует быть хорошими, – с важностью произнес Питер, когда они поднимались по лестнице.
– А почему не прямо сейчас? – спросила Роберта.
– Потому что это сейчас совершенно бессмысленно. Мы же идем спать ложиться, глупышка. А во сне все хорошие, – уверенно произнес ее брат.
– А между прочим, и перед сном хорошие люди не обзываются, – покосилась на него с укором Филлис.
– Кто это обзывается? – возмутился Питер. – Бобби прекрасно знает: когда я ее называю глупышкой, это все равно что по имени.
– Ну-у, – с явным сомнением в справедливости его слов протянула Роберта.
– Но я совсем не имел в виду то, что тебе сейчас показалось, – принялся торопливо ей растолковывать Питер. – Я имел в виду… Ну, в общем, то самое, как иногда называет нас папа. Вот он говорит нам: «Как дела, букашки?» Но это же не обидно. И он совершенно не обзывается, а наоборот. Ну, ладно. Спокойной ночи.
Девочки перед сном сложили свою одежду куда аккуратнее, чем обычно, ибо считали, что именно так должны поступать хорошие люди.
