Виктор Гюго - Гаврош
Когда хлеб был отрезан, Гаврош сказал детям:
– Ну вот, теперь лопайте!
Дети растерянно смотрели на него. Гаврош расхохотался.
– Да, правда, они малы, еще не понимают. – И протянул им хлеб: – Ешьте, пичуги!
Считая, что старший более понятлив и его следует особо ободрить, он протянул ему большой кусок и сказал:
– Ну-ка, раскрой клюв!
Себе он оставил самый маленький кусочек. Все трое были очень голодны и, стоя у двери, жадно уплетали хлеб. Булочник получил деньги и теперь смотрел на них с досадой, потому что они загораживали вход в булочную.
– Пойдем на улицу, – сказал Гаврош.
И они поплелись дальше, по направлению к Бастилии[3]. Когда они проходили мимо ярко освещенных магазинов, младший из ребят останавливался и смотрел на висевшие у него на веревочке оловянные часики.
– Вот дурачок! – снисходительно сказал Гаврош. Затем задумчиво пробормотал себе под нос: – Будь это мои ребята, я бы лучше смотрел за ними.
Они шли, медленно дожевывая хлеб. На углу улицы Балле какой-то высокий человек окликнул Гавроша:
– А, это ты, Гаврош? Куда держишь путь?
Гаврош указал на ребят:
– Веду их на ночлег.
– А куда?
– К себе.
– Куда это?
– Да к себе!
– А у тебя есть жилье?
– Конечно!
– Где же?
– В слоне, – ответил Гаврош.
– Как в слоне?
– Да обыкновенно – в слоне. Что ж тут непонятного?
В слоне
В те времена на площади Бастилии стояло странное сооружение – огромный деревянный слон, оштукатуренный снаружи. На спине у него помещалась башня, напоминающая домик; когда-то она была выкрашена в зеленый цвет, но дожди и непогода перекрасили ее в черный.
Слон стоял в пустынном углу большой площади. Широкий лоб, длинный хобот, клыки, башня на исполинской[4] спине, ноги, похожие на четыре столба, – все это превращало его ночью в страшное, сказочное чудовище.
К этому углу площади, едва освещенному далеким фонарем, Гаврош подвел своих питомцев. Он понимал, что малышей испугает такой великан, и потому сказал:
– Не бойтесь, ребятки!
Сначала он сам прошмыгнул в отверстие решетки, окружавшей слона, а затем втащил детей. Перепуганные ребята покорно и доверчиво следовали за своим оборванным покровителем, который накормил их и обещал им ночлег.
Внутри ограды лежала лестница, которой днем пользовались рабочие ближайшей стройки. Гаврош с удивительной для его лет силой поднял ее и приставил к одной из передних ног слона. Как раз в том месте, куда доходила лестница, виднелась черная дыра в брюхе великана. Гаврош указал своим гостям на лестницу и дыру.
– Полезайте, – сказал он.
Дети в испуге переглянулись.
– Струсили, малявки! – воскликнул Гаврош. И прибавил: – Ну, смотрите!
Он обхватил руками шероховатую ногу слона и мигом, без всякой лестницы, добрался до отверстия, вполз туда, как уж вползает в щель, и скрылся, а спустя минуту его бледное личико показалось в темной дыре.
– Ну, – кричал он, – ползите скорей, козявки! Увидите, как здесь хорошо! Влезай ты первый, – обратился он к старшему, – я втащу тебя за руки.
Дети жались друг к другу. Они и побаивались Гавроша, и верили ему, а так как дождь превратился в ливень, то старший мальчик набрался наконец храбрости. Когда маленький увидел, что брат полез наверх, а он остался совсем один между лапами громадного зверя, ему стало страшно и хотелось заплакать, но он не посмел.
Старший неуверенно карабкался по перекладинам лестницы. Гаврош старался ободрить его, покрикивая:
– Не бойся! Вот так! Ну еще! Поставь сюда ногу, крепче держись рукой! Смелей!
Как только мальчик оказался достаточно близко, Гаврош ухватил его за руку и с силой потянул к себе.
– Готово дело! – сказал он.
Мальчуган пролез в отверстие.
– А теперь подожди меня, – сказал Гаврош. – Присаживайтесь, сударь.
Сам он вылез из дыры так же, как влез туда; проворно, точно обезьяна, спустился вдоль ноги слона, спрыгнул в траву, схватил пятилетнего малыша на руки, поставил его на середину лестницы и стал подниматься за ним, крикнув старшему:
– Я его поддерживаю, а ты тащи!
В одну минуту малыша подняли, подтянули, подтолкнули и втащили в отверстие; он даже пикнуть не успел.
Гаврош влез вслед за ним и отбросил ногой лестницу. Лестница упала на землю. Гаврош захлопал в ладоши и закричал:
– Вот мы и дома! Ура!
Это и был дом Гавроша.
Часто, проходя по площади Бастилии, разряженные господа бросали презрительный взгляд на слона и говорили: «Кому он нужен? Пора снести его». Оказывается, он был нужен для того, чтобы уберечь от дождя, холода, снега, града, защитить от зимнего ветра, избавить от ночлега в грязи и слякоти, от ночлега на снегу маленького мальчика без отца, без матери, без пищи, без одежды, без крова.
Дыра, в которую шмыгнул Гаврош, была почти незаметна снаружи. Она находилась под самым брюхом слона и была так узка, что лазить в нее могли только кошки да дети.
– Прежде всего, – сказал Гаврош, – надо показать, что нас нет дома.
Гаврош нырнул куда-то в темноту; двигался он так уверенно, что видно было – он хорошо знает свое жилище.
Достав откуда-то доску, он закрыл ею дыру. Затем снова исчез во мраке. Дети услышали треск лучины, всунутой в бутылку с раствором фосфата. Настоящих спичек тогда еще не было.
От внезапного света дети зажмурились. Гаврош зажег фитилек, смоченный в смоле. Хотя такая свеча больше коптила, чем светила, все же при этом огоньке можно было рассмотреть внутренность слона.
Гости Гавроша с удивлением и страхом озирались вокруг.
Поверху над их головами шла длинная темная балка, от нее на некотором расстоянии друг от друга отходили толстые полукруглые перекладины; это был как бы позвоночник слона с ребрами. С них свисали отставшая штукатурка и густая паутина.
Младший мальчуган прижался к старшему и прошептал:
– Ой, как темно!
Слова эти возмутили Гавроша. А вид у ребят был такой испуганный, что Гаврош счел нужным пробрать их:
– Это что за новости? Чем вы недовольны? Вам дворец нужен, что ли? Чего кукситесь, поросята вы этакие!
Встряска иногда помогает от страха. Немного успокоившись, дети прижались к Гаврошу.
Он был растроган их доверчивостью и по-отечески ласково обратился к младшему:
– Дурачок, темно на улице, а не здесь; там идет дождь, а здесь дождя нет; там холодно, а здесь ни ветерка; на улице людно, а здесь нет ни души; там даже луны нет, а здесь горит моя свечка.
Теперь дети уже не с таким страхом оглядывали свой приют.
– Ну, живее! – торопил Гаврош, подталкивая их в дальний угол своей «квартиры», где помещалась его постель.
Постель у Гавроша была самая настоящая, с матрацем, одеялом и пологом.
Матрацем служила соломенная циновка, одеялом – большая, почти новая и очень теплая попона из грубой серой шерсти. А полог был сделан вот как: три длинных шеста, воткнутых в пол, то есть в брюхо слона, были наверху связаны вместе веревкой. На них была натянута сетка из медной проволоки, мастерски укрепленная на всех трех шестах. Тяжелые камни прижимали сетку к полу, так что проникнуть внутрь было невозможно.
Эта сетка была частью проволочной решетки из вольеры[5] в зверинце, и Гаврош спал, точно в клетке.
Гаврош отодвинул несколько камней и приподнял сетку.
– Ну, малыши, залезайте на четвереньках! – скомандовал он…
Гаврош бережно втолкнул гостей в клетку, влез за ними сам, снова сдвинул камни и наглухо закрыл вход.
Все трое улеглись на циновке. Клетка была низкая. Даже самый маленький из ребят не мог бы встать в ней во весь рост. Гаврош все еще держал в руке свечу.
– Теперь спите, – сказал он, – я тушу свечу.
– Сударь, – спросил старший мальчик, указывая на сетку, – зачем это?
– Это от крыс, – ответил Гаврош деловым тоном. – Спите!
Однако немного погодя он вспомнил, что гости его очень неопытны, и решил объяснить подробнее:
– Это все из зверинца в ботаническом саду. От диких зверей. Там сколько угодно сеток. Надо только вскарабкаться на стенку, влезть в окно и нырнуть под дверь, а там бери что хочешь.
Рассказывая, он успел укутать краем попоны младшего мальчика.
– Ой, как хорошо, как тепло! – пролепетал малыш. Гаврош самодовольно оглядел одеяло:
– Одеяло тоже из ботанического сада. Я взял его в долг у обезьян.
Показав на толстую, искусно сплетенную циновку, на которой они лежали, он добавил:
– А это я стянул у жирафа.
Немного помолчав, Гаврош продолжал:
– У зверей всего вдоволь. Я и взял у каждого из них понемногу, и они не рассердились. Я им сказал: это нужно слону.
Дети с изумлением и боязливым восторгом смотрели на Гавроша, на этого ловкого и смелого мальчика, такого же бездомного и заброшенного, как они, но в то же время всемогущего.
– Сударь, – робко спросил старший мальчик, – вы, значит, совсем не боитесь полицейских?
– Надо говорить не «полицейский», а «фараон». Так и запомни, молокосос.
