Богумил Грабал - Розовый клевер
Как-то раз, когда я еще был церковным служкой, мы с господином настоятелем шли в деревню соборовать умирающую крестьянку, я среди белого дня нес зажженный фонарь, а когда мы выбрались из леса в поле, там жнецы жали рожь, и настоятель говорит: "Дайте и мне попробовать..." Один жнец вытер косу и подал ее господину настоятелю, прочие же жнецы усмехались, но когда настоятель взял косу и расставил ноги, то с каждым его мощным взмахом их улыбки все заметнее и заметнее тускнели. И вот господин настоятель косил, и рожь после очередного удара косы ложилась точно как надо, будто настоятель сам был из жнецов. Пройдя полосу, он обернулся, взглянул на плоды своего труда и, утерев лоб, вернул косу, а затем я понес дальше через поля зажженный фонарь, а настоятель нес на блюде облатку, чтобы дать ее в деревне умирающей крестьянке...
Еще я видел, как во время уборки ржаных снопов в полях за пивоварней господин настоятель, сняв свое люстриновое пальто, брал в руки вилы и кидал на воз сразу по две копны, да так быстро, что у него их не успевали принимать. Больше всего он любил грузить снопы на поле барышень Шафаржиковых, там за хозяина была старшая сестра, которая выглядела как переодетый мужчина, она носила сапоги и курила, а с лошадьми обходилась не хуже заправского кучера. Ей помогала младшая - красавица под стать настоятелевой кухарке, но и у нее спорилась любая работа в поле и на конюшне. Так вот, господин настоятель убирал у них всю рожь, все хлеба, а потом, насквозь мокрый от пота, зажав свернутое пальто под мышкой, возвращался берегом реки назад в городок. Только один раз, когда он принимал снопы и укладывал их на самом верху высоко нагруженного воза, потому что никто не умел класть снопы вдоль и поперек так ровно, как господин настоятель, он свалился с воза, но с ним - не иначе как чудом - ничего не случилось, ведь на нем была сорочка от Милана Гендриха, улица Палацкого, 156.
А сегодня я шел домой из школы... Обычно я любил забраться на парапет каменного моста и по нему, словно канатоходец пан Тршиска, перебегал на ту сторону реки, в Залабье, а там спрыгивал и шагал дальше. Однако сегодня я возвращался кружным путем, через железнодорожный мост, и в начале его заметил металлические ограждения, поднимавшиеся наверх, к самой конструкции моста. Я залез на ограждения, передо мной тянулся на другую сторону металлический настил, усеянный многочисленными заклепками; если бы проехал поезд, я смог бы коснуться рукой паровозной трубы, подо мной перекрещивались железные балки, и весь мост, державшийся на трех опорах, сверкал рельсами, что где-то вдалеке сворачивали к пивоварне, сиявшей бежевыми стенами в глубине фруктового сада. Я двинулся вперед, слегка раскинув руки, а посреди моста остановился и принялся смотреть вниз. За мостовой опорой река, покрытая рябью, образовывала водовороты. Я сел и начал болтать ногами, воображая, будто бы по щиколотку окунул их в воду; я смотрел вниз по течению реки, туда, где за лугами вздымались над вербами высоченные тополя, и еще дальше, на Комаренский остров, я перевел взгляд с полотна железной дороги на поля: там стоял воз, кони, нагнув шеи к куче розового клевера, лакомились им, и я видел, что мужчина в белой рубашке косит клевер, что другой косой орудует женщина и что вторая женщина, в платке, собирает скошенную траву в копенки. Я закрыл глаза, солнце приятно пригревало, вокруг не было ни души, только на реке спиной ко мне сидел в лодке рыбак...
Потом вдруг мост загрохотал, он весь сотрясался, так что я крепко ухватился за железные балки; приближался поезд, и мост под ним прогибался, грозя переломиться, паровоз выпустил пар, окутав меня всего влажными клубами и дымовой гарью, но вот паровоз с тендером достиг другого конца слегка изогнувшегося моста, вот уже стал быстро удаляться от меня и последний вагон, увозя с собой стук колес, и в хвосте поезда качался фонарь и подпрыгивал бело-красный круглый щит - знак того, что состав кончился. Но когда мост содрогался так, что чуть не сбросил меня вниз, и когда паровоз окутал меня паром и дымом, в клубах которого померкло солнце, я не испугался, потому что, даже свались я в воду, со мной бы ничего не случилось, ведь на мне была сорочка от Милана Гендриха, улица Палацкого, 156.
Потом я встал и побежал по верхнему настилу железнодорожного моста; на той стороне реки укладывали на воз розовый клевер, и я, миновав мост и посмотрев вниз, увидел, что мужчина в белой рубашке - не кто иной, как господин настоятель. Теперь он стоял на возу по колено в клевере и принимал все новые и новые охапки, рядом, утопая в клевере по самый пояс, стояла красивая барышня Шафаржикова, а ее сестра в сапогах сильными взмахами вил подавала клевер наверх; потом она взяла вожжи, подвела воз к следующей копне и опять начала собирать вилами розовые цветы и закидывать их на воз, где господин настоятель подхватывал клевер и разравнивал его, и у него еще находилось время сыпать пригоршни цветков на голову красивой барышне, она смеялась, ее волосы были полны клевера, и вдруг, подобравшись к настоятелю, она сама бросила ему на голову большую горсть розовых цветов. Господин настоятель погрузился уже в клевер по пояс, воз был так нагружен, что женщина внизу не видела обоих, ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы закинуть вилами клевер наверх, где всякий раз показывались только руки настоятеля, который его принимал. И вот старшая сестра, взяв вожжи, подвела скрипучий воз к последней копне, и я с моста увидел, что господин настоятель вдруг в этом клевере упал на барышню, так он и лежал на ней, засыпанный розовыми цветами, и внезапно, наклонив голову, всю в клевере, поцеловал девушку долгим поцелуем, она же сомкнула руки у него на затылке; воз скрипел, лошади тянули его, так что кожа на их мощных ляжках собиралась складками, а господин настоятель все лежал на барышне и целовал ее, ноги у нее были раскинуты, широко раскрытые глаза глядели в небо. Старшая сестра остановила лошадей, набрала полные вилы свежего клевера, но наверху его никто не подхватил, потому что господин настоятель лежал в клевере на девушке, волосы и лица у обоих были засыпаны розовыми цветами, и они целовались так долго, что, казалось, лишились чувств. И при этом я знал, что с господином настоятелем ничего не случится, ибо свою белую рубашку он купил в магазине Милана Гендриха, улица Палацкого, 156.
