Джером Сэлинджер - Элейн
Закончив школу, Элейн провела лето, посещая вместе с матерью кинотеатр или слушая вечерами многосерийные спектакли по искажавшему звук радио, стоявшему в гостиной. У нее не было подружек ее возраста, а с мальчиками она еще не зналась. Они свистели ей вслед, писали милые или мерзкие записки, окликали: "Привет, красавица", - в коридорах, аптеках, на перекрестках, но она еще ни с кем не встречалась и даже ни с кем из них не была знакома. Если ее приглашали погулять или сходить в кино, она отказывалась и говорила, что мама не пустит. Однако это была неправда. Дома ей и в голову не приходило об этом заговорить. Не то чтобы Элейн не хотелось пойти с мальчиком, просто она боялась неизвестных и ненужных осложнений.
Элейн прожила июль и август после окончания школы в кино-радио мире, заселенном исключительно звездами газетного репортажа, блестящими молодыми редакторами, молодыми нейрохирургами, бесстрашными молодыми детективами, неподражаемо сражавшимися, оперировавшими или выслеживавшими, если только их не уводило в сторону их собственное неискоренимое обаяние. В мире Элейн все прекрасно причесывались сами или доверяли свои волосы дорогим парикмахерам. Все ее мужчины говорили глубокими, хорошо поставленными голосами, от которых у шестнадцатилетней девчонки иногда дрожали коленки. Дослушав одну мыльную оперу, Элейн с матерью переходили к другой и, посмотрев один фильм, бежали на следующий. Они представляли собой странную картинку, когда, бывало, все вместе спешили по улицам Бронкса. Миссис Куни, иногда миссис Гувер, похожие на всех литературных нянюшек, и Элейн - вечная Джульетта, Офелия, Елена. Служанки-тролли и прекрасная госпожа. Ее ждет свидание с Ромео, с Гамлетом, с Парисом... Ее ждет свидание с "Уорнер бразерс", с "Репаблик", с "М.Г.М-", с "Монограм", с "Р.К.О."... Их видели тысячи прохожих, когда они спешили по улицам Бронкса. И ни один не закричал, не удивился, не остановил их...
В начале сентября, незадолго до начала занятий в старшей школе, произошло нечто непредвиденное. Один из билетеров соседнего кинотеатра, бледный стройный блондин, всегда носивший в кармане белую расческу и то и дело проводивший ею по волосам, пригласил Элейн съездить в воскресенье на море, и его приглашение было принято. Это произошло, когда мать Элейн, страдавшая насморками, отправилась перед сеансом в дамскую комнату закапать в нос капли. Элейн ждала ее при входе, разглядывая кадры из фильма, который должен был пойти на следующей неделе. Билетер по имени Тедди Шмидт заговорил с ней:
- Привет. Тебя зовут Элейн, правильно?
- Да! А откуда ты знаешь?
- Да я уж миллион раз слышал, как тебя зовет мать, - ответил Шмидт. Послушай. Я хотел спросить, ты что делаешь в воскресенье? Не хочешь прокатиться к морю? У Фрэнка Витрелли, он мой друг, есть "понтиак". Он, его девушка и я, мы вместе поедем в воскресенье на море. Поедешь? Хочешь поехать?
- Не знаю, - ответила недавняя выпускница начальной школы номер 332, с удовольствием оглядывая его волнистую женственную прическу.
- Будет весело. Тебе наверняка понравится. Фрэнк Витрелли - мой друг, он кого угодно рассмешит. Позагораешь, ну и вообще. Согласна?
- Я должна спросить у мамы, - ответила Элейн.
- Ладно! - сказал Тедди Шмидт. - В воскресенье в девять часов мы за тобой заедем. Где ты живешь?
- Сэнсом, дом два, квартира пятьдесят два.
- Ладно! Жди внизу!
Справившаяся с насморком миссис Куни прервала их беседу. Белыми-белыми руками Тедди Шмидт разорвал надвое билеты, и Элейн проследовала за своей матерью в привычную темноту зала.
Когда на экране замелькали титры, Элейн шепнула:
- Мама.
- Что? - не отрываясь от экрана, спросила миссис Куни.
- Можно мне в воскресенье поехать к морю?
- К какому морю?
- К морю. Меня пригласил билетер. Он едет, и я могу поехать с ним.
- Не знаю. Посмотрим.
На экране появился мужчина, и Элейн, мгновенно переключив на него внимание, сунула в рот палец. Прошло минут десять, прежде чем миссис Куни сказала:
- У тебя нет купального костюма.
- Что? - переспросила Элейн, захваченная экранным действом.
- У тебя нет купального костюма.
- Я куплю.
Миссис Куни кивнула в темноте, и на некоторое время море было забыто, тем не менее происходящее на экране окрасилось новыми для матери и дочери Куни чувствами, которые пробуждала в них неожиданно начавшаяся любовная история.
На другой день, в субботу, когда Элейн с матерью возвращались домой из другого кинотеатра, миссис Куни дала дочери материнский совет:
- Не позволяй завтра мудрить с собой.
- Что? - переспросила Элейн.
- Не позволяй завтра никому мудрить с собой. В машине друга или & другом месте. Не веди себя как дурочка.
Элейн шла рядом с матерью и, приоткрыв рот, внимательно ее слушала.
- Будь осторожна, - посоветовала ей мать.
- Как? - переспросила Элейн.
- Будь осторожна, - повторила миссис Куни. - Хорошо бы твоя бабушка убирала после себя газеты в гостиной, - проговорила она с куда большим чувством. - Мне уже надоело ходить за ней. Надоело, надоело, надоело.
На другое утро без десяти девять Элейн стояла возле дома, держа в руках дешевую сумку с дешевым ярко-синим купальным костюмом, тоненькой и ненадежной купальной шапочкой и полотенцем. Поставив сумку на свою маленькую ножку, она принялась ждать. День был на редкость ясный и солнечный, и легкий ветерок, словно специально появившись, шевелил волосы Элейн. Не меньше трех машин, в которых сидели мужчины, сбросили скорость, проезжая мимо и сигналя ей. Один мужчина даже остановился и открыл дверцу.
- Нам не по дороге, крошка?
- Нет. За мной приедет молодой человек, - сказала Элейн.
- Он не приедет, - покачал головой мужчина. - Он мне сказал.
Элейн не поверила.
- Когда? - спросила она.
Мужчина не сводил с нее глаз.
- Как тебя зовут, крошка? - спросил он.
- Элейн. Элейн Ку-у-у-ни.
Радом затормозила машина, в которой сидел Тедди Шмидт. Элейн узнала Тедди, выглядывавшего в заднее окошко, и улыбнулась. Мужчина уехал.
Тедди вылез из машины, когда уже было без двадцати одиннадцать.
- Извини, что опоздал, - крикнул он отнюдь не виноватым голосом. Фрэнк не мог найти ключи!
Блестящая шутка! Он пихнул девушку на заднее сидение и уселся с ней рядом. Двое впереди, обернувшись, застыли с вытаращенными глазами.
- Элейн, это Монни Монахан. Монни, это Элейн. Элейн, это Фрэнк, перезнакомил всех Тедди.
Фрэнк Витрелли выразил одобрение долгим свистом.
- Привет, крошка, - сказала Монни, не отрывая глаз от Элейн.
- Привет, - ответила Элейн.
- Поехали, Макгинзберг, - приказал Тедди. Фрэнк Витрелли включил передачу, и машина тронулась с места. - Как поживаешь, Элейн? - демонстрируя перед Фрэнком и Монни наигранное равнодушие, спросил Тедди.
- Хорошо, - ответила Элейн, сидевшая очень прямо.
- Неплохо смотрится, а, Монни? - спросил Тедди у Монни, которая все еще не сводила с Элейн глаз.
- Чем занимаешься, крошка? - поинтересовалась Монни. - Учишься в школе?
-Я закончила.
- Среднюю?
- Нет. Восемь классов. На следующей неделе опять начну учиться. В школе имени Джорджа Вашингтона.
- Она совместная, да? - спросила Монни.
- Нет: В ней мальчики и девочки, - ответила Элейн.
Когда горячее солнце стало клониться к закату, Фрэнк Витрелли неожиданно вскочил и стряхнул песок с волосатых ног.
- Не знаю, - заявил он, - как остальные, а я или ухожу от вас, или мы вместе идем играть в мини-теннис.
Он нагнулся и без малейшего усилия поставил Монни Монахан на ноги.
- Будем играть парами, - предложила Монни. - Элейн, ты играешь в мини-теннис?
- Во что? - переспросила Элейн.
- В мини-теннис. Ладно, все равно пошли, сказала ей Монни, поглядев на Тедди Шмидта. - Смотреть тоже весело.
- Не-а. Мы тут останемся, - с безразличным видом протянул Тедди.
Фрэнк Витрелли вдруг отпрыгнул назад и нагнулся так, что его голова оказалась на уровне бедер Монни Монахан. Через секунду, скривившись от боли, девушка взлетела вверх на его широких плечах и сразу же заулыбалась, как ни в чем не бывало.
- О, какой ты! - пролепетала она.
Фрэнк сделал круг, демонстрируя себя остальным и крепко держась за ляжки Монни, чтобы обратить особое внимание на свои дельтовидные мышцы. Еще раз быстро крутнувшись, словно увертываясь неведомо от кого, он побежал прочь, и его ноша высоко и неловко запрыгала у него не плечах.
- Шутник, - сказал Тедди.
- Сильный, - справедливо заметила Элейн.
Тедди покачал головой.
- Накачанный, - коротко сказал он. - Видела его в воде?
-Нет.
- Накачанный. Понимаешь, он накачал себе мускулы. - Тедди переменил тему. - Послушай. Мне уже плохо от этого песка. Вон под навесом тень. Пойдем туда.
- Ладно, - сказала Элейн, и они встали.
Только сейчас Элейн заметила, что на пляже почта никого не осталось, кроме нескольких стойких, подобно Шмидт-Витрелли, компаний, однако вообще впечатление было такое, словно все отдыхающие разом свернули огромный зелено-оранжевый зонтик и потопали по обжигающему, песку к автомобильной стоянке. И Элейн внезапно охватил ужас. Она еще никогда не бывала на пляже, но в хронике видела толпы на Кони-Айленде Четвертого июля или в День труда, так что, оказавшись среди множества людей, не ощутила себя безжалостно вырванной из пределов своего мирка. Зато теперь неожиданно обнажившееся беспредельное пространство показалось ей таким же страшным, как ночная тьма. Пляж, который минуту назад был всего-навсего большим скоплением крошечных горячих песчинок, приятно скользивших между пальцами, вдруг превратился в чудовищного великана, непостижимо огромного и враждебного, готового проглотить Элейн... или бросить ее с громким хохотом в море. Неожиданный уход людей с пляжа изменил и ее отношение к юноше. Из симпатичного кудрявого Тедди Шмидта он стад Тедди Шмидтом, который не был ни матерью, ни бабушкой, ни кинозвездой, ни радиоголосом, ни...
