Уильям Теккерей - Сибилла
- Надеюсь, что так, - сказал пожилой незнакомец.
- Может быть, наше общество еще не вышло из младенчества, - сказал Эгремонт, - но, что бы вы ни говорили, а наша королева правит одной из величайших в мире наций.
- Которую нацию вы имеете в виду? - спросил молодой незнакомец. - Ведь она правит двумя.
Незнакомец секунду помолчал; Эгремонт ничего не говорил, но глядел на него вопрошающим взглядом.
- Да, - продолжал молодой незнакомец. - Двумя нациями, между которыми нет общения и нет взаимопонимания, которые настолько неосведомлены о привычках, мыслях и чувствах друг друга, словно они живут в разных концах земли или на разных планетах; которые по-разному воспитываются, по-разному питаются, у которых разные обычаи и которые подчиняются разным законам.
- Вы имеете в виду... - нерешительно произнес Эгремонт.
- Богатых и бедных".
Если эта книга заставила скольких-нибудь представителей одной нации задуматься о другой, она уже сделала важное Дело; мы считаем, что мистер Дизраэли прав как никогда, говоря, что одна нация не знает, что делает другая и что им пора уже познакомиться. И это вскоре обязательно произойдет, в суровых тонах предсказывает он в конце первого тома:
"- Я вам признаюсь откровенно, что никогда не питал особого доверия ко всем этим реформам и реформаторам, но все же они предлагали какие-то перемены, а это уже что-то. Но за последнее время я убедился, что у нас в стране происходит нечто более действенное, что поднимается могучая врачующая, как мне кажется, сила; во всяком случае, врачующая или нет, сила, которая может все уничтожить или все спасти. Вы меня понимаете? Я говорю о трехстах тысячах пришельцев, которые ежегодно увеличивают население нашего острова. Как мы будем их кормить? Во что мы собираемся их одевать? Они уже давно не в состоянии покупать мясо, - может быть, они должны отказаться и от хлеба? Что же касается одежды и жилья, тряпье уже на исходе в нашем королевстве, а трущобы и подвалы и без того битком набиты.
- Да, это страшная мысль, - задумчиво сказал Эгремонт.
- Страшная! - сказал Джерард. - Со времен всемирного потопа нам не угрожала большая опасность. Какое королевство устоит против такой силы? Вы же образованный человек - вспомните историю. Отчего пала Римская империя? Время от времени на нее обрушивались двести или триста тысяч пришельцев, которые выходили из лесов и пересекали горы и реки. А к нам они приходят каждый год, и их все больше. Разве могут нашествия варваров, всех этих готов и вестготов, лонгобардов и гуннов идти в сравнение с нашим ежегодным приростом населения?"
Автор попеременно показывает нам то одну нацию, то другую, ведет нас от оргий крокфордских денди к развлечениям бедняков рабочих, от интриг парламентских партийных групп, изображенных с разящей иронией, к заговорам чартистов, чью ограниченность и эгоизм он бичует с неменьшей резкостью. Любовь двух молодых людей (описанная местами чрезвычайно трогательно) перекидывает мостик между этими двумя нациями. Сибилла, девушка "сверхъестественной красоты" - дочь типичного чартиста, добродушного верзилы англосакса, который исповедует старую веру и борется за древнюю свободу своей нации. Другая нация представлена Эгремонтом, изящным аристократом не слишком благородных кровей (их род, насчитывающий всего три или четыре столетия, живет за счет добра, которое Генрих VIII отобрал у монастырей, ограбив, таким образом, и людей и бога); обладая добрым характером и будучи влюблен в Сибиллу, он постепенно начинает более благосклонно относиться к ее классу и понимать, каким жестоким несправедливостям тот подвергается. Их любви хватает на все три тома. Сибиллу (при посредстве лорда Джона Рассела!) спасают из тюрьмы и от суда по обвинению в чартизме. В конечном итоге выясняется, что она принадлежит к очень древнему аристократическому роду и имеет право на титул баронессы и доход в сорок тысяч фунтов в год. Она выходит замуж за Эгремонта, и их брак, по-видимому, должен символизировать союз аристократии и простого народа.
Основных героев окружают сотни второстепенных персонажей, чья функция содействовать развитию этого странного сюжета; некоторые из них, особенно принадлежащие к аристократическому кругу, обрисованы, на наш взгляд, с необыкновенным искусством. Две-три играющие в политику дамы; капитан Грауз, приспешник милорда; пресыщенные денди ("Мне даже нравится плохое вино, говорит один из них, - хорошее вино ужасно приедается"), чиновники министерства финансов (и их могущественный повелитель, который появляется лишь однажды и выведен как бы между прочим) представляются нам наибольшими удачами автора, в отличие от персонажей из простонародья, шахтеров и фабричных рабочих, а также грозного предводителя "Бешеных кошек", которые фигурируют на другом полюсе и с которыми автор недостаточно хорошо знаком, чтобы набрасывать их портреты с той точностью, которая требуется от романиста.
Ниже мы приводим несколько зарисовок из жизни аристократии, которые, на наш взгляд, отличаются тонкостью наблюдений и остротой сатирического жала.
Оплот Великобритании
"- Что бы там ни делали министры и пэры, был бы жив бедный король, мы, по крайней мере, получили бы эмблему, - скорбно произнес сэр Вавасур.
- Эмблему?
- Сэр Гровенор ле Дрот вполне этим удовлетворился бы, - сказал сэр Вавасур, - а у него было много сторонников. Он стоял за компромисс, но, черт бы его побрал, его отец был всего лишь акушером.
- А вы хотели большего? - с невинной миной спросил Эгремонт.
- Все или ничего, - ответил сэр Вавасур, - мой девиз - да здравствует принцип, никаких уступок! Я произнес речь в Кларендоне; нас там было четыреста человек, и все с жаром меня поддержали.
- Большая сила, - заметил Эгремонт.
- И военный орден, сэр, если б только нас оценили по достоинству. Кто мог бы против нас устоять? Билль о реформе никогда бы не прошел, если бы у нас была организация баронетов.
- Я не сомневаюсь, что вы сейчас могли бы привести нас к власти, сказал Эгремонт.
- То же самое я сказал сэру Роберту. Я хочу, чтобы его привела к власти его собственная партия. Это было бы великолепно.
- Нет ничего прекраснее единства соратников, - сказал Эгремонт.
- А какая сила! - с воодушевлением воскликнул сэр Вавасур. Представьте себе на минуту, как наша процессия движется к Вестминстеру скажем, на собрание Ордена. Пятьсот или шестьсот баронетов в темно-зеленых костюмах - подобающем одеянии equites aurati; {Золотых рыцарей (лат.).} каждый не только о эмблемой, но и с золотой цепью и подпоясанный шарфом; у каждого на груди горит звезда, на белой шляпе - плюмаж из белых перьев; у каждого, разумеется, меч и золотые шпоры. Не забыты кольцо и печатка; у каждого своя корона с двумя шарами.
Эгремонт изумленно глядел на возбужденного баронета, который, сам того не замечая, все крепче сжимал руку своего собеседника, рисуя перед ним сию восхитительную картину величия, которого его так неправомерно лишили.
- Потрясающее зрелище, - проговорил Эгремонт.
- Разве не очевидно, что нам суждено спасти страну? - горячо подхватил сэр Вавасур. - Баронеты пользуются всеобщей поддержкой: короны, которую они защищают особенно ревностно; аристократии, среди которой они представляют собой наиболее популярную группу; народа, который признает в них своих естественных предводителей. Но это еще не все. В процессии также участвует равное нам число доблестных рыцарей - это наши старшие сыновья, которые по достижении совершеннолетия имеют право требовать от короля посвящения в дворянское звание; а их матери и жены, не низведенные более до ранга "супруги шерифа", но вернувшие себе законные почести и называемые "достопочтенная баронетесса", которой полагается корона и мантия, или "достопочтенная рыцаресса", которой полагается золотая цепь или шапочка, сопровождают процессию или, расположившись приличествующим им образом на галереях, царственно взирают на нее сверху.
- Я бы предпочел, чтобы они участвовали в процессии, - сказал Эгремонт.
- Вопрос еще не решен, - с глубокой серьезностью отозвался сэр Вавасур. - Хотя в петициях мы решительно настаиваем на своих законных требованиях "почетных эпитетах, титулах для наследников, знаках отличия и расширенной геральдике", я не вижу со стороны правительства готовности полностью пойти нам навстречу, и не склонен настаивать на жестком соблюдении каждого пункта. Например, я готов даже поступиться требованием вторичных титулов для наших наследников, - я готов даже на эту жертву, если они признают за нами право на ношение корон.
- Фи, сэр Вавасур, - без тени улыбки упрекнул его Эгремонт, - вспомните свой девиз - принцип прежде всего, никаких уступок и компромиссов.
- Вы правы, - отвечал баронет, слегка покраснев, - и, знаете ли, мистер Эгремонт, вы первый человек вне Ордена, занявший разумную позицию в этом важнейшем вопросе, который, в конечном счете, стоит сейчас на первом месте".
