Мирча Элиаде - Змей
В комнату к мужчинам вошла одна Лиза. Вернее, только просунула голову в дверь, приоткрыв ее с большой осторожностью. Дух там стоял тяжелый, разило винным перегаром, и Лиза, брезгливо зажмурившись, несколько раз позвала мужа. Она не различала, кто где лежит, — тут было темнее, потому что окна выходили во двор. Сначала ответом ей был только дружный храп с тюфяков, потом сипло прорезался голос Стамате:
— А? Что?
— Разбудите, пожалуйста, Стере, — пролепетала с порога Лиза. — У меня к нему небольшое дело.
Стамате плохо соображает. Кто такой Стере? Имя ничего не говорит ему. Только что он был в другом месте, с другими людьми, примерял на себя другой возраст. Он машинально будит товарища. Капитан шумно зевает, не подозревая, что Лиза смотрит на них.
— Разбудите, если не трудно, Стере, — снова, уже погромче, просит Лиза.
Мануила слышит женский голос и вскакивает в полном смущении. Просыпается г-н Соломон.
— Что-нибудь случилось, сударыня? — спрашивает капитан.
— Что-то с Дориной, — мямлит Лиза, ретируясь. — Попробуйте, пожалуйста, добудиться до Стере…
И тут же вспоминает, что не спросила про Андроника. Знать хотя бы: а вдруг он там, в комнате? Ложился ли он спать вместе со всеми? Однако еще раз открыть дверь, спросить она стесняется. Это дало бы повод для разных толков.
— Что стряслось? — спрашивает г-н Соломон, входя к дамам и одеваясь на ходу.
— Я не знаю, где Дорина…
Г-н Соломон тупо глядит на нее, не воспринимая сказанного.
— Надо идти искать Дорину, может, ей стало дурно, — еле шепчет Рири.
Дверь открывается снова, и входит капитан, наспех приглаживая взлохмаченную шевелюру.
— Что еще удивительнее, это что господина Андроника тоже нет… — говорит он и бросает многозначительный взгляд на г-на Соломона.
Рири первая проходит к наружной двери. Она не заперта. Во дворе совсем другой воздух. Еще ясно видны звезды, но у тишины уже иная суть: пик достигнут, истекают последние минуты перед тем, как все сотрет, сметет то новое, что грянет и уже не будет принадлежать ночи.
— Мы даже не знаем, который час, — пробормотал г-н Соломон, спускаясь по ступеням.
— Три часа двадцать пять минут, — четко ответил Стамате, не забывший прихватить свои светящиеся часы.
Г-жа Соломон и Лиза зорко оглядели монастырский двор.
— Ее здесь нет, — твердо сказала Лиза.
— Может, она захотела пройтись по парку? — неуверенно предположила Рири.
Капитан Мануила с крыльца методично обшаривал глазами двор, квадрат за квадратом, как бы перебирая в уме все укромные места, куда могла спрятаться Дорина. На миг ему померещилось, что его опять втянули в игру, как давеча ночью, в лесу, и это воспоминание было унизительным. Он резко повернул к озеру.
— Следует поискать сначала там, — громко сказал он. Рири задрожала. Нет, не может быть, только не это…
— О Господи! — охнул г-н Соломон.
Лиза не стала ждать, пока они решатся, и быстро пошла в сторону озера, за ней — Стамате и Рири.
Выйдя из стен монастыря, она побежала. Она и так дала Дорине фору, теперь каждая секунда может стать фатальной — та успеет спрятаться.
— Я даже не знаю, этот молодчик ложился вообще спать или нет, — услышала она позади голос Мануилы.
Сбежав вниз с откоса, она остановилась у самой воды. Вот кривой колышек, к которому привязывают лодку, а лодки нет.
— Она сошла с ума! — взвизгнула Лиза. — Она взяла лодку!
Ну конечно, они поехали кататься вдвоем. Прокатались, прокачались всю ночь, и он шептал ей нежные слова. «Была ль ты, юности пора?..» Бледная, Лиза заметалась вдоль кромки воды, высматривая на озере очертания лодки.
— Смотрите! — крикнула Рири с высоты берега.
Все обернулись, туда, куда она указывала. Лодка была видна как на ладони: Дорина, полуодетая, одна, сидела на веслах и гребла усталыми взмахами.
— Она одна! — вырвалось у Лизы.
Право, хоть не верь собственным глазам! Неужели придется признаться себе самой, что ошиблась? Нет, ей-Богу, она сошла с ума, эта Дорина. Не ровен час… У нее не хватило духу довести мысль до конца. Она снова взобралась на откос. Все завороженно провожали глазами легкие вихри от весел на воде.
— Безумная! — негодует Лиза.
— Она плывет к острову, — спокойно замечает Стамате. Г-н Соломон напряженно думает, что предпринять.
— Надо найти другую лодку, — бормочет он, кусая губы. — Должна же быть в монастыре еще одна…
В голове мелькает: Хараламбие, вторая лодка, которую взяли в монастыре, чтобы искать тело. Его прошибает холодный пот, и он разражается отчаянным криком:
— Дорина! Дорина!
Стамате, сложив ладони рупором, подхватывает:
— Дори-нааа!..
Точь-в-точь как кричал Владимир в ночной игре: "Лиза-а-ааа!"
Но это было тысячу лет назад, и с другими людьми. Теперь ему зябко до дрожи. А его криков все равно не слышно на озере — она бы повернула голову.
— Там, вон там! — вдруг вскрикивает Лиза.
Совсем в противоположной стороне виден плывущий человек: сильные руки мерно, ритмически кроят воду.
— Он, Андроник! — восклицает Мануила.
Все в оторопи примолкли. Андроник тоже держал путь — может быть, вовсе не зная про Дорину — к острову.
XV
Выбравшись на берег, Андроник встряхнулся, чтобы с него стекла вода, и зашагал в глубь острова. Его стопы мягко отпечатались на присыпанном песком иле, потом следы поглотила трава. Андроник не спешил. Запрокинув голову, он как будто пытался угадать по дрожи листвы час рассвета. Здесь, посреди большой воды, было ветрено, но юноша спокойно подставлял ветру влажные плечи. В кустарнике пробовали голос птицы, и только их щелканье одушевляло лес. Андроник остро чувствовал волшебство минуты, ожидание великого чуда, витающее в воздухе. Он зашел в самую чащу, где росли кусты с большими сочными листьями. Пахло мхом и прелой корой здесь, в сердце острова. Ветки провисали низко, как будто тяжесть росы тянула их к земле. Андроника нисколько не смущали ни веер брызг, ни шершавые ласки листьев. Он упорно углублялся в лес, словно ища что-то очень надежно упрятанное, и оглядывал все на пути. Ему встретился пригорок с одинокой тщедушной акацией и двумя-тремя рожковыми деревцами, он взбежал на вершину и окинул взглядом озеро. Постоял, разочарованный, дыша глубоко и редко, как во сне, спустился вниз по другому склону и снова вышел к воде.
Тут он стал приискивать себе место. Нашел лощину с высокими и мягкими травами, между которыми цедилась тонкая струйка воды, как из пересыхающего родника. Потрогал ногой, докуда доходит влага, и блаженно растянулся чуть повыше, подложив под голову руки. Спать не хотелось, земля не донимала сыростью, небо ласкало глаза…
Дорина очнулась, лишь когда лодка с мягким чмоком врезалась в островной ил. Очнулась одна посреди озера, вдали от надежных берегов, в прозрачной полутьме. Тут было отчего задрожать, но она дрожала не от страха, а скорее от ветра и одиночества. С той минуты, как она окончательно проснулась, на душе было странно спокойно. Она стояла на переломе жизни и была готова: взявшиеся откуда-то силы били в ней ключом, возвещая переход в иное бытие. Выпрыгнув из лодки, она решила обойти вокруг острова. Она найдет его. Андроник не обманывает: его слова всегда подтверждаются, он должен быть где-то поблизости, он ждет…
Девушка пошла вдоль берега. Босые ноги не замечали ни колкости трав, ни зыбкости почвы. Тяжесть весел забылась мгновенно, едва она ступила на остров. Глаза давно привыкли к редеющему полумраку. Когда же она зашагала по твердой земле, то и ветер стал не властен над ней. Все захлестнула восхитительная, беспричинная радость, и она не искала ее причин; просто плавный переход из сна на самый настоящий остров, буйно заросший травами и неизвестной породы деревьями, раскрыл перед ней новый, божественный путь, и она на него вступила. Все было самым настоящим… Тело, как будто далекое и не ее, могло нежиться во влажной траве в этот час на излете ночи. Ни боли, ни страха, ни робости — душа знала одну только терпкую, безоглядную радость. Во сне ей подменили душу, ей подменили тело, теперь оно было ближе к счастью, ближе к Богу…
И с каждым шагом в обход острова она расцветала, с каждым шагом крепли эти силы, забившие из тайников ее существа, обновляя ее дыхание, ритм ее крови, разум. Теперь могло произойти что угодно. Златоперая птица могла вспорхнуть со спящих ветвей и окликнуть ее по имени. Ствол дерева — ожить и обернуться великаном или змеем-богатырем. Из-под земли мог вылезти карла с белой бородой, а звериный рык — превратиться в слова… Ее бы не испугала никакая встреча, никакое чудо. Разве не чудом был сам этот полумрак, который вот-вот исчезнет, уйдет в землю и в воду? Словно нечто недоступное уму приближало откуда-то свет, и она предвкушала готовящееся преображение мира.
