Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна
В аль-Мосуле нас встретил Хассан Мувафек, член местной организации партии Баас, который довез нас оставшиеся восемьдесят километров до Эрбиля. Речь была подготовлена самым тщательным образом, но, несмотря на это, у меня тряслись коленки, когда я стоял перед несколькими тысячами членов Баасской социалистической партии. Я произносил свою речь в течение пятнадцати минут и за ней последовали овации, продолжавшиеся почти вдвое дольше. Я чувствовал себя морально и физически разбитым. Мои телохранители находились рядом со мной во время выступления, затем к нам присоединились Мухаммед и Хассан, и вся наша группа немедленно отправилась в аль-Мосул, чтобы лететь домой.
Первые тридцать километров мы проехали без происшествий. Впереди виднелись огни какого-то небольшого городка. Я уже собирался спросить Мухаммеда, что это за город, когда Хассан в раздражении воскликнул:
- Впереди шлагбаум!
В Ираке дорожные шлагбаумы обычно находятся на дорогах перед въездом в города, даже небольшие, поэтому это не вызвало у нас тревоги.
- Где мы? - спросил я Мухаммеда, вглядываясь в темноту.
- Мы подъезжаем к мосту через реку аль-Заб аль-Кабир, - ответил он, вытирая запотевшее стекло. - Она разделяет провинции Эрбиль и Ниневия. Здесь обычно останавливают.
Днем президентские регалии на машине, перевозящей Саддама, были хорошо видны, и шлагбаум поднимался прежде, чем мы подъезжали к нему. Но на неосвещенной сельской дороге ночью наш лимузин ничем не отличался от любой другой большой машины. Шлагбаум оставался опущенным, и нам дали знак остановиться.
Джассим, сидевший на месте пассажира на переднем сиденье, попытался вылезти из машины, выкрикивая ругательства в адрес патруля. Тут же он получил пулю в лоб и свалился на землю, даже не вскрикнув от боли. Через минуту автоматная очередь прошила машину. Хассан получил несколько пуль в лицо и грудь, а у Таки, сидевшего слева от меня, пуля прошла через подбородок и шею. Я понял, что стану следующей жертвой, и бросился на пол. Как только мне удалось слегка расслабиться, я почувствовал, что Мухаммед упал на меня сверху.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась, и через несколько мгновений задние двери распахнулись с обеих сторон. Таки выволокли из машины, а Мухаммеда отодвинули от меня, и он безжизненно распластался на полу. Я увидел, что пуля прошла у него под левым глазом и снесла затылок. Он также получил несколько пуль в грудь. Мухаммед был, без сомнения, мертв. Я единственный остался в живых.
Я понял, что мы попали в засаду, устроенную курдскими повстанцами, и что в тот же момент, когда они разглядят мое лицо, они с огромным удовольствием расправятся со мной. Я молил Аллаха, чтобы перед смертью они не захотели бы поразвлечься со мной. Ко мне обратился человек, который, очевидно, руководил всей операцией.
- Ваше Превосходительство, - сказал он с насмешливым полупоклоном. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Мы ждали вас, но, признаться, думали, вас сопровождает более внушительный эскорт.
- Так задумывалось, - ответил я как можно бодрее.
Мне связали руки и ноги и положили в багажник автомобиля. Хотя я не мог видеть, куда мы едем, я догадывался, что мы направляемся прямо в аль-Мосул. Меньше чем через час мы пересекли Тигр, и я различал звуки большого города, пока снова все не стихло, и я предположил, что мы направляемся в город Телль-Афар, в пятидесяти километрах к западу от аль-Мосула. Через полчаса мы миновали город и вскоре, повернув налево, направились к югу. Если я окончательно не потерял ощущение направления, то, по-видимому, мы были сейчас на восточной оконечности пустыни аль-Джазира, направляясь к аль-Хадру.
Я опять вспомнил о Мухаммеде и, хотя старался подавить свои чувства, меня глубоко опечалила его смерть. Мы очень сблизились в последние несколько лет, и я считал его своим другом и наставником. На моих глазах в упор расстреляли человека, и вид окровавленного лица Мухаммеда останется навсегда в моей памяти. Я знал, что буду скучать по нему. Если, конечно, останусь в живых.
Мы свернули с дороги и около часа ехали по песку. Наконец машина остановилась, послышалась какая-то суматоха, затем багажник открыли, меня вытащили и поставили на ноги. Мы находились в лагере в пустыне, и поскольку мы путешествовали к югу менее часа, я подумал, что мы находились километрах в тридцати к северу от аль-Хадра и километрах в двадцати к западу от Кайяры и Тигра. Меня отвели в большую палатку на краю лагеря и держали там под охраной. Хотя мне дали немного риса и воды, этот жест не успокоил и каждый момент казался мне последним. Я ошибался. После того как мне было разрешено справить свою нужду в яму в песке в окружении пяти хихикающих стражей, меня оставили одного и я вскоре уснул. Никто не потревожил меня до восхода солнца следующего дня.
Когда меня наконец допросили, выяснилось, что мои похитители знали, что настоящий Саддам был в Багдаде. Они сообщили правительству, что мой эскорт был уничтожен, но я все ещё жив. Если они хотят получить меня назад, это будет стоить им миллион долларов. В противном случае меня будут пытать и затем пристрелят.
Это был королевский выкуп, а я не был королем, и правительство отказалось платить.
Переговоры между курдами и правительством тянулись более пяти месяцев. В течение этого времени я потерял больше десяти килограммов. Мои похитители не морили меня голодом, я ел то же самое, что и они, но рацион состоял почти исключительно из хлеба, риса и чая. Меня не оскорбляли, не били, и я обнаружил, что мои похитители были разумными людьми, преданными делу освобождения своего народа от фашистской диктатуры, и эта борьба является смыслом их жизни уже несколько десятилетий.
Человек, который обратился ко мне сразу после убийства Мухаммеда и других людей из моего эскорта, был Мулла аль-Барзинджи, руководитель этой группы отчаянных бунтовщиков. Я виделся с Муллой больше, чем с кем-либо ещё в лагере, и за это время мы успели поговорить о многом. Он был интеллигентным человеком, умеющим хорошо выражать свои мысли, и хотя я яростно отвергал его попытки оправдать убийство Мухаммеда, был вынужден признать его доводы вескими.
Курды - тоже мусульмане, но в национальном и культурном плане они отличаются от арабов и других иракских мусульман. В течение нескольких поколений они были пешками в политике на Ближнем Востоке, и мир не наступит, пока не будут удовлетворены наиболее разумные из их требований. В Ираке проживает более трех миллионов курдов, и ещё двадцать миллионов разбросаны по Ирану, Сирии, Турции и республике Азербайджан, в то время части Советского Союза. Это одна их крупнейших наций, которой ещё предстоит получить право на самоопределение.
В 1918 году президент Вудро Вильсон обещал курдам "абсолютную, ничем не ограничиваемую возможность автономного развития" и в Севрском договоре 1920 года страны, входящие в Лигу Наций, согласились, что турецким курдам должно быть разрешено образовать национальное государство.
Но вместо этого англичане проигнорировали протесты как турок, так и курдов и присоединили район к новому государству Ирак. Курды, под предводительством самопровозглашенного короля Курдистана Шейха Махмуда, подняли восстание, но их деревни были разрушены британской авиацией. Для подавления курдов были использованы бомбы с взрывателем замедленного действия, установленные чтобы взрываться в то время, когда убежавшие курдские семьи возвращались в свои дома.
Мулла признавал, что национальное государство Курдистан было неосуществимой мечтой.
Оно включило бы в себе слишком много богатых нефтью месторождений Ирака, Сирии и Турции, и, естественно, те же США были резко против. В 1977 году иракским курдам была дарована ограниченная местная автономия и курдский язык был официально признан администрацией аль-Бакра. Однако Мулла настаивал на том, что его народ должен иметь представительство как дома, так и за рубежом.
- Мы должны быть официальными участниками любой конференции, рассматривающей проблемы Ближнего Востока, - доказывал он, - и нам обязаны предоставить статус наблюдателя в ООН. Палестинцы получили все это, хотя их численность гораздо меньше.
Говорил об этом Мулла взволнованно и страстно, защищая право своего народа на свободу.
- Нас рассматривают как изгоев на нашей собственной земле и бросают в тюрьмы за то, что мы просим отдать принадлежащее нам по праву. Ты знаешь, что происходит в тюрьмах, Микаелеф? - спрашивал он.
Я кивал в ответ.
- Имею полное представление. У подруги моей жены двое сыновей были арестованы службой безопасности. Одного убили в тюрьме, но другого выпустили.
- Это в высшей степени необычно, - сказал Мулла, подняв брови. Когда убивают одного брата, обычно расправляются и с другим. Они редко так беспечны, чтобы отпустить на свободу человека, жаждущего мести.
