Жан Жироду - Безумная из Шайо
(бис)
Констанс. Да это же «Прекрасная полячка»! (Поет.)
«Красотка, я с дерзкой повадкойОкруглости гладкойИ сладкой…»
Певец. Я спасен!
Жозефина (вновь появляясь на сцене и подхватывая).
«Достойного нимфы плечаУстами коснусь, трепеща!»
Орели. Оказывается, они все знают эту песню. Вам везет, певец!
Габриэль (в свой черед появляясь и подхватывая весь рефрен с двумя другими дамами и Певцом).
«Чтоб нам танцевалось вольней,К полячке прижмусь я тесней,Волчком закружусь вместе с ней!Гоп-ля! Лодонска-услада!Нам лучшего счастья не надо,И мы им сейчас полны.Притопни же каблучком.Мазуркою мы пьяны,Как лучшим вином».
Жозефина. Самый замечательный финал судебного процесса, какой я когда-либо видела!
Ирма (появляясь из-за сцены). Они здесь, графиня. А вы все – живо отсюда!
Все в смятении разбегаются.
Мусорщик. Прощай, Ирма! Прощай, любовь моя! Куплю только норковую шубку и сразу вернусь.
Ирма и Безумная остаются одни.
Ирма. Их еще нет, графиня. Но надо же было избавиться от всех этих: сейчас как раз время вашего отдыха. Вздремните хоть минутку. Я буду наблюдать и, когда они подойдут, сразу вас предупрежу.
Безумная. Как хорошо откинуться на подушку!
Ирма. Ненавижу солому, обожаю перо!
Безумная засыпает. Ирма выходит на цыпочках. Входит Пьер, у него через руку перекинуто боа. Он с глубоким чувством смотрит на Безумную, становится перед ней на колени и берет ее за руки.
Безумная (не открывая глаз). Это ты, Адольф Берто?
Пьер. Это Пьер, сударыня.
Безумная. Не лги. Это же твои руки. Зачем ты всегда все усложняешь? Признайся, это ты?
Пьер. Да, сударыня.
Безумная. У тебя что, язык отнимется, если ты назовешь меня Орели?
Пьер. Это я, Орели.
Безумная. Почему ты бросил меня, Адольф Берто? Разве Жоржетта была так уж хороша?
Пьер. В тысячу раз хуже, чем вы.
Безумная. Тебя привлекал ее ум?
Пьер. Она была дура.
Безумная. Значит, ее душа? Ее прозрачность в этом низменном мире? Ты смотрел на все сквозь свою Жоржетту?
Пьер. Разумеется, нет.
Безумная. Так я и думала. Именно так и поступают все мужчины. Они любят тебя за то, что ты добрая, умная, прозрачная, но, как только представится случай, бросают тебя ради женщины некрасивой, тусклой, мутной. Почему, Адольф Берто? Почему?
Пьер. Почему, Орели?
Безумная. Она даже богата не была. Когда я снова увидела тебя на рынке и ты забрал у меня из-под носа дыню, манжеты у тебя были довольно-таки поношенные, бедный мой друг!
Пьер. Да, она была бедна.
Безумная. Почему «была»? Разве она умерла? Если ты возвратился потому, что ее нет в живых, можешь идти обратно. Я не хочу того, что благоволит мне оставить смерть. Я не хочу быть наследницей Жоржетты.
Пьер. Она превосходно себя чувствует.
Безумная. Руки у тебя совсем молодые, крепкие. Они в тебе единственное, что осталось мне верным. Все прочее уже порядком поблекло, бедный мой Адольф. Я понимаю, ты осмеливаешься подходить ко мне, только когда глаза у меня закрыты.
Пьер. Да, я старею.
Безумная. А я нет. Ты постарел, как все, кто отрекается от воспоминаний, кто попирает былые свои следы. Я уверена, ты снова побывал в парке Коломб с этой Жоржеттой.
Пьер. Парка Коломб больше нет.
Безумная. Тем лучше. А разве парк Сен-Клу и Версальский еще существуют? Я туда никогда больше не ходила. Будь на свете справедливость, деревья поуходили бы оттуда сами собой в тот день, когда ты снова зашел туда с Жоржеттой.
Пьер. Они сделали все, что могли. Многие погибли.
Безумная. А ты ходил с ней в театр «Водевиль» слушать «Денизу»?
Пьер. Театра «Водевиль» больше нет. Он остался вам верен.
Безумная. Я ни разу больше не сворачивала на улицу Бизе, потому что свернула туда под руку с тобой в тот вечер, когда мы возвращались с «Денизы». Я теперь обхожу площадь Соединенных Штатов. Зимой, когда мороз, это тяжело. Я всегда несколько раз падаю.
Пьер. Орели, дорогая, прости!
Безумная. Нет, не прощу! Ты водил Жоржетту всюду, куда мы ходили вместе с тобой, – в кабачок Бюлье, на ипподром. Ты водил ее в Галерею машин смотреть портрет Мак-Магона на хромированной стали!
Пьер. Уверяю вас…
Безумная. Не надо уверять! Ты заказывал ей визитные карточки у Стерна. Покупал ей шоколадные конфеты у Гуаша. И от всего этого ничего не осталось, так ведь? А у меня сохранились все мои карточки. Кроме тех, что я послала генералу Буланже. У меня сохранилось еще двенадцать шоколадных конфет. Нет, я тебя никогда прощу.
Пьер. Я же любил вас, Орели.
Безумная. Любил? Разве ты тоже умер?
Пьер. Я люблю вас, Орели.
Безумная. В этом я уверена. Ты меня любишь. Это утешило меня, когда ты ушел. Он в объятиях Жоржетты в Бюлье, но любит меня. Ходит на «Денизу» с Жоржеттой, но любит меня. А ее ты не любил, это ясно. Я никогда не верила тем, кто рассказывал, что она ушла от тебя с ортопедистом. Ты ее не любил – значит, она осталась с тобой. А когда она якобы снова вернулась и потом еще раз ушла, с землемером, я и этому не поверила. Ты от нее никогда не избавишься, Адольф Берто: ты же ее не любишь… Это будет твоей карой.
Пьер. Не забывайте меня. Любите меня.
Безумная. А теперь прощай… Я знаю то, что хотела знать. Передай мои руки маленькому Пьеру. Вчера я держала их. Сегодня его черед. Уходи!
Пьер отпускает руки Безумной, потом берет их снова. Молчание. Она открывает глаза.
А, это вы, Пьер? Тем лучше! Он ушел?
Пьер. Да, сударыня.
Безумная. Я даже не слышала, как он ушел. Уходить – это он умеет… Боже, мое боа!
Пьер. Я обнаружил его в зеркальном шкафу, сударыня.
Безумная. Сумку для покупок из сиреневого плюша тоже?
Пьер. Да, сударыня.
Безумная. И шкатулочку для рукоделия?
Пьер. Нет, сударыня.
Безумная. Они боятся, Пьер. Они дрожат от страха. Они возвращают мне все, что украли! Я никогда не открываю зеркальный шкаф – не хочу глядеть на себя, старуху, но я сквозь зеркало вижу все, что в нем находится. Еще вчера там ничего не было. Они решили меня умиротворить. Но как неумело! Больше всего я дорожу шкатулочкой – они украли ее у меня еще в детстве… Вы уверены, что ее не вернули?
Пьер. Как она выглядит?
Безумная. Зеленая картонная коробка для бус и канвы, обшитая золотым сутажом, с готическими окошечками из узорчатой бумаги. Я получила ее в подарок к Рождеству, когда мне было всего семь лет, и они украли ее у меня на следующий же день. Я плакала, пока мне не исполнилось восемь.
Пьер. В шкафу ее нет, сударыня.
Безумная. Наперсток был позолоченный. Я поклялась, что у меня никогда не будет другого. Взгляните на мои бедные пальцы!
Пьер. Наперстка тоже нет.
Безумная. Очень этому рада. Теперь у меня полностью развязаны руки. Благодарю за боа, Пьер. Дайте-ка мне его. Они должны видеть его на моих плечах. Пусть думают, что это настоящее боа.
Входит крайне взволнованная Ирма с графином воды и стаканами.
Ирма. Они тут, графиня! Целая процессия! Вся улица заполнена ими.
Безумная. Оставьте меня одну, Пьер. Мне нечего бояться. Ирма, ты подлила в графин керосину?
Ирма. Да, графиня, и, как вы велели, скажу им, что вы глухая.
Оставшись одна, Безумная трижды нажимает на плинтус. Отверстие в стене открывается. Виден вход в подземелье.
Ирма (докладывает). Господа председатели административных советов!
Они входят во главе с Председателем из первого действия. Закрученные усики. Костюмы в стиле «Принц Уэльский». Сигары.
Графиня туга на ухо, господа. Говорите погромче.
Председатель. Благодарим за приглашение, сударыня.
Один из председателей. Старуха глуха. Кричи.
Председатель (кричит). Вчера в кафе мне словно кто-то шепнул, что мы с вами еще увидимся.
Безумная. Мне тоже.
Председатель (кричит). Не угодно ли вам подписать эту бумагу?
Безумная. А что это? Я не вижу без очков.
Председатель (кричит). Это договор, согласно которому вы являетесь нашей компаньонкой и будете получать причитающуюся вам часть прибыли по действующим нормам.
