Пятая колонна. Рассказы - Эрнест Миллер Хемингуэй

Часовой. Фары потушите!

Фары продолжают бить ему в глаза ярким светом.

Часовой (выставляет вперед винтовку, щелкнув затвором). Фары потушите!

Он произносит это очень медленно, отчетливо, с угрозой в голосе, так что сразу ясно: может выстрелить. Огни тотчас гаснут, и на сцену с левой стороны, оставив «автомобиль» за сценой, выходят трое Мужчин. Двое из них – в офицерских мундирах. Один – высокий, тучный, второй – худоват и щеголеват, его сапоги поблескивают при свете фонарика в руке толстяка. Третий Мужчина – в штатском. Они приближаются к лестнице.

Часовой (произносит начало пароля). Победа достанется…

Худой офицер (резко, свысока). …тем, кто ее заслужит.

Часовой. Проходите.

Худой офицер (обращается к Штатскому). Забирайтесь по лестнице.

Штатский. Я здесь не в первый раз.

Все трое лезут вверх по лестнице. При виде знаков отличия у Толстого офицера Часовой вытягивается по струнке. Связисты не поднимаются с мест. Толстый офицер подходит к столу, за ним следуют Штатский и другой Офицер в сияющих сапогах – судя по всему, его Адъютант.

Толстый офицер. Что это они?

Адъютант (связистам). Ну-ка, встать! Смирно! Вы это что?

Связисты поднимаются с утомленным видом.

Вольно!

Связисты садятся. Толстый офицер изучает карту. Штатский заглядывает в окуляр телеметра, но в темноте ничего не видно.

Штатский. Обстрел начнется в полночь?

Адъютант (обращаясь к Толстому офицеру). В котором часу откроют огонь, сэр?

Толстый офицер (с немецким акцентом). Разгофорчики!

Адъютант. Виноват, сэр. Не угодно ли посмотреть? (Протягивает ему стопку отпечатанных на машинке приказов.)

Толстый офицер берет их и, мельком взглянув, отдает обратно.

Толстый офицер (строго). Зачем это? Я их сам писал.

Адъютант. Так точно, сэр. Я думал: может, вы захотите их проверить.

Толстый офицер. Я их уже проферял!

Звонит телефон. Связист берет трубку и слушает.

Связист. Да. Нет. Да. Хорошо. (Кивает Толстому офицеру.) Это вас, сэр.

Толстый офицер берет трубку.

Толстый офицер. Слушаю. Да. Правильно. Вы что, болван? Нет? Согласно приказу. Залпами – значит «залпами». (Вешает трубку, глядит на свои часы, обращается к Адъютанту.) Сколько на ваших?

Адъютант. Без одной минуты двенадцать, сэр.

Толстый офицер. Учить и учить болванов. О каком командовании можно говорить, если дисциплина ни к черту? Генерал зашел – связисты сидят. Командирам батарей непонятны приказы. Который, вы говорите, час?

Связист. Из бригады звонили шесть раз, сэр!

Толстый офицер (закуривая). Который час?

Адъютант. Без пятнадцати, сэр.

Толстый офицер. Что – без пятнадцати?

Адъютант. Без пятнадцати секунд двенадцать часов, сэр.

И тут начинают работать орудия. Отсюда обстрел звучит совсем иначе. Сперва резкий грохот: «бум-бум-бум», точно бьют перед микрофоном в литавры; дальше свист: «уиу-уиу-уиу-уиу, чу-чу-чу-чу-чу… чу» – это улетают снаряды, а потом раздаются далекие взрывы. Вступает еще одна батарея, она стреляет ближе и громче, и вот уже по всей линии грохочут один за другим тяжелые удары, и воздух содрогается от гула улетающих вдаль снарядов. За окном вырисовываются очертания Мадрида, озаренного вспышками. Толстый офицер стоит перед большим телеметром, Штатский – перед другим, а через его плечо смотрит Адъютант.

Штатский. Любо-дорого поглядеть!

Адъютант. Много их сегодня поляжет. Марксистская мразь. Прямо в норах прикончим.

Штатский. Смотришь – и сердце радуется.

Генерал (не отрываясь от окуляра). Ну как, вы довольны?

Штатский. Великолепно! Сколько это продлится?

Генерал. Мы даем им час. Потом десять минут тишины. А потом – еще пятнадцать минут.

Штатский. Но в квартал Саламанка снаряды не залетают, правда? Там почти все – из наших.

Генерал. Пара-тройка залетит.

Штатский. Как же так?

Генерал. Испанские батареи порой промахиваются.

Штатский. Почему именно испанские?

Генерал. Потому что они целятся хуже наших.

Штатский не отвечает, а между тем обстрел продолжается, хотя и не так беспрерывно. Слышатся свист приближающегося снаряда и грохот – это снаряд разорвался вблизи от наблюдательного поста.

Генерал. Начинают отвечать понемногу.

На сцене темнеет; теперь ее озаряют лишь вспышки орудий за окнами да огонек сигареты, которую закурил Часовой у подножия лестницы. Внезапно зрители видят, как этот огонек медленно описывает дугу, и явственно слышат стук упавшего тела. За окном раздаются еще два залпа. Новый снаряд прилетает все с тем же нарастающим визгом, и взрыв освещает двух человек, взбирающихся по деревянной лестнице.

Генерал (не отрываясь от телеметра). Соедините меня с Габаритас.

Связист набирает номер. Потом еще раз.

Связист. Виноват, сэр. Связь прервана.

Генерал (обращаясь к другому Связисту). Дайте мне штаб дивизии.

Связист. У меня тоже нет связи, сэр.

Генерал. Пошлите кого-нибудь, пусть восстановит линию!

Связист. Есть, сэр. (Встает в темноте.)

Генерал. А этот зачем тут курит? У вас не армия, а хор из «Кармен» какой-то!

Видно, как зажженная сигарета второго Часового описывает параболу и летит вниз, словно он ее выбросил. Следом внятно слышится грохот упавшего тела. Вспышка фонарика освещает троих мужчин у телеметров и обоих связистов.

Филип (с вершины лестницы, глухим, очень тихим голосом). Руки вверх. И не вздумайте корчить из себя героев – головы всем снесу!

У него в руках – короткий автомат, который висел за спиной, пока Филип забирался по лестнице.

Я ко всем обращаюсь! РУКИ, жирная сволочь!

Макс держит в правой руке гранату, а в левой – карманный фонарик.

Макс. Один звук, одно движение – и вы все покойники. Ясно?

Филип. Кто из них тебе нужен?

Макс. Только жирдяй и мадридец. Остальных просто свяжи. Клейкая лента есть?

Филип (говорит по-русски). Da.

Макс. Слышите? Мы – русские. В Мадриде все становятся русскими! Скорее, Towaritch, заклеивай рты, потому что перед уходом я эту штуку брошу. Видишь, чека уже сорвана!

Пока занавес опускается, Филип надвигается на пленников с автоматом наперевес, освещая фонариком их побледневшие лица. Орудия продолжают грохотать. Снизу, из-за дома, доносится голос: «Свет потушите!»

Макс. Минутку, сейчас потушим!

Явление третье

Занавес поднимается. Перед нами – та же комната в штабе Сегуридад, что и в первом явлении второго действия. Антонио, из Comissarlado de vigilancia[38], сидит за столом. Рядом, на стульях – Филип и Макс, все в грязи, с изможденными лицами. У Филипа за спиной по-прежнему висит автомат. Перед столом стоит Штатский. Голова его непокрыта, плащ на спине разодран, один рукав полуоторван. По бокам стоят Штурмгвардейцы.

Антонио (обращается к Штурмгвардейцам). Можете идти!

Они отдают честь и уходят со сцены вправо с винтовками наперевес.

Антонио (обращаясь к Филипу). А что с другим?

Филип. Мы его по пути потеряли.

Макс. Тащить было тяжело, а сам идти не хотел.

Антонио. Ценная была бы добыча.

Филип. Не всегда же все получается, как в кино.

Антонио. Если бы он только попал к нам в руки!

Филип. Я могу карту нарисовать, вы пошлете кого-нибудь и найдете его.

Антонио. Правда?

Макс. Это был солдат, он все равно не заговорил бы. Я бы с радостью его допросил, но это бесполезно.

Филип. Когда покончим с этим, я нарисую вам, как до него добраться, и вы пошлете кого-нибудь. Там его не потревожат, место надежное.

Штатский (срываясь на истерику). Вы убили его!

Филип (презрительно). Заткнись, а?

Макс. Уверяю вас, он бы ничего не сказал. Я знаю таких людей.

Филип. Понимаете, мы не ожидали застигнуть обоих разом. Этот