Бранислав Нушич - Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Право же, это настоящая эпидемия. Зайдите в любое государственное учреждение, и вы увидите одно и то же: дел накопилась куча, а чиновники воткнули перья в чернильницы и стараются перекричать друг друга. Весь народ разделился на партии: одни образовали "негритянскую" партию, другие "русскую", а есть и желающие создать "турецкую" партию. Господин Сима, например, говорит:
- Мне, братец мой, импонирует Кара-Абдула 2.
1 Радикалы и независимые - буржуазные партии в Сербии, боровшиеся за власть в скупщине.
2 Мурзик, Аберг, Кара-Абдула - борцы, выступавшие в Белграде в 1907 году.
Позавчера я зашел в одну канцелярию. Мне нужно было закончить там кое-какие дела, но господин шеф пригласил меня выпить с ним чашку кофе. А пока мы пили кофе, между господином шефом и господином секретарем разгорелся ожесточеннейший спор.
- Вы правы, господин секретарь, вы правы. Борец не должен хватать противника за ноги, и Мурзик его не хватал.
- Да, но он перебросил его через голову.
- В том-то и дело. Он его, видите ли, схватил вот так... скажем, вот так... Выйдите, пожалуйста, сюда!
- Кто, я? - спрашивает секретарь.
- Да, прошу вас, выйдите, я покажу вам, - продолжает шеф, все более входя в азарт.
Лицо господина секретаря стало похоже на пустой кошелек, но он попытался улыбнуться.
- Ах, извините, господин шеф, я ведь и пошевельнуться не могу, ужасно в боку колет. Жена даже привязала мне сюда заячью шкурку с перцем.
Я оцепенел от страха, как бы господин шеф не обратился с той же просьбой ко мне. Ведь я был бы вынужден согласиться бороться с ним хотя бы ради того, чтобы он закончил мое дело. А господин шеф уже совсем воспламенился: он снимает манжеты, нажимает кнопку звонка и одновременно продолжает свои доказательства.
- Между прочим, он его со спины захватил, согласно всем правилам, безукоризненно.
В эту минуту появляется рассыльный.
- Пусть придет сюда господин Лаза, практикант! - распоряжается шеф.
- Слушаюсь!
Рассыльный уходит, а господин шеф продолжает доказывать:
- Противник никак не мог удержаться на ногах. Ему оставалось только сделать один сильный рывок...
Тут входит господин Лаза, практикант.
- Ах, очень хорошо. Вы ведь борец, господин Лаза, не так ли?
- Нет, господин шеф, я тенор в певческом обществе.
- Какой еще тенор?
- Просто я хочу сказать, что занимаюсь пением, - робко отвечает Лаза.
- Одно другому не мешает. Подойдите, пожалуйста, сюда; станьте вот здесь.
Что мог поделать господин Лаза? Только что, утром, он попросил выдать ему к пасхе аванс, и господин шеф пообещал удовлетворить его просьбу.
- Итак, смотрите, - объясняет шеф секретарю, - он его схватил вот так.
Шеф хватает практиканта за спину и поднимает вверх. Несчастный господин Лаза, не ожидавший такого маневра, заголосил, как убитая горем вдова.
- А дальше что? - спрашивает секретарь с любопытством.
- А теперь, прошу вас, господии Лаза, перекувырнитесь через голову.
- Ой, господин шеф! - отвечает из-под потолка практикант, - я не умею.
- Кувыркайтесь, я вам говорю. Ничего не бойтесь.
Бедный господин Лаза ради тридцати динаров аванса со стенаниями делает над головой шефа сальто. В этот миг шеф роняет его, и он, распластавшись во весь рост, с грохотом валится на пол.
- Пардон! - говорит шеф.
А горемычный практикант пытается подняться, проклиная себя и тот самый час, когда ему пришла в голову мысль попросить аванс. Если бы еще речь шла о повышении, тогда можно было бы и через голову перекувырнуться, а тут только зря разбился. Я хотел помочь ему подняться, но господин шеф остановил меня.
- Нет, вы еще не должны вставать! - обратился он к господину Лазе. Ведь вы не упали на обе лопатки. Вы не побеждены до тех пор, пока не положены на обе лопатки.
- Я положен на все четыре лопатки, - защищается практикант.
- Нет, нет, - спорит шеф, все более распаляясь, и налетает на господина Лазу. Начинается невероятная возня на полу. То сверху оказывается шеф, а практикант внизу, то практикант наверху, а господин шеф под ним. Из карманов у них повылетали записные книжки, пенсне, заявление господина Лазы об авансе, мундштуки, портсигары, запонки, и кто знает, чем бы все это кончилось, если бы мы с секретарем не воскликнули:
- Все! Он коснулся земли обеими лопатками!
Только тогда господин шеф поднялся с пола, а за ним совсем истерзанный практикант. Затем они принялись подбирать свои вещи.
- Вот видите, - с торжеством обратился шеф к секретарю, - это и есть тот самый прием.
Потом он обернулся к практиканту, который уже подкрался к дверям, опасаясь, как бы шефу не пришло в голову продемонстрировать на нем еще какой-нибудь прием.
- Спасибо, господин практикант, - сказал ему шеф.
- Не за что! - ответил господин Лаза.
- А о том деле, знаете, после.
Все это произошло позавчера.
А господин Пайя еще больше перестарался. Его тоже захлестнула страсть к борьбе и потребность объяснять всем ее приемы, но, не имея собеседника, он отправился домой и стал давать урок своей жене.
- Иди ты к дьяволу! - закричала госпожа Ружа, но это не помогло.
- Видишь, он схватил противника вот так, а согласно правилам, он не смеет захватывать противника за ноги, иначе... видишь, этот прием...
- Отстань от меня, ты что, рехнулся! - взвизгнула госпожа Ружа.
- А ты можешь защищаться. Вот попробуй. Что, не пошевельнуться? Как бы ты теперь стала защищаться? Но ты не побеждена до тех пор, пока я не положу тебя на обе лопатки.
И тут началась борьба. Крик, визг. Госпожа Ружа так вцепилась супругу в волосы, что он застонал от боли:
- Ай... ты запутала мне руки платьем... не щиплись... что ты царапаешься? Ой, ой...
- Разрази тебя бог, зачем ты перевертываешь меня через голову, - визжит госпожа Ружа, - почему ты сразу не положишь меня на обе лопатки?..
От этой борьбы обезумел весь Белград. Право же, все заболели. Невозможно пройти спокойно по улице. Встречаю друга:
- Добрый день!
- Добрый день, - отвечает друг, одной рукой пожимая мне руку, а другой ощупывая мои мускулы.
И не только друг, но и знакомые - все, все в эти последние дни ощупывают мои мускулы.
Вот и меня захватила эта эпидемия, и я теперь в ужасном состоянии. Домой идти не смею: боюсь застать тещу и перебросить ее разок через голову, да и по улицам ходить опасно - как бы не пощупать мускулы у какой-нибудь дамы.
Храни вас бог от этой болезни!
СЛЕДСТВЕННАЯ КОМИССИЯ
Возвращаются, возвращаются!
Месяц тому назад я теплыми напутственными словами проводил первую партию отъезжавших на курорт женщин, а теперь, когда пришло время возвращения, говорю им "добро пожаловать!" И они уже едут, приезжают.
Подойдите к отелю "Лондон" около четырех часов пополудни, когда прибывает местный поезд, и вы в любой день сможете увидеть несколько отъезжающих от вокзала фиакров. Рядом с кучером - большой чемодан и корзинка, на верхнем сиденье экипажа - теща и она, вернувшаяся с курорта. На нижнем сиденье - свояченица и он, муж. Он держит на коленях какой-то сверток и пальто жены, а сам уныло смотрит на проходящих по улице счастливцев.
Так вот. На вокзале ее встретили муж с тещей и свояченицей. Она поцеловалась с мужем и коротко спросила:
- Дома все в порядке?
- Конечно! - ответил он.
Затем она сунула ему в руку багажную квитанцию, носильщик поставил перед ней корзину, положил сверток, пальто, зонтик и другие мелочи, а она тем временем уже пустилась в длинный и пространный разговор с матерью и сестрой. Когда вещи были погружены и все уселись в карету, мужу на колени водрузили сверток и женино пальто. И вот они мимо "Лондона" едут домой.
Когда подъезжают к дому, муж спешит вперед, отворяет двери и, едва вставив ключ в замочную скважину, уже чувствует в сердце какой-то холод.
Не успевают они войти, как теща бросается к окну и распахивает его настежь:
- Ох, господи, дайте немножко воздуху! Здесь душно, как в подвале!
- Ах, боже мой, здесь совсем не проветрено! - вторит свояченица.
Но вот внесены вещи, открыты все окна, и жена пробегает по комнатам, восклицая:
- Господи боже, господи боже! Вот говорят: поезжай, лечись. Да лучше сидеть здесь и околевать, чем оставлять дом на такого балбеса.
Она снимает блузку, надевает домашнюю кофту, сбрасывает башмаки и принимается искать домашние туфли.
- Милош, где мои домашние туфли?
- Наверное, здесь, - отвечает Милош, - где они еще могут быть?
- Вот смотри, их же нет на месте, а я оставила их под кроватью.
- Не знаю, - отвечает Милош, нагибаясь и начиная поиски, - не знаю; я твои туфли не украл, на что мне они.
Наконец туфли найдены - одна за печкой, другая под ночным столиком. Тем временем свояченица уже поставила варить кофе, так как теща почувствовала себя дурно от скверного запаха в доме. Затем все они уселись поговорить.
На самом деле это не разговор, а следствие, начатое против обвиняемого следственной комиссией в составе жены, тещи и свояченицы.
