Вольтер - Философские письма
Он зашел в своих метафизических ошибках столь далеко, что утверждал, будто два плюс два дают четыре лишь потому, что того пожелал Бог. Но не будет сильным преувеличением сказать, что даже в своих за блужданиях он заслуживал уважения: он ошибался, но, по крайней мере, за этим стоял его метод и дух последовательности: он сокрушил нелепые химеры, которыми забивали головы юношества в течение двух тысяч, лет; он научил своих современников рассуждать и даже обращать его оружие против него самого; и если он платил неполноценной монетой, то. по крайней мере, ему принадлежит заслуга обесценения фальшивых денег.
Я не считаю возможным, чтобы действительно кто-то осмелился свести на нет его философию в сравнении с философией Ньютона; первая -это опыт, вторая - шедевр; но тот, кто направил нас по пути истины, быть может, вполне равен тому, кто после него завершил этот путь.
Декарт дал слепцам зрение, и они узрели ошибки античности и свои собственные. Дорога, которую он открыл, стала после его бескрайней. Небольшая книжечка Рого119 в течение определенного времени служила полным курсом физики; ныне все собрания сочинений европейских академий не составляют даже начала системы: когда углубились в эту пропасть, она оказалась бесконечной. Теперь же нам надо посмотреть, что извлек г-н Ньютон из этой бездны.
Письмо пятнадцатое
О СИСТЕМЕ ТЯГОТЕНИЯ
Открытия сэра Ньютона, создавшие ему столь всеобъемлющую славу, относятся к системе мира, света, геометрической бесконечности и, наконец, к хронологии, которой он забавлялся ради отдохновения.
Я хочу поделиться с вами (если только смогу сделать это без пустословия) тем немногим, что я сумел уловить во всех этих высоких идеях.
Что касается системы нашего мира, то долгое время шли споры о причине вращения всех планет, удерживающей их на своих орбитах, и о причине, заставляющей все тела падать на поверхность Земли.
Система Декарта, истолкованная и подвергшаяся сильным изменениям после него, по-видимому, давала правдоподобное объяснение всем этим явлениям, причем объяснение это представлялось тем более истинным, чем более оно просто и доступно пониманию всего света. Однако в философии следует остерегаться того, что считается чересчур доступным для понимания, точно так же как и того, чего люди не понимают.
Сила тяготения, ускорение при падении тел на Землю, круговое движение планет по своим орбитам, их вращение вокруг собственной оси -все это относится к движению, но движение может быть понято лишь как результат импульса - итак, все тела испытали импульс. Однако что дало им его? Пространство представляет собой нечто сплошное, иначе говоря, оно заполнено тончайшей матерней, которую мы поэтому не замечаем, и материя эта движется с запада на восток, ибо с запада на вое ток направлено движение всех планет. Так от предположения к предположению и от вероятности к вероятности вообразили себе огромный вихрь тонкой материи, в котором планеты движутся вокруг Солнца: был создан еще особый вихрь, плывущий внутри большого вихря и ежедневно совершающий оборот вокруг каждой планеты. Когда все таким образом было построено, стали утверждать, что сила тяготения зависит от этого ежедневного вращения; ибо (так рассуждали) тонкая материя, вращающаяся вокруг нашего малого вихря, должна передвигаться в семнадцать раз быстрее Земли; но если она передвигается в семнадцать раз быстрее Земли, она должна иметь несравненно более ВЫСОКУЮ центробежную силу и именно поэтому отталкивать все тела по направлению к Земле. Такова причина тяготения согласно картезианской системе.
Однако, до того как делать расчет центробежной силы и скорости этой тончайшей материи, следовало бы убедиться в том, что она существует; но если она и существует, доказательство того, что она может служить причиной тяготения, ошибочно.
Г-н Ньютон, по-видимому, окончательно уничтожил все эти вихри - большие и малые - и те, что увлекают планеты к вращению вокруг Солнца, и те, что заставляют каждую планету вращаться вокруг своей оси.
Прежде всего, и отношении предполагаемого малого вихря Земли доказано, что он должен постепенно утрачивать свое движение, а также, что, если Земля плавает в жидкости, эта жидкость должна иметь ту же плотность, что и Земля, и, если она обладает такой же плотностью, все тела, которые мы передвигаем, должны испытывать крайне высокое сопротивление, или, иначе говоря, нужен рычаг длиной равный длине Земли, чтобы поднять фунт веса.
Что, касается больших вихрей, то они еще более химеричны: их невозможно согласовать с законами Кеплера120, истинность которых доказана. Господин Ньютон показал, что вращение жидкости, в которой, согласно предположению, вращается Юпитер, иначе относится к вращению Жидкости Земли, чем вращение самого Юпитера к вращению Земли.
Он доказывает, что все планеты, проделывая свои вращения по эллипсам, оказываются, таким образом, гораздо более удаленными друг от друга, когда они попадают в свои афелии, чем когда они находятся в перигелиях, и Земля, например, должна была бы совершать движение более быстро, находясь вблизи от Венеры и Марса, потому что увлекающая ее жидкость, будучи более сжатой, должна быть более подвижной, однако именно в это время движение Земли замедляется.
Он доказывает, что не существует никакой небесной материи, движущейся с запада на восток, потому что кометы пересекают это пространство то с востока на запад, то с севера на юг.
Наконец, чтобы еще лучше разрешить, если только это возможно, любую трудность, он доказывает или, по крайней мере, делает вполне вероятным и даже основанным на опытах, что заполненное пространство немыслимо, и возвращает нам пустоту, которую Аристотель и Декарт изгнали из мира.
Ниспровергнув по всем этим причинам и еще по многим другим вихри картезианцев, он потерял надежду на возможность когда-либо познать, существует ли в природе скрытый принцип, разом обусловливающий движения всех небесных тел и создающий тяготение на Земле. Удалившись в 1666 году в деревню под Кембриджем, в один прекрасный день, прогуливаясь по своему саду, он увидел, как падают с дерева плоды, и предался глубокому размышлению по поводу этой силы притяжения. причину которой столь долго и тщетно искали все философы и в которой обыватель не усматривает, собственно говоря, ничего таинственного. Он сказал себе: "С какой бы высоты в нашей гемисфере ни падали эти тела, их падение, несомненно, происходит по прогрессии, открытой Галилеем; пути, проделанные ими, пропорциональны квадратам времени их падения. Сила эта, заставляющая падать тяжелые тела, остается одной и той же, без какого бы то ни было заметного ослабления, на любом глубине Земли и на самых высоких горах. Почему же не предположить, что эта же сила распространяется вплоть до Луны? И если верно, что они проникает и в сию область, то нет ли большой вероятности, что эта сила удерживает Луну на ее орбите и обусловливает ее движения? Однако, если Луна подчиняется данному принципу - что бы он собой ни представлял, - не разумно ли будет считать, что другие планеты также ему покорны?
Если такая сила существует, она должна (впрочем, это уже доказано увеличиваться обратно пропорционально квадратам расстояний. Значит, остается исследовать путь, который проделывает тяжелое тело, падая па Землю с некой средней высоты, а также путь, проделываемый за то же самое время телом, которое падало бы с орбиты Луны. Чтобы это узнать, надо только получить размеры Земли и расстояния до нее от Луны".
Так рассуждал г-н Ньютон. Но в те времена в Англии располагали лишь весьма ошибочными размерами нашего земного шара; в этом отношении полагались на неточный расчет лоцманов, принимавших за один градус шестьдесят английских миль, в то время как градусом следовало считать почти семьдесят миль. И поскольку эти ошибочные расчеты не согласовались с выводами, желательными для г-на Ньютона, он от своих выводов до поры отказался. Посредственный философ, которым руководило бы одно лишь тщеславие, совместил бы как мог размер Земли со своей системой. Г-н Ньютон предпочел временно отложить свой замысел. Но после того как г-н Пикар121 получил точный размер Земли, начертав тот меридиан, что принес столько славы Франции, г-н Ньютон вернулся к своим первоначальным идеям и нашел, что его устраивает расчет г-на Пикара; мне всегда казался достойным восхищения тот факт, что столь высокие истины были открыты с помощью четверти окружности и несложных арифметических действий.
Окружность Земли равна ста двадцати трем миллионам двумстам сорока девяти тысячам и шестистам парижским футам. Только на основе одного этого факта может быть построена вся система тяготения.
Итак, была известна окружность Земли, длина лунной орбиты и ее диаметр. Кругооборот Луны по этой орбите совершается за двадцать семь дней, семь часов и сорок три минуты; таким образом, было показано, что Луна в своем среднем движении совершает сто восемьдесят семь тысяч девятьсот шестьдесят парижских футов в минуту, а потому в соответствии с известной теоремой было доказано, что центростремительная сила, заставляющая падать какое-либо тело с высоты Луны, в первую минуту заставляла бы его проходить всего лишь пятнадцать парижских футов.
