Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…
– Спасибо вам огромное за всё!
– Не переживай, со здоровьем у Антона всё наладится. И в весе начнёт прибавлять, и спать научится. Бог – благ. Ну, храни вас Господь!
Он благословил меня. Я вышла проводить его к лифту.
Потом стояла на лоджии и смотрела, как он уходит… мой любимый, драгоценный батюшка…
* * *Денег, подаренных двумя батюшками, хватило нам с Антошей больше, чем на полгода.
С моей способностью жить экономно.
* * *Перед Пасхой получила от отца Александра открытку – «Красная земля» Николая Рериха.
На открытке изображены молодая мать с маленьким ребёнком, мальчиком. И она ведёт его по красной, горячей, таинственной и волшебной планете…
Удивительно неразборчивый у моего батюшки почерк! Как у инопланетянина. В жизни не видела таких почерков! Не буквы – а клинопись какая-то… Как будто пишет и шифрует одновременно. Я помучилась, пока разобрала несколько строк на открытке. Но как радостно было их разбирать!…
* * *Пасха. Первый солнечный день за эту весну!
Заехали Яша Кротов со своей невестой Ирочкой.
Яша говорит:
– Отец Александр попросил от его имени купить Антону подарок. Вот, мы с Ирочкой подумали и решили, что это будет как раз то, что нужно…
И он извлёк из портфеля… двух клоунов! Петрушку и Шута с бубенцами… Наверное, ребята решили, что мой сынок будет, как и я, любить цирк и клоунов.
(Эти два клоуна живы и сейчас, спустя тридцать лет. Сначала ими играл сынок, а потом дочка. И хотя Антон остался равнодушен к цирку, но вот для Ксюши это была целая эпоха в жизни, когда она себя осознавала клоуном! С Петрушкой она спала в обнимку… А Шут с бубенчиками на колпаке через много лет участвовал в нашем спектакле, который мы играли вместе с Ксюшей. Спектакль, посвящённый памяти Леонида Енгибарова. Но до этого ещё – целая жизнь!…)
Яша сказал, что вернулся из заключения Гавриил Яковлевич – его и Гавра отец. Отсидел в мордовских лагерях семнадцать с половиной лет… Умеет же наше государство прятать лучших своих людей далеко и надолго! Но и за колючей проволокой он оставался отцом своих трёх сыновей. И оттуда, из-за колючей проволоки, он слал сыновьям самодельные книжки: сочинял для них сказки, рисовал картинки, писал мелким почерком длинные-предлинные письма – о своей жизни, о том, что ему дорого, и как он понимает смысл жизни (Гавр показывал мне эти письма). Гавриил Яковлевич Кротов был прирождённым педагогом, вроде Макаренко или Сухомлинского, любил работать в детских домах, с трудными детьми, с сиротами. Ну, конечно же, такого человека надо было спрятать куда подальше! Ведь он из своих воспитанников растил думающих людей! А для того государства, в котором мы тогда все жили, это было опасно.
Из своих сыновей он тоже вырастил мыслящих людей – колючая проволока оказалась тому не помехой! И вот он вернулся… Яше скоро девятнадцать лет – а последний раз отец его видел, когда ему было девять месяцев.
Гавр купил для отца домик в глухой деревне, в Калужской области. Поселиться в Москве, с семьёй, старому и больному человеку не разрешили. Выходит, власти боялись его до сих пор?… Да, старого и больного, но не сломленного духом. Такие люди не ломаются. Пройдя гражданскую войну (в Средней Азии ловил басмачей), а потом всю Отечественную, а потом войну с японцами, а потом тюрьмы и лагеря… Такая жизнь или ломает в самом начале, или превращает человека в стоика. Старший Кротов оказался стоиком.
* * *Поехали провожать Яшу с Ирой к метро. Везла сыночка в голубой коляске по Берёзовой аллее, пронизанной солнцем… Воистину пасхальный день сегодня!
На обратном пути присела на скамью и записала стихотворение (ручка и блокнот всегда при мне).
* * *
Антоше
. Мы выходим с тобой из роддома –. Из покоя и белизны –. В этот гул,. в этот топот и громы –. На порог весны иль войны?
. Что там –. белый снег иль знамение. Завихрилось между домов?…
. …Вновь летит навстречу крушению. Скорый поезд…. Во тьме облаков,. Словно птичий домик фанерный, –. Рассыпается самолёт…. И ещё один оборот,. И ещё один оборот…. Вся планета в рёве и грохоте,. Вся планета в плаче. и в хохоте. Бесноватых и дураков…. Потрясают земле-. трясения,. Революции, эпидемии. Старый мир – до самых основ.
. Для тебя ж он – прекрасен и нов…
. Из таинственной звёздной кузницы. Мы выходим с тобой на улицу –. На простор дорог и ветров…. Дымный снег клубится…. И топчется. На углу, озябнув, цветочница. С жёлтым пламенем южных цветов…
* * *Подъезжаем к дому – а тут Пресманы нас дожидаются! Нет, не такой уж наш остров безлюдный!
Пресманы привезли букетик гиацинтов и яблочный пирог, испечённый Антониной Самуиловной.
Пили чай с пирогом. Антон сидел у меня на коленях, распахнув свои каре-зелёные глазища. В них такая глубина, что голова кружится, когда долго смотришь…
Александр Самойлович сказал: «Космическое дитя!…»
* * *А Каптеревы всё никак не доедут до нас…
Людмила Фёдоровна болеет, ездит на Каширку, в онкологический центр, на облучения…
Господи, помоги моей крёстной! Господи, пусть она выздоровеет, я так люблю её! Я так нуждаюсь в её присутствии на земле!…
* * *Ночь… Привет тебе, бессонное окно!
Скоро моему сыночку три месяца.
Это – уже третья «Антошина тетрадка».
* * *Приезжала Марьяна со своим мужем (противником детей). На Антошины три месяца.
Антон им очень понравился. Они подарили ему шикарную импортную соску. Потому что отечественную он отплёвывал!
Потом Марьяна скажет обо мне другой моей подружке, Тане Неструевой: «И что она может дать ребёнку? Если она даже шубку купить ему не может!» (При чём тут шубка? – изумилась я.)
Что я тебе могу дать, мой родной? Своё сердце, свою любовь, всю свою жизнь… Разве этого мало?
* * *Первая прогулка в лес – к пахучим соснам, к шуршащим беличьим хвостам, к плотной, коричневой хвое под ногами… Смотри, сынок, дыши, сынок, слушай, сынок! Это всё – твоё. Твой лес. Люби его.
…А помнишь, сынок, как мы прожили прошлую осень в Новой Деревне? До самого снега, до Покрова, и дальше… Слышал ли ты (будучи ещё во мне), как падают по ночам яблоки?… как шумит лес?… как стучит дождь по крыше?… Чувствовал ли запахи осеннего леса? Влажные, острые, грибные, еловые, заячьи…
Иногда мы гуляли в лесу с Еленой Семёновной, мамой отца Александра, из москвичей только она и я жили ещё тут и не спешили в город.
– Вам не нужно ходить в лес одной, скользко, не дай Бог поскользнётесь, – говорила она мне.
А было действительно влажно и мокро на дорожке, скользкие мокрые листья под ногами…
Но иногда я всё же уходила в лес одна. Порой мне хотелось погулять с тобой, только с тобой, поболтать о том, о сём… показать тебе грибы и шишки, и капли на паутине… и жёлтый берёзовый листочек, прилипший к паутине… и ковры хвои, делающие шаги совершенно неслышными… Видишь, сынок? Слышишь, сынок?…
Тогда и родились эти строчки, как начало длинного стихотворения, которое должна дописать сама жизнь:
Ты не можешь не любитьЭту землю подмосковную,По которой я ходила –В ожидании тебя…
А в среду, субботу и воскресенье была, как обычно, служба в храме.
Каждое воскресенье я исповедовалась и причащалась.
По средам никого не было из москвичей, бабушки после службы расходились по домам, Елена Семёновна тоже иногда шла к себе, а мы с отцом Александром заходили в прицерковный домик, в трапезную, Маруся подавала чай, не позволяла мне хозяйничать, мы садились с отцом Александром за длинный стол: он – во главе стола, под иконой, я – напротив окна. По воскресеньям за этим столом после службы помещалось человек двадцать, даже больше… А сейчас мы пили чай вдвоём. Иногда он просил Марусю приготовить ему суп из пакета, он был неприхотлив, ел самую простецкую еду, запрещал Марусе готовить что-то сложное, требующее много времени и сил.
Он спрашивал, как я себя чувствую. Его волновало, что у меня часто болит голова, и перед глазами плавают чёрные мушки. Он говорил, что это от повышенного давления, и давал разные советы. В частности, советовал есть сырую свёклу, говорил, что это снижает давление. Мне было непривычно, но я последовала его совету, и вскоре чёрные мушки пропали. Он говорил, чтобы я не переохлаждалась, чтобы потеплее одевалась и берегла себя. Он был заботлив, как отец родной. Наверное, мой папа, если бы был жив, говорил бы мне такие же слова. Ещё он спрашивал, хорошо ли топит хозяйка и не холодно ли в доме, где я живу, потому что осень была холодная, с ранним снегом… Ещё спрашивал, нет ли у меня проблем с деньгами, и просил, если проблемы возникнут, тут же сказать ему, не стесняясь.
