Сожженная карта. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег - Кобо Абэ
– Он образован совсем недавно путем слияния нескольких деревень. Я ездил туда, но напрасно… как видите, и мы не сидели сложа руки…
Фраза, которую я уже слышал. Да это фраза брата, сказанная им на автомобильной стоянке… внезапно меня охватило невыносимое раздражение.
– Послушайте, ну а почему на этот раз вы наконец решились чистосердечно обо всем рассказать?
– В каком смысле?
Если бы я знал, в каком смысле, то стал бы я его здесь расспрашивать! Презрительно глядя на скованную, будто накрахмаленную фигуру своего собеседника, включаю радио. Капризный, полудетский голос под аккомпанемент гитары поет:
Больше ничего,
Больше ничего,
Только тебя я вижу во сне,
Больше ничего.
Тасиро, этот молодой человек, глубоко вздохнул, расправив плечи, вытер ладонью запотевшее стекло машины и действительно приготовился что-то сказать. Прямо впереди на дороге стеной вставало пропитанное водой, готовое разразиться дождем небо. Тесная машина, в которой невозможно отгородиться от сидящего рядом, сколько ни отодвигайся… кажется, что стук сердца собеседника слышится из твоей собственной груди… я тоже молча, зло продолжаю ждать…
– Ладно, скажу. – Он поднимает палец в воздух, выпрямляется, будто для того, чтобы посмотреть вдаль. – Выключите, пожалуйста, радио.
– Верно, лучше сказать. Такая уж у меня профессия – человеку, который сообщает мне те или иные сведения, абсолютно никакие неприятности не грозят…
Проносятся встречные электрички, точно стальными хлыстами полосуя мою машину. Испуганно взвизгнув, замолкает выключенное радио, вызывая в памяти бормашину. Примерно полмесяца назад у меня вырвали коренной зуб. Еще и сейчас, если я с силой втягиваю воздух, во рту ощущается вкус крови.
– Да, скажу. Действительно, нельзя утверждать, что я был до конца чистосердечен… и не потому, что не хотел помочь вам. Нет, не потому… видите ли, в результате исчезновения моего начальника отдела я тоже оказался одним из пострадавших… и ужас-то какой. Ночью, один, представишь себе все, что случилось, – оторопь берет. Исчез, как дуновение ветра… и мне было трудно говорить об этом… просто было неприятно запятнать репутацию этого человека…
– Сохранение тайны – мой профессиональный долг.
– По правде говоря, человек этот… был с двойным дном… он имел странное пристрастие… очень увлекался фотографией… не просто фотографией, а ню…
– Собирал их?
– Нет, фотографировал. Часто ходил и в студии. Но знал об этом, пожалуй, только я. Потому что случайно познакомил его со своим товарищем, который держал фотолабораторию.
– Не было похоже, что у него есть какая-то определенная натурщица?
– Ну… не знаю, можно ли сказать «определенная»?.. – Наконец язык у него развязался, и весь он, вплоть до выражения его лица, стал липким, как внутренность сопревших резиновых тапочек. – Вроде была одна девушка, которая ему особенно нравилась…
– Имя или еще что-нибудь о ней вы знаете?
– Где находится студия – знаю. Поскольку я имел к этому отношение, могу, если хотите, показать и фотографии. Правда, фотографии любительские, но именно потому, что любительские, они как раз и производят потрясающее впечатление. Постоянные заказчики очень радуются, получая именно такие снимки.
– Так мы можем в эту студию прямо сейчас заехать.
– К сожалению, это невозможно. Я еле с работы удрал, отговорившись, что иду обедать… но только вы не подумайте, что мой начальник сбежал с этой девицей… он просто не мог бы совершить такой поступок… да и вообще он никого не любил, замкнутый был – к примеру, пригласит в бар и сидит молчит минут десять, а то и двадцать – трудно бывало с ним…
Неожиданно раздался звук, будто в дверь ударили мокрой губкой. Я вытер стекло – на меня исподлобья смотрел готовый расплакаться мальчишка лет десяти в коротеньком пальто с огромной заплатой на левой поле. Я наполовину опустил стекло – чего тебе, мальчик? – и он, уже совсем собравшись в панике убежать, показал пальцем под машину – туда, мол, закатился мячик. Ничего не поделаешь, нужно отъехать, верно? Если ты не против залезть под машину, то можно и не отъезжать. Ну давай, лезь… изморозь, какой давно уже не было, придала покрытой ржавчиной улице оттенок, будто ее полили нефтью. Наверно, и локти, и колени мальчика тоже намокнут и станут коричневыми. Выползший наконец из-под машины мальчишка, с мячом в руке, спрашивает: А сколько она дает километров в час?.. сто… ха, – дурашливо хмыкает он, перебегает через дорогу и идет вниз по улице. Я невольно рассмеялся. Не удержался от смеха и молодой человек. Мне почему-то сразу стало легче. С этим Тасиро хорошо бы со временем подружиться.
Поднял стекло, завел машину, включил отопление. Остывший мотор начал работать, тарахтя, как плохой ударный инструмент.
– Вы пьете?
– Пару стаканчиков виски с содовой, охотно…
– Ладно, тогда завтра вечером в студии, где снимал ню Нэмуро, я угощаю, идет? Так где мы встретимся и в котором часу?.. а что, если… нет, давайте завтра же и уточним по телефону…
Неряшливо одетый, круглый, точно шар, накачанный водой, шеф, за спиной которого висит огромная схема с фамилиями агентов – по вертикали, числами и днями недели – по горизонтали, сидит, развалясь, занимая собой все кресло. Если бы пальцы сложенных на животе рук беспрерывно не двигались, можно было бы подумать, что он безмятежно спит. Лоб прорезают глубокие морщины, он весь в прыщах, похожих на пупырышки огурца.
Оставаясь в прежнем полусонном состоянии, шеф чуть приоткрыл глаза, ехидно хмыкнул и хрипло пролаял, точь-в-точь как простуженная собака:
– Ты слишком серьезно к этому относишься.
– Разве я похож на человека, слишком серьезно относящегося к тому, что он делает?
– Хоть маленькая-то надежда есть?
– Нет.
– Я так и думал. Потому-то и не стоит слишком глубоко влезать в это дело.
– Да я просто злюсь.
– Будешь злиться, провалишь все дело.
– Во всяком случае, речь идет о единственной неделе. Не будут же они до бесконечности оплачивать расходы – как-никак тридцать тысяч иен в неделю. Миллионеры они, что ли?
– А она, кажется, неглупа и красавица, эта твоя заявительница?..
– К сожалению, под ногами все время путается один противный тип, вроде бы ее братец.
– Да, кстати, какие-то сведения есть в справочном отделе.
– Видел. Очень уж этот братец мне не по душе, и поэтому я просил проверить в домовой книге.
– Ну и как?
– Как будто брат с таким именем у нее числится, это действительно подтверждается… но фотокарточки не оказалось, и поэтому у меня еще нет полной уверенности, что это не подставное лицо…
Раскаиваюсь, что вдруг ни с того ни с сего разоткровенничался. Но теперь уж ничего не поделаешь.
