Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага
У Пена от замешательства язык прилип к гортани. Ведь этот облезлый щеголь - ее отец!
- Надеюсь, мисс Ф... мисс Костиган в добром здоровье, сэр, - выговорил он наконец, вспыхнув до корней волос. - Она... она доставила мне такое наслаждение, какого я... я... никогда еще не испытывал в театре. По-моему, сэр, она... лучшая актриса во всем мире.
- Вашу руку, молодой человек! Слова ваши идут от сердца. Примите мою благодарность, сэр. Примите благодарность старого солдата и нежного отца. Воистину, она величайшая актриса. Я видел Сиддонс, сэр, я видел О'Нийл - это большие актрисы, но что они по сравнению с мисс Фодерингэй? Я не захотел, чтобы она играла под своей настоящей фамилией. Мой род, сэр, знатный и гордый род; и Костиганы из Костигантауна сочли бы, что честный человек, носивший знамя Сто третьего его величества полка, унижает себя, разрешая дочери зарабатывать на хлеб престарелому отцу.
- Более высокой обязанности и быть не может, - сказал Пен.
- Высокой! Клянусь честью, сэр, никто не посмеет сказать, что Джек Костиган пойдет на что-нибудь низкое. У меня есть чувства, сэр, хоть я и беден; я и в других ценю чувства. У вас они есть: я читаю это в вашем открытом лице и честных глазах. Поверите-ли, - продолжал он после паузы таинственным шепотом, - этот Бингли, который нажился на моей дочери, платит ей всего две гинеи в неделю, да еще костюмы за ее счет! И это вдобавок к моим небольшим средствам, - все, что мы имеем.
Мало сказать, что средства, капитана был невелики, - они были просто невидимы глазу. Но никому не ведомо, как господь умеряет ветер для стриженых ирландских овечек и в каких диковинных местах они: пасутся. Если бы капитан Костиган, которого я имел честь лично знать, рассказал нам свою историю, это была бы история чрезвычайно поучительная. Но он не захотел бы рассказать ее, даже если бы мог: и не мог бы, даже если бы захотел, ибо капитан не только не привык говорить правду, он не умел и думать без обмана, так что факты ж вымысел безнадежно перепутались в его пьяном, одурелом мозгу.
Он вступил в жизнь не без блеска - с полковым знаменем, с авантажной фигурой и удивительной красоты голосом. До последнего своего дня он с неподражаемым чувством и юмором пел чудесные ирландские баллады, одновременно столь веселые и столь печальные, и всегда сам же первый плакал от умиления. Бедный Кос! Он был отважен и слезлив, шутник и болван, неизменно благодушен, а порою почти достоин доверия. До последнего дня своей жизни он готов был выпить с кем угодно и поручиться за кого угодно; и умер он в долговой тюрьме, где помощник шерифа, арестовавший его, душевно к нему привязался.
На краткой заре своей жизни Кос был душой офицерских пирушек и имел честь исполнять свои песни, как вакхические, так и сентиментальные, за столом самых прославленных генералов и полководцев; и все это время он без меры пил кларет и проматывал свое сомнительное наследство. Куда он девался после того, как оставил военную службу - это до нас не касается. Ни одному иностранцу, верно, не понять, что такое жизнь неимущего ирландского дворянина: как он умудряется не пойти ко дну; в какие чудовищные заговоры вступает с героями, столь же незадачливыми, как он сам, какими путями почти ежедневно добывает себе порцию виски с водой, - все это тайны для нас непостижимые. Достаточно будет сказать, что до сих пор Джеку удалось выдержать все житейские бури и нос его, подобно фонарю, горел неугасимо.
Не пробеседовав с Пеном и получаса, капитан ухитрился выманить у него два золотых за билеты на предстоящий бенефис его дочери, - не такой, как в прошлом году, когда бедная мисс Фодерингэй, поверив антрепренеру на слово, потеряла на этом пятнадцать шиллингов, а с условием, что она сама продаст известное количество билетов и значительную долю вырученной суммы оставит себе.
У Пена было в кошельке всего два фунта, которые он и вручил капитану; больше он и не решился бы предложить, дабы не оскорбить его чувства. Костиган нацарапал ему пропуск в ложу, небрежно уронил золотые в карман жилета и похлопал по карману ладонью. Видно, эти деньги приятно согревали его старую грудь.
- Да, cэp, - сказал он, - оскудела моя казна, куда против прежнего. Такова участь многих порядочных людей. А ведь некогда мне довелось за одну ночь выиграть шестьсот таких кругляшек - это когда в Гибралтар приезжал мой добрый друг, его королевское высочество герцог Кентский.
Придано было посмотреть на капитана, когда к завтраку подали жареную индейку и бараньи отбивные! Рассказы его лились неиссякаемым потоком, и чем дольше он болтал, тем более воодушевлялся. Когда на старого этого лаццарони падал луч солнца, он сразу расцветал; он бахвалился перед молодыми людьми своими подвигами и былым своим великолепием, а также всеми лордами, генералами и наместниками, которых он знавал. Поведал им про смерть своей дорогой Бесси, покойной миссис Костиган, про то, как он вызвал на дуэль капитана Шанти Кланси, Двадцать восьмого пехотного полка, за непочтительный взгляд, брошенный на мисс Фодерингэй, когда она проезжала по Феникс-парку в Дублине, а потом описал, как этот капитан принес свои извинения и дал обед в ресторане "Килдэр-стрит", где они вшестером выпили двадцать одну бутылку кларета, и т. д. и т. п. Он заявил, что общество двух таких благородных и великодушных юношей переполняет сердце старого солдата счастьем и гордостью; а осушив вторую рюмку кюрасо, даже прослезился от удовольствия. Из всего этого следует, что капитан не блистал умом и был не самой подходящей компанией для молодежи; но бывают люди и хуже его, занимающие в жизни куда лучшие места, я люди более бесчестные, не совершившие и вполовину столько плутней. После завтрака они вышли на улицу, причем капитан, которого от сытости совсем развезло, ухватил под руки обоих своих юных друзей. По дороге он раза два подмигнул на окна лавок, где, возможно, забрал товару в долг, точно хотел сказать: "Видишь, в каком я обществе, милейший? Будь спокоен, заплачу", - и наконец они расстались с мистером Фокером у входа в бильярдную, где тот уговорился встретиться кое с кем из офицеров.
Пен и обносившийся капитан пошли дальше; капитан стал хитро выспрашивать его касательно мистера Фокера - очень ли он богат и из какой семьи. Пен сообщил ему, что отец Фокера - известный пивовар, а мать урожденная леди Агнес Милтон, дочь лорда Рошервилля. Капитан разразился безудержными похвалами мистеру Фокеру, утверждая, что в нем сразу виден потомственный аристократ, и это служит украшением другим его завидным качествам - светлому уму и великодушному сердцу.
Пен слушал неумолчную болтовню своего спутника, дивясь, забавляясь, недоумевая. Мальчику еще никогда не приходило в голову усомниться в том, что ему говорили; будучи от природы правдив, он и чужие слова принимал за чистую монету. Костиган в жизни не встречал лучшего слушателя и был чрезвычайно польщен вниманием и скромным поведением молодого человека.
Да что там, Пен до того ему понравился, до того показался ему бесхитростным, порядочным и веселым, что капитан обратился к нему со словами, какими лишь очень редко удостаивал молодых людей: он спросил, не соблаговолит ли Пен посетить его смиренное жилище, расположенное поблизости? Он будет тогда иметь честь отрекомендовать своего молодого друга своей дочери мисс Фодерингэй.
Приглашение это так ужаснуло и обрадовало Пена, что он чуть не соскользнул наземь с капитановой руки и тут же испугался, как бы капитан не заметил его волнения. Он залепетал какие-то бессвязные слова, долженствующие передать, сколь лестно для него будет познакомиться с леди, коей... коей талант исполнил его такого восхищения... такого безмерного восхищения; и пошел за капитаном, едва ли соображая, куда сей джентльмен его ведет. Он ее увидит! Он ее увидит! В ней было средоточие вселенной. Вокруг нее вертелся весь мир. Вчерашний день, когда Пен еще не знал о ее существовании, отодвинулся далеко-далеко в прошедшее - между ним и тем временем пролегла бездна, и теперь начиналась новая жизнь.
Капитан привел своего юного друга в тихую улочку Приор-лейн, что тянется у подножия высоких соборных башен, вдоль сада настоятеля и домов, где живут каноники; там он занимал скромную квартиру на втором этаже дома с низким фронтоном. Входную дверь этого дома украшала медная дощечка "Крид, мужское платье и облачения". Крида, однако, уже не было в живых. Его вдова прислуживала в соборе; старший сын был певчим, он играл в орлянку, обучал меньших братишек всяким проказам и обладал ангельским голоском. Два из этих меньших, сидевшие в ту пору на пороге, с живостью вскочили навстречу своему квартиранту и, к удивлению Пена, жадно накинулись на фалды капитана; дело в том, что добрый этот человек, когда бывал при деньгах, обычно приносил им яблоко или пряник.
- Зато когда у меня бывают затруднения, вдова не торопит с платой за квартиру, - объяснил он Пену, прижав палец к носу я лукаво подмигивая.
