Артур Шницлер - Жена мудреца (Новеллы и повести)
- Экипаж ужасно трясет.
- Да, мы опять едем по мостовой.
- Почему он едет такими зигзагами?
- Это тебе кажется.
Он, однако, и сам считал, что качало их гораздо сильнее, чем следовало. Но говорить он об этом не хотел, чтобы не напугать ее еще больше.
- Сегодня нам нужно о многом серьезно поговорить, Эмма.
- Тогда начинай, в девять я должна быть дома.
- Все можно решить двумя словами.
- Господи, что же это такое?.. - вскрикнула она.
Коляска каким-то образом оказалась между рельсами конки и теперь, когда извозчик попытался выехать, накренилась так, что едва не опрокинулась. Франц схватил извозчика за шиворот.
- Остановитесь, - закричал он. - Вы же пьяны.
Извозчик с трудом остановил лошадей.
- Но, сударь...
- Давай сойдем, Эмма.
- Где мы?
- Уже у моста. Буря теперь приутихла. Пройдемся немного пешком. Когда едешь, все равно толком не поговоришь.
Эмма опустила вуаль и последовала за ним.
- Приутихла, говоришь? - воскликнула Эмма; не успела она выйти из коляски, как ветер едва не сбил ее с ног.
Он взял ее под руку.
- Следуйте за нами, - крикнул он извозчику.
Они, не спеша, двинулись вперед. Поднимаясь на мост, оба хранили молчание; потом они услышали внизу шум воды и остановились. Густая мгла обступала их. Под ними катила свои воды река - серая и безбрежная; вдали виднелись красные огоньки, которые отражались в воде и, казалось, парили над нею. С берега, только что покинутого ими, в воду падали дрожащие полосы света; на другом берегу река как бы терялась в черных лугах. Вдруг послышался далекий, все нарастающий гул, - оба невольно взглянули туда, где мелькали огни; между железными арками, неожиданно выхваченными из ночного мрака и тут же, казалось, опять потонувшими в нем, проносился поезд с ярко освещенными окнами. Мало-помалу гул стих, наступила тишина, нарушаемая лишь неожиданными порывами ветра.
После долгого молчания Франц промолвил:
- Надо уехать отсюда.
- Конечно, - откликнулась тихо Эмма.
- Надо уехать; я имею в виду: уехать совсем, - живо сказал Франц.
- Это невозможно.
- Потому что мы трусы, Эмма; только поэтому.
- А ребенок?
- Он бы оставил его тебе, я совершенно уверен в этом.
- И как? - спросила она тихо. - Убежать ночью, тайком?
- Зачем? Ты просто скажешь ему, что жить с ним больше не можешь, потому что принадлежишь другому.
- Ты в своем уме, Франц?
- Если хочешь, я избавлю тебя и от этого, - я сам поговорю с ним.
- Ты не сделаешь этого, Франц.
Он попытался разглядеть ее лицо, но в темноте ничего не увидел, кроме того, что она вскинула голову и повернула ее к нему. Он помолчал немного, Потом спокойно сказал:
- Не бойся, не сделаю.
Они приближались к другому берегу.
- Ты ничего не слышишь? - спросила она. - Что это?
- Это с той стороны, - сказал он.
В темноте тарахтела какая-то повозка; навстречу им плыл красный огонек; скоро они увидели, что это свет небольшого фонаря, укрепленного на переднем конце оглобли; была ли на повозке кладь и ехал ли на ней кто, они не видели. Следом проехали еще две повозки. На последней они заметили человека в крестьянской одежде, он раскуривал трубку. Повозки проехали. Опять слышался лишь глухой шум фиакра, следовавшего за ними в двадцати шагах. Мост теперь отлого спускался к противоположному берегу. Они видели, как теряется во мраке между деревьями дорога. Внизу справа и слева от них расстилались луга; они глядели туда, как в пропасть.
После долгого молчания Франц вдруг сказал;
- Значит, это последний раз...
- Что? - озабоченно спросила Эмма.
- Что мы вместе. Оставайся с ним. Я уйду,
- Ты серьезно?
- Совершенно.
- Вот видишь, все-таки не я, а ты каждый раз отравляешь нам те немногие часы, когда мы можем быть вместе.
- Да, да, ты права, - сказал Франц. - Давай вернемся.
Она крепче прижалась к его плечу.
- Нет, - сказала она нежно, - теперь я не хочу. Так легко ты от меня не отделаешься.
Она привлекла его к себе и долго целовала.
- Куда бы мы попали, - спросила она затем, - если бы поехали по этой дороге?
- Прямо в Прагу, милая.
- Нет, это далеко, - сказала она с улыбкой, - но немножко, если хочешь, можно еще проехать в ту сторону.
Она показала в темноту.
- Эй, извозчик! - позвал Франц. Тот не услышал.
Франц закричал:
- Да остановитесь вы!
Фиакр все удалялся. Франц побежал догонять его. Теперь он увидел, что извозчик спит. Ему пришлось громко крикнуть, чтобы разбудить его.
- Мы проедем еще немного, прямо по этой дороге, поняли?
- Ладно, сударь...
Эмма села в фиакр; за нею Франц. Свистнул кнут; лошади вихрем понеслись по размокшей дороге. Крепко обнявшуюся пару бросало из одного угла в другой.
- Разве в этом нет своей прелести? - шептала Эмма, почти касаясь его губ.
В это мгновение ей вдруг почудилось, будто коляска летит вверх, - она почувствовала, как ее подкинуло, хотела за что-нибудь ухватиться, но вокруг была пустота; ей показалось, что ее закружил какой-то бешеный вихрь; она невольно зажмурилась - и вдруг ощутила, что лежит на земле; наступила жуткая, тягостная тишина, словно весь мир куда-то исчез и она осталась совершенно одна. Потом она услышала какие-то звуки: стук лошадиных копыт, бивших землю рядом с нею, чей-то тихий стон; но она ничего не видела. Теперь ей стало страшно, она закричала - и испугалась еще больше, потому что не услышала собственного крика. Она вдруг совершенно ясно представила себе, что произошло: фиакр налетел на что-то, скорее всего на верстовой столб, опрокинулся, и они вывалились. "Где Франц?" - было ее следующей мыслью. Она позвала его по имени. И услышала свой голос; совсем тихий, правда, но она услышала его. Никто не откликнулся.
Она попыталась подняться, с трудом села. Пошарив руками, наткнулась на чье-то тело. Теперь глаза ее освоились с потемками. Рядом с нею совершенно неподвижно лежал Франц. Она протянула руку и коснулась его лица; по нему текло что-то влажное, теплое. У нее перехватило дыхание. Кровь?.. Что случилось? Франц ранен и без сознания. А извозчик - где он? Она позвала его. Никто не откликнулся. Она все еще сидела на земле. "Я жива и невредима, - подумала она, хотя чувствовала боль во всем теле. - Что же мне делать... что же мне делать... не может быть, чтобы я ничего себе не повредила".
- Франц! - позвала она.
Голос раздался совсем рядом:
- Где вы тут, фрейлейн? Где господин? Ничего поди не случилось?.. Погодите, сейчас, фрейлейн, - я только засвечу фонарь, а то ничего ведь не видать; и чего это мои дьяволы сегодня... ума не приложу. А я, ей-богу, не виноват... на кучу щебня понесло их, окаянных.
Несмотря на боль во всем теле, Эмма поднялась на ноги; то, что извозчик был цел и невредим, немного успокоило ее. Она слышала, как он открыл дверцу фонаря и зачиркал спичками. Со страхом ждала она света. Еще раз притронуться к лежавшему перед нею на земле Францу она не решалась; она думала: когда не видишь, все кажется страшнее; глаза у него, конечно, открыты... должно быть, все обошлось.
Сбоку упал слабый луч света. Она вдруг увидела фиакр, который, к ее удивлению, не лежал на земле, а лишь съехал в канаву, как если бы у него сломалось колесо. Лошади стояли как вкопанные. Свет приближался; она видела, как желтый кружок, медленно скользнув по верстовому столбу, по куче щебня, исчез в канаве; потом он заполз Францу на ноги, скользнул по телу, осветил его лицо и тут замер. Извозчик поставил фонарь на землю, у самой головы лежащего. Когда Эмма опустилась на колени и увидела его лицо, у нее замерло сердце. Лицо было бледное, глаза - полузакрыты, виднелись одни белки. Из правого виска по щеке медленно сочилась струйка крови, которая терялась под воротником на шее. Зубы впились в нижнюю губу.
- Не может быть! - твердила Эмма.
Опустившийся на колени извозчик тоже остолбенело глядел на лицо Франца. Потом он взял обеими руками его голову и приподнял ее.
- Что вы делаете? - сдавленным голосом крикнула перепуганная Эмма, которой показалось, будто голова поднимается сама собой.
- Фрейлейн, сдается мне, беда тут стряслась.
- Неправда, - сказала Эмма. - Этого не может быть. Разве вам что-нибудь сделалось? А мне?..
Извозчик медленно опустил голову Франца на колени дрожавшей Эммы.
- Хоть бы кто подошел... не могли эти крестьяне проехать на четверть часа позже...
- Что же нам делать? - дрожащими губами спросила Эмма.
- Да, фрейлейн, кабы фиакр не поломался... а в таком виде... Ничего не поделаешь, придется ждать, пока кто подойдет.
Он еще что-то говорил, но Эмма не слушала его. Она между тем как бы очнулась и теперь знала, что делать.
- Далеко до ближайших домов? - спросила она.
- Нет, уже не далеко, фрейлейн, до Франц-Иозефсланда отсюда рукой подать... Будь сейчас светло, его, может, даже видно было б; пешком тут минут пять, не больше.
- Сходите туда. Я останусь, а вы позовите людей.
- Ладно, фрейлейн, но, по-моему, лучше бы мне все-таки остаться тут, при вас - особо долго-то ждать не придется, тут скоро кто-нибудь подойдет это как-никак шоссе, и...
