Кобо Абэ - Стена
— Человек-утка, а? — сказала Ёко.
От этих слов поясницу сковало еще больше.
— Точно, надо его в клетку посадить.
Они оба расхохотались.
— Ёко! — единственное, что я смог с трудом произнести, и выкрикнул это слово, точно обнимая Ёко.
— Фу, как противно! Откуда этот человек-утка знает мое имя?
Словно увертываясь от моего крика, Ёко укрылась за визитной карточкой. Но на самом деле она, по-моему, нисколько не испугалась, наоборот, смотрела на меня с интересом. Из каждой поры моего тела сочилось молчаливое осуждение, и я, собрав в своем взгляде все презрение, излил его на Ёко.
Однако, присмотревшись как следует, я обнаружил свою ошибку. Это была не Ёко. Я принял за Ёко манекен.
Однако и платьем, и голосом — вылитая Ёко, я глазам своим не верил. И имена совпадали, так что это не была простая галлюцинация, я даже подумал, не серьезное ли метафизическое расстройство этому причиной. Возможно, подобно тому как основания, подтверждающие, что я есть я, оказываются поколебленными, стоит мне столкнуться лицом к лицу с визитной карточкой, поколебленными оказываются и основания, подтверждающие, что Ёко есть Ёко, поскольку она рядом с визитной карточкой. Ёко = Ёко; Ёко — Ёко = 0; Ёко + Ёко = 2 Ёко; Ёко × Ёко = ?.. Я пытался делать расчеты, мысленно строя самые разные уравнения и стирая их. Нет, все равно это не Ёко, а манекен, — несомненно.
Этот манекен я видел не впервые. Он был хорошо известен мне. Лет десять назад, еще школьником, я утром и вечером по дороге в школу и домой с замиранием сердца рассматривал его в витрине специального магазина манекенов на боковой улочке в районе Г. Женщина-манекен в струящемся мягкими складками от плеч к пышной груди прозрачном шелке казалась мне очаровательной, и, честно говоря, в глубине души я был влюблен в нее. Я думаю, это была моя первая любовь.
Где известная величина, где неизвестная величина — уравнения, которые я непрерывно строил в своем мозгу, смешались.
В конце концов имя Ёко утратило свое реальное значение и стало восприниматься мной как некий символ.
— Что за невоспитанный человек-утка. Уставился на нас, а имени своего не называет. Интересно, кто он такой? — подленько улыбаясь, сказала визитная карточка.
Если бы я мог сказать, кто я, проблемы бы не было. Я уже открыл рот, чтобы ответить: «Хотя тебе это прекрасно известно...», но силы оставили меня, и я в изнеможении закрыл глаза. Полились слезы, в ноздри, казалось, залетели мошки.
— Да, интересно, — расхохоталась Ёко-манекен беззаботно, как играют в молодой листве солнечные лучи.
Я с необыкновенной остротой ощутил нелепость своей позы — точно повис в воздухе. И хотя понимал, что это не та Ёко, мне все равно представлялось, будто настоящая Ёко издевается над моими слезами.
Раздался звонок — зоопарк закрывался.
— Пошли, — сказала визитная карточка.
— Да, — ответила Ёко-манекен, и они легкой походкой, прижимаясь друг к другу, удалились.
Когда они ушли так далеко, что разглядеть их стало невозможно, моя задубевшая одежда вдруг стала прежней, и я как подкошенный повалился на землю.
Все вокруг выглядело тусклым, будто было залито водой. Перед моими глазами что-то мелькало, словно пролетали светлячки. Мне казалось, что я куда-то плыву, как бревно в речном потоке.
Когда я пришел в себя, была уже ночь. Я шел вдоль канала по тихой улице, освещенной фонарями. Повернув за угол, я оказался на боковой улочке в районе Г. — передо мной была витрина магазина, где когда-то стоял тот самый манекен.
Витрина была пуста. Она выглядела мертвой и унылой. У дверей, рядом с вывеской, был выставлен все тот же манекен мужчины, которого я, тогдашний школьник, воображал своим соперником.
Искоса глядя на неприятно поразившую меня пустую витрину, я уже прошел было мимо, но манекен вдруг явно по-военному шагнул вперед, преградив мне путь, и дружелюбно улыбнулся:
— Где Ёко, вам, я надеюсь, известно?
— Ёко? — переспросил я.
— Неизвестно? Быть не может. Это же ваша знакомая еще с детства, которая всегда здесь стояла. Скажите, пожалуйста, прошу вас. Я имею право знать.
— Ёко... — начал я туманно. — Честно говоря, я сам ее разыскиваю.
Манекен зло посмотрел мне прямо в глаза и сказал укоризненно:
— Но где она была, вам, наверное, известно? Я деловой человек и знаю принцип: ты мне — я тебе. Если вы мне скажете, где она, я вас тоже отблагодарю — у меня для вас кое-что приготовлено. Может быть, у вас остались неприятные воспоминания об этой ветренице? — И, немного запнувшись: — Или вы не решаетесь сказать? Возможно, мне следовало бы постыдиться говорить все это, но я просто не могу молчать. Скажите, пожалуйста. Вы не раскаетесь, верьте мне. Я убежден, что вы будете удовлетворены тем, что я приготовил для вас. Вам необходим сейчас правильный совет. Прошу вас, скажите, пожалуйста: где Ёко?
Меньше всего я рассчитывал на его благодарность, но он так настойчиво просил, что я подумал: не такое уж это дело, чтобы скрывать его.
— Да, совсем недавно я встретил ее в зоопарке...
Манекен стал допытываться:
— С кем? Наверное, с вашей визитной карточкой?
— Да.
— Благодарю вас. Я так и предполагал.
— Ну а чем буду вознагражден я? — спросил я, не проявляя особой заинтересованности. На лице манекена появилась приветливая улыбка, но тут же сменилась прежним недовольством. — Собираетесь пригласить меня в закусочную?
— Нет. Я не такой скупердяй, чтобы отделаться закусочной. Ну так слушайте же. — И уже другим тоном: — В настоящее время вы являетесь обвиняемым.
Я вздрогнул. Он держал себя так развязно, что я подумал: нет, никогда не смогу с ним подружиться.
— Откуда вам это известно?
— Известно. Мы здесь теперь только о вас и говорим. — И продолжал, задумчиво посмотрев на меня исподлобья: — К тому же, я в хороших отношениях с некоторыми, кто связан с судебными кругами, от них я и получил самые достоверные сведения о вас.
Даже если манекен лишь делает вид, что душевно относится ко мне, из этого все равно можно извлечь для себя какую-то пользу, подумал я.
— В таком случае, может быть...
Не успел я закончить фразу, как манекен прочел мою мысль:
— Да, вы совершенно правы. Хотя это выглядит иначе, но суд над вами сейчас продолжается и здесь. Если пожелаете, я могу попросить судей прийти сюда.
— Ну что вы, они больше всего боятся, что я их увижу, и вряд ли появятся здесь.
— Почему же, ненадолго придут.
— Нет, не нужно. Я им не особенно симпатизирую.
— Как знаете, против вашей воли ничего делать не стану. Но не будем говорить об этом слишком громко, — сказал манекен, приблизив лицо к самому моему уху. — Имейте в виду: все ваши действия, вплоть до самых незначительных, находятся под строжайшим надзором, о них докладывают, составляют подробные отчеты...
Я весь сжался от такой близости, но, преодолевая себя, спросил:
— Есть ли какой-либо способ выйти из создавшегося положения?
— Да, так вот слушайте. Это один из самых последних докладов. Требования со стороны прокурора, кажется, становятся для вас все более неблагоприятными.
— Разве на том суде был и прокурор?
— Разумеется, был. Каждый из членов суда по совместительству выполняет его роль. Согласно обвинительной речи, все раскрытые преступления, а следовательно, и все судебные процессы, ведущиеся в настоящее время, имеют к вам прямое отношение. Дело в том, что виновным во всех преступлениях названы вы, и поэтому во всех судебных делах значится ваше имя.
— Полнейший абсурд!
— Ш-ш, не говорите так громко. Никакого абсурда тут нет. Вы спросите почему? Потому что вы оказались без имени — вот в чем дело. И у вас нет никаких оснований, которые позволили бы отклонить обвинение. Так что ваше будущее весьма проблематично, и пока вы не вернете свое имя, останетесь в неопределенном положении — ни виновный, ни безвинный, — суд над вами будет продолжаться до бесконечности. Все до одного преступления, которые совершатся в этот период, будут инкриминироваться вам, так что, если вы не вернете свое имя, смертного приговора вам все равно не избежать.
— Удивительная логика. Все произошло потому, что у меня нет имени, и если мне только удастся вернуть его, а оно у меня не запятнано никакими преступлениями...
— Вы хотите сказать, что невиновны? Не стройте, пожалуйста, иллюзий. Начать с того, что вы не тот человек, который способен вернуть свое имя. Это ясно. Теперь рассмотрим проблему с того момента, как с вами произошли известные события. Итак, я имею все основания утверждать, что в обозримом будущем вам не удастся избежать смертного приговора. В связи с этим в ходе продолжающегося вечно суда вы, как опасный преступник, окажетесь под неусыпным надзором и тем самым доставите массу хлопот судьям. Мало того...
Он говорил так, будто наслаждался моим несчастьем, и я не на шутку разозлился.
— Выкладывайте побыстрее свои доводы.
