Анна Коркеакиви - Нежданный гость
Лифт еле полз, грохоча и покряхтывая. Даже если нажать кнопку еще раз, старая кабина не станет двигаться быстрее. Клэр поправила шарф и одернула джемпер. Кажется, она о чем-то забыла. Разумеется. С этим ужином столько дел, что она так и не позвонила в Барроу. Но все-таки нужно отдать себе должное — организатор она неплохой.
— Когда я думаю о тебе, мам, — сказал ей Питер, приехав домой на Рождество, — все время вижу тебя в чем-то бежево-кашемировом, ты сидишь, склонившись над обеденным столом, и тайком от Амели заново складываешь салфетки, пока она занята в другой комнате.
Тогда ей было одновременно приятно и обидно. Она ведь и правда гордилась своим умением сочетать тактичность с требовательностью.
— Да не складывает она никакие салфетки, болван, — возразил Джейми. — Она сидит за столом в кабинете и что-то пишет, списки разные или вроде того.
Они ехали в машине на вечеринку. Эдвард повернул голову — он сидел на переднем сиденье рядом с шофером: «Совсем не обязательно обращаться к брату подобным образом». На ветровом стекле за ним дворники безуспешно боролись с мелкими каплями дождя.
— И вообще, Джейми, это не твое дело, — воспротивился Питер, и вопрос о том, кто и каким образом представляет себе Клэр, был исчерпан; впоследствии лишь сама Клэр время от времени вспоминала о нем, думая о детях, находившихся вдали от дома. Она оказалась не готовой к тому, что с возрастом дети начали отдаляться, и с этим ничего нельзя было поделать; рождение здоровеньких сыновей до глубины души изумило ее, и она не могла вообразить, что когда-нибудь они заживут самостоятельной жизнью. Живя по долгу службы за границей, все они — отцы семейств, их жены и дети — словно летели по миру на ковре-самолете, не имея возможности сойти с него и везде ощущая себя чужими. Когда дети жили дома, Клэр искала у них поддержки не меньше, чем они у нее. Они были нужны ей, как якоря в плывущем вокруг нее мире. А она нужна была им, как причал, как твердая почва под ногами, как столп.
— Вы не находите, мальчики, что ваша мама похожа вон на ту колонну: такая же высокая, прохладная, белая, гладкая и поразительно классичная? — спросил Эдвард, когда они семь лет назад были в Афинах и осматривали Акрополь.
Спросил как будто без доли шутки, но до сего дня она задается вопросом, памятуя о его озорном чувстве юмора: действительно ли он всерьез сравнил ее с кариатидой Эрехтейона, поддерживающей основы британской дипломатии? Кариатиды славятся своими формами, а размер ее груди едва позволяет надеть платье с глубоким вырезом, не то что взять на себя защиту страны и короны. Она стала многое забывать — вернее, сомневаться в том, что помнит правильно. Ей почти все время кажется, что дети никуда не уехали. Иногда она спешит после приема домой, чтобы убедиться, что они легли спать, и вдруг понимает, что это невозможно и никогда уже не будет возможно, потому что они теперь спят далеко от дома. Жаль, что нельзя забывать и помнить по своему желанию; как странно, что мы помним то, о чем хотели бы забыть, и забываем то, что стремимся запомнить.
Лифт остановился на четвертом этаже, и от рывка кабины Клэр качнуло вперед. Она предпочла бы подняться по лестнице, но это сочли бы некорректным: жене дипломата полагается пользоваться лифтом, и только американка может, как школьница, прыгать по ступенькам. Немногим лучше, чем носить галоши. Ей не хочется, чтобы после их отъезда пошли сплетни. Она нажала плечом на дверь, и та резко, с лязгом отворилась. Слишком много шума, но такие уж в Париже лифты. Все терпят, а чем она лучше?
— Серебро уже несут, — сообщила она Амели, наводившей блеск на тяжелый обеденный стол красного дерева. Скоро на нем расставят тонкий парадный фарфор, украшенный золотым королевским штандартом. Несколько часов спустя она и гости сядут за стол, помощник министра справа от нее, Эдвард — напротив, все нарядные, в ожидании ужина.
— Спиртное привезли?
— Oui, Madame[35]. — Сделав еще круг тряпкой по столу, Амели взглянула на нее. — Стол, она накрыта. — Домоправительницу что-то смущало. — Madame? — Она сделала знак в сторону холла, в направлении спальных комнат. Потом так же без слов предупреждающе вскинула руку и покачала ею из стороны в сторону.
Клэр передала Амели корзинку, достала из кармана гомеопатические капли и поставила их сверху.
— Будьте добры, передайте Матильде, что в аптеке велели принимать лекарство ежедневно, два раза в день, по три капли на стакан сока. — Она сделала движение рукой, будто выжимая что-то в стакан. — Три капли в сок. Два раза в день.
У служебного входа раздался звонок. Должно быть, доставка из посольства.
— Я открывать дверь, — сказала Амели.
— Благодарю вас.
Она направилась к спальням.
Из-под двери комнаты Джейми пробивался электрический свет. Постучав, Клэр открыла дверь. Растянувшись по всей длине кровати, ее долговязый пятнадцатилетний сын читал роман Филипа Рота. Когда Клэр вошла, Дейми засунул книгу под мышку, но она успела разглядеть имя автора на обложке.
Клэр быстро шагнула к кровати и остановилась:
— Джейми, каким образом ты так быстро добрался?
— Это вместо «привет»? Очень вежливо.
Она присела на краешек кровати и попыталась его поцеловать. Он вырвался из ее объятий, но, когда она, выпрямившись, отодвинулась от него, ухватил ее за руку. Свободной рукой она потрепала его по волосам. У линии волос остался шрам после того, как он, проснувшись и услышав ее голос на первом этаже лондонского дома, в котором они жили после Каира, бросился к ней по лестнице с плюшевым мишкой в руках. Их тогдашняя нянька, молодая шотландка по имени Ниа, не успела его подхватить. Как только они вернулись из больницы, Эдвард ее уволил — кажется, единственный раз, когда он вмешался в отношения жены с прислугой. «Это не месть. Но она не выполнила своих обязанностей», — пояснил он. Клэр с облегчением кивнула. Сама она не в силах была встречаться с этой женщиной, даже для того, чтоб уволить.
Джейми отпустил ее руку и движением головы стряхнул волосы на лоб.
— Я был уже в Париже, когда звонил. В аэропорту.
Ее маленький сын, один в аэропорту. На чем он доехал до дому: на автобусе? На такси? Она сцепила руки. «Как ты ушел из школы без моего разрешения?»
— Да очень просто.
Клэр услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Должно быть, Эдвард — больше некому. Почему в такой день он пришел домой обедать? Она осторожно прикрыла дверь в комнату. Нужно предупредить Эдварда, что у Джейми опять неприятности, хотя у него и без этого забот хоть отбавляй.
— Нельзя просто уйти из школы, Джейми.
— А я их предупредил. Отправил по электронной почте письмо от твоего имени.
— Джейми! — воскликнула она и тут же понизила голос. — Послушай, Джейми, так нельзя поступать.
В прихожей тихо. Эдвард либо прошел в кабинет, либо через гостиную в кухню.
— Ты же сама мне разрешила.
— Да, но только чтобы тебя пускали в лабораторию.
Джейми пожал плечами.
Клэр нахмурилась:
— Ты не должен покидать территорию школы, не предупредив меня, и посылать письма от моего имени без моего разрешения. Я разрешила тебе только один раз, из-за лаборатории. И уж вне всякого сомнения, тебе нечего одному делать в самолетах. — Из холла донеслись какие-то звуки, и она вновь понизила голос. — Джейми, я звонила в школу. Они в полном негодовании.
Джейми закатил глаза.
— Расскажи, в чем дело. — Джейми молчал, и она спросила: — Это из-за лабораторной? Ты ее сдал?
— Мне не позволили. Уроды.
— Не позволили? Хотя ты ее сделал? И ходил в лабораторию после занятий?
Он едва заметно улыбнулся:
— Ну да, еще как ходил.
Она вздохнула:
— Тебе смешно? А мне нисколько.
Улыбка исчезла.
— Я просто хотел… — Он не закончил фразы.
Она встала. Он выполнил задание, но работу не приняли. Причина не вызывает сомнений. Хотя, быть может…
— Что именно произошло?
— Ты же сказала, что звонила в Барроу.
— Да, но они не вдавались в подробности. У тебя есть возможность рассказать мне первым.
Он пожал плечами:
— Нас застукал староста. Настоящий фашист. Никто не просил его доносить.
— Ох, Джейми.
Внезапно он пристально взглянул ей в глаза.
— Ma, — произнес он и замолчал. Наконец добавил: — Да ладно…
Она оглядела его. Совсем юнец. Все понятно. Опять списывал.
— Надолго?
— На неделю.
На неделю. Счастье, что совсем не выкинули, но неделя — максимальный срок отстранения. Поставят двойки за все, что пропустит, и не позволят пересдать. И запишут в характеристику. Она еще раз вздохнула:
— Ну хорошо. Побудь пока здесь. Если впереди целая неделя, ни к чему посвящать в это отца, когда он так занят. Поговорите после сегодняшнего ужина. — Джейми поймет, что до завтрашнего дня не следует показываться отцу на глаза. Он бывает непослушным, но никогда не мешает отцу работать. — Но ты крепко вляпался. Обедал?
