Потому и сидим (сборник) - Андрей Митрофанович Ренников
– Да как живется! – после некоторой паузы с горечью произнес он. – Плохо живется. Тоска смертная.
– А природа?
– Что природа! Будь она неладна эта природа. Сегодня природа, завтра природа… Десять лет природа. Выдержать невозможно. А кругом только черные. Нас, белых, на шантье всего восемь человек, все друг другу опротивели вот до чего. А ближайший русский на расстоянии пятисот километров: не всегда заедешь на огонек.
– Да, это, конечно… Того. Но вы, должно быть, для развлечения охотитесь в свободное время?
– Случается. Верно. Но какая охота? Дрянь: львы, гиппопотамы… Когда-то раньше воображал я, что охотиться на льва – высшая школа. А оказывается – ерунда с маслом. Сооружат на дереве возле хода на водопой платформу, заберутся туда на всю ночь, ждут в безопасности. И, когда лев проходит, стреляют. Что в этом занятного? С гиппопотамами же и того, хуже: сидят беззащитные твари, зарывшись в грязную воду, а охотники подходят и, как хотят, расстреливают несчастных животных.
– Ну, хорошо… А крокодилы? Как они? Интересны?
– Крокодилы? Дребедень крокодилы. Если в глубокую воду не соваться, совершенно безвредны. Идешь на работу вдоль реки, а они с испуга, как бревна – бултых в воду. Так надоели эти балбесы своим видом, что я их по пути заранее спугиваю: поднимусь на возвышение, крикну по-русски зычным голосом: «эй, вы! Так-то, вас и так-то… живо в воду!» И, как по команде, они сразу же с берега кидаются вниз.
Африканец опять вздохнул, печально посмотрел на меня. И, вдруг, совершенно другим тоном, с жалобной ноткой в голосе, спросил:
– А скажите… Не можете ли вы мне порекомендовать какую-нибудь невесту из беженок? Впереди еще целых два месяца до окончания отпуска. Познакомился бы я. Обвенчался бы. И повез бы жену к себе на Сенегал.
– Гм… Невесту… Это знаете… вопрос. А что? Хотите обязательно русскую?
– Разумеется. Радио у меня есть, граммофон есть. А жены нет. Между тем, понимаете сами, разве граммофон заменяет жену? Задатки у меня, имейте в виду, чисто семейные: люблю я уют, вечерний чай. Хочется кому-нибудь голову на плечо положить… и вообще – пятое, десятое. А плеча нет. Вместо семьи каждый вечер белые сослуживцы в гости приходят, пьют аперитивы, говорят вздор о службе, о повышении. Тошнит просто. А была бы жена – никаких аперитивов, довольно! Только очень молодой и очень хорошенькой я не хотел бы. Лет этак под сорок и с легким изъяном каким-нибудь. Ну, бородавочка может быть на лице, или пусть косит слегка одним глазом. В наших местах иметь жену-красавицу не приведи Бог! Не только с шантье, со всего Сенегала, с Нигера, из Массивы, из Сахары люди в гости ездить начнут.
– Да, задача нелегкая, – задумчиво проговорил я. – А неужели, у вас, у самого, в Париже никого нет на примете?
– В том-то и дело, что нет. Отстал я от всех, бирюком сделался. Ну, а попытки, которые производил я при помощи одного эмигрантского журнала, конечно никакого толка не дали. Сплошная чепуха получилась.
– А какие попытки?
– Эх, лучше не вспоминать!
Африканец печально улыбнулся, смущенно взглянул на меня. Но, заметив на моем лице искреннее сочувствие к его положению, решил все-таки рассказать, что произошло.
– Дело, видите ли, такое… – начал он. – Стосковавшись в Африке, решил я с отчаяния дать в журнал брачное объявление. Написал, что полагается в таких случаях: господин средних лет… Обеспеченный хорошей службой в Западной Африке… Хотел бы вступить в переписку с одинокой барышней или вдовой… С целью брака… И так далее. Пятое, десятое. Получил я, чтобы не соврать, около ста писем: из Франции, из Сербии, из Болгарии, из Латвии, даже из Абиссинии. Из одного Парижа писем было штук десять, одно даже с фотографией. Некоторые корреспондентки оказались весьма поэтичными; одна – душа тоскующая, рвущаяся к неведомым ощущениям. Другая – с восторгами, но не столько по моему адресу, сколько по адресу Африки: «Ах, как хотела бы я жить там, где летают колибри, где ночная тишина нарушается грозным рычанием зверей…» В общем, и поэзии было не мало, и практических всяких вопросов. Некоторые прямо писали: «а есть ли у вас лонгшезы? А курите ли вы? А держите ли в чистоте ногти? А у кого на руках будут деньги для хозяйства: у жены или у мужа?» – Ну, вот, наступило время моего очередного отпуска. Написал я в Париж своим неизвестным невестам, что скоро приеду. По прибытии в Париж назначил некоторым свиданье в кафе. Чтобы узнать их среди других посетительниц, просил иметь при себе что-нибудь отличительное: номер русской газеты, определенный цветок какой-нибудь. И вот началось…
Прихожу на одно из свиданий. Вошел в кафе, огляделся: почти пусто. За стойкой хозяин стоит, несколько мужчин вино пьют, а в углу сидит какая-то старушка, сопит, прихлебывает из чашки черное кофе.
– Еще не пришла, – думаю. – Ну, ничего, подожду.
Сижу я пять минут, десять. Никто не является. И, вот, кинул я случайно взгляд на старушку… И что за черт? Вытаскивает она из сака номер русской газеты и начинает обмахиваться.
– Не может быть! – с испугом думаю. – Совпадение, наверно!
А она продолжает. Держит газету заголовком наружу, чтобы всем было видно. И один посетитель войдет – начинает махать. Другой, войдет – опять машет. Сижу я так в углу, ни жив, ни мертв, притаился. Нервно вытянул из кармана «Матэн», прикрылся им на всякий случай. А сам со страхом сбоку поглядываю, что происходить в кафе.
И представьте… Прошло четверть часа, двадцать минут. Как назло, никто из посетителей за столик не сел, все толпились у стойки. И старуха, вдруг, впилась глазами в меня. Догадалась, должно быть.
Пристально смотрит, хмурится, газету в мою сторону тычет. И рука от злобы даже слегка начинает дрожать.
– Дело дрянь, – думаю. Постучал с испугом гарсону, лихорадочно начал расплачиваться. А старуха неожиданно поднялась с места, направилась прямо к моему столику. И как размахнется всеми страницами текста.
– Подлец! – кричит. – Не узнаешь русских букв?
– Пардон, мадам… – стараясь удивиться, говорю я.
– Что? Пардон? Я не для пардона пришла сюда, африканская морда!
– К-е-с-ке ву дезире? – продолжаю бормотать я.
– Дезире? А в руках что? Русская газета, небось? Я из-за тебя, канальи, кофе брала, время теряла, а ты – дезире? Дикарь собачий! Слон паршивый! Вот, тебе! Вот тебе!
Сами понимаете, не буду же я вступать в драку с женщиной, да еще с престарелой. Отхлестала она меня газетным номером, выскочил я весь красный на улицу при всеобщем удивлении публики. Только там разобрал, что вместо «Матэн» прикрывался по ошибке русским изданием. И через несколько дней назначил свидание новой невесте, уже в другом кафе, разумеется.
С этой второй вначале все было
