МАРИЯ ПУСТЫННАЯ, ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОГО ЛЬВА - Петр Немировский
Глава 13
Однажды он остановил взгляд на недописанной иконе Марии Египетской, стоявшей на книжной полке. Его охватила сильная досада и злость. Под бородой дернулись желваки.
– Все из-за тебя! Если бы не ты, Мариам была бы со мной! – Не находя больше слов, он гневно засопел.
В холле в доме, где жил Гурий, находилось окно с широким длинным подоконником. На этот подоконник жильцы порой выкладывали им ненужную, но в хорошем состоянии домашнюю утварь, одежду, компакт-диски и т. д.
Гурий снял с полки икону Марии Египетской и, спустившись по ступенькам, положил ее на этот подоконник в холле. И вернулся к себе.
Ночью он плохо спал, душили кошмары. В очередной раз проснувшись, он вдруг подумал, что зря погорячился, надо бы спуститься и забрать икону обратно. Он поднялся. Но вместо того, чтобы идти за иконой, достал из холодильника банку холодного пива, выпил и лег спать.
А на следующее утро, выходя из дому, заметил, что иконы на том подоконнике нет – ее кто-то взял.
ххх
И с этого дня что-то стало меняться в его живописи. Нет, на полотнах была все та же женщина – Мариам, в разных образах. Картины были выполнены в замечательной, едва ли не безупречной технике. Но исчезла глубина и тепло. Женщина на картине была холодна, какими бы яркими и сочными мазками Гурий ни старался ее оживить.
Он постепенно перешел на «чистую эротику», писал свою героиню исключительно обнаженной, в надежде таким образом добиться эффекта. Его картины становились проще по замыслу и беднее по содержанию. Скажем, задумал написать рабыню в древнеримском цирке, которая кормит в клетке льва, но почему-то стал рисовать голую девку с банкой пива на мотоцикле «Харлей-Дэвидсон».
Чутье художника беспощадно подсказывало ему, что это не никакая не чистая эротика, а самая обыкновенная грязная порнуха. И летели на пол разорванные листы бумаги, и ломались пополам в его руках карандаши и дорогие кисти. И мазки масляной краски срезывались с холста металлической лопаткой и падали на пол кусочками разноцветной грязи.
Мариам больше не являлась к нему во снах. Ее образ стал расплывчатым и далеким, словно и не существовал никогда. Гурию теперь приходилось пользоваться услугами обычных натурщиц.
ххх
– Сколько раз тебя просили, коз-зел, не надоедать мистеру Филиппу! Ты что, русский язык не понимаешь?! Он же тебе сказал, что ему твоя мазня больше не нужна, – заломив ему рукиза спину, Гурия вели к дверям два мордоворота-охранника.
Он пытался вырваться, извивался.
– Он мне должен бабки за картины, десять тысяч баксов, – хрипел Гурий, пытаясь выдернуть руку.
Ему почти удалось вырваться, но один из охранников схватил его сзади за волосы и крепко потянул, а другой сдавил Гурию горло:
– Ты что, гнида, не понимаешь, с кем имеешь дело? Ты имеешь дело с серьезным бизнесменом, меценатом. А ты кто? Ты – чмо болотное. Это ты должен хозяину бабки, а не он тебе.
Они уже стояли у наружных дверей салона. Один из охранников потянул дверную ручку на себя:
– Запомни: еще раз придешь сюда со своей мазней или будешь надоедать звонками боссу – вызовем полицию. И поедешь в Райкерз-Айленд, греть американские нары. Думаешь, мы не знаем, кто ты? Все знаем, все проверили. Ты еще в своей сраной Одессе не отсидел за свои художества, коз-зел!
И охранники вытолкнули Гурия на улицу.
ххх
Никита держал металлическую ложку над огоньком зажигалки. Внимательно смотрел, как в нагревающейся воде на дне ложки быстро растворяется серый порошок.
Два шприца уже были вынуты из целлофановых упаковок и, еще пустые, лежали на столе.
Гурий сидел напротив Никиты, наблюдая за тем, как тот погасил зажигалку и положил в ложку ватку-фильтр. Взял шприц и стал медленно втягивать в него через ватку мутноватую жидкость. Все это Никита проделывал молча, словно боялся, что любое лишнее произнесенное слово может нарушить священный ритуал. Оно и понятно: одно неточное движение – и бесценный раствор пролит, и – все пропало.
За окнами моросил унылый ноябрьский дождь. Они сидели в комнате Гурия, где повсюду валялись бутылки из-под водки и пива, на полу – поломанные кисти, использованные презервативы, чья-то губная помада и косметички. В углу комнаты кучей громоздились разорванные холсты.
– Ок-кей, – наполнив шприц, Никита откинулся в кресле. Пристально посмотрел на содержимое в прозрачном цилиндрике. – Все-таки Америка – цивилизованная страна, каждый колется только своим шприцем. У нас, в Одессе, пацаны по-прежнему варят маковую соломку в кастрюлях и шприцы пускают по кругу, никаких санитарных норм. Оттого пол-Одессы болеет СПИДом. И всем на это наплевать. Дикари. Кстати, помнишь Валеру Троглодита? Недавно его нашли с простреленной головой в подъезде собственного дома. Вот так, жизнь – русская рулетка, сегодня повезло, а завтра... Ладно, Грек, хватит болтать, пора заняться делом.
Никита мелко вздрагивает и, закрыв глаза, медленно толкает поршень шприца. Рот его приоткрыт. По его спине и ногам наверняка сейчас растекается благодатное тепло. И спокойствие, тишина, безбрежная тишина нисходит к нему в сердце.
Оторвав взгляд от Никиты, Гурий “готовит раствор”, потом затягивает жгут на своей согнутой руке. Берет шприц. Вдруг словно видит перед собой женщину в черном платке. Женщина плачет, молится, хочет вырвать у него шприц. Он слышит знакомый голос у самого уха: «Брах-рам, Гури, ба-раб-ха...»
– Ты молодец, Грек, что позвонил мне, причем позвонил как нельзя вовремя, – говорит Никита, закуривая. – Итак: дело очень крутое. Из нашего одесского музея западного и восточного искусства украден «Поцелуй Иуды» Караваджио, там эта картина висела на втором этаже, помнишь? До сих пор удивляюсь, почему мы не взяли того Караваджо еще десять лет назад. Заказчик – в Германии. Сейчас наши люди картину перевозят в Болгарию. Там, на границе, мы их должны встретить и отвезти картину заказчику в Германию. Потом нам скажут, что делать дальше. Ты слышишь меня?
Гурий кивает. Он трогает пальцем острый кончик иголки. Он ни на миг не сомневается, что сейчас вместе с этим уколом, оборвется последняя ниточка, связывающая его с миром нормальных людей. И тогда уже больше не хватит ни его сил, ни воли, чтобы остановиться.
– Брат, угадай, кто нас вывел на заказчика? – спрашивает Никита. – Хозяин «Рашен Модерн Арт», да-да, тот
