Тобиас Вулф - Рассказы
В вызванной Рурке к жизни знакомой картине - собаки конвоируют колонну евреев - Голд ощутил покорное смирение; в себе он это качество ненавидел. Он понимал, как несправедливо упрекать этих людей за то, что они не борются со злом: их наивность мешала им осознавать очевидное. Но, понимая это и зная, как им было тяжело, как они были голодны и напуганы, Голд не мог не задаваться вопросом: почему никто из них не набросился на охранника, не отнял винтовку и не прихватил с собой на тот свет нескольких ублюдков? Почему не попытаться что-нибудь сделать? Понимая всю жестокость и несправедливость этого вопроса, Голд все же продолжал его задавать.
На этот раз ожившая в памяти картина заставила Голда задуматься, почему бы тот же вопрос не задать себе. Почему он ничего не предпринимает? На его родную дочь напала собака, лишь по чистой случайности не изуродовав ей лицо. Жуткая сцена постоянно стояла перед глазами Голда, и он физически ощущал яростную готовность зверя разорвать ребенка. И это чудовище оставалось в живых, поджидая очередную жертву, потому что никто, включая его самого, ничего не предпринимал. Чувство вины за собственное бездействие не покидало его ни на минуту. А после разговора с Рурке оно стало просто невыносимым. Где бы он ни находился - дома или в магазине, - мысленно он был там, на горке и, не в силах сдвинуться с места или закричать, смотрел, как собака набрасывается на Анну с единственной целью - убить, а за зверем длинной черной змеей тянется цепь.
Однажды поздно вечером он подъехал к парку и остановил автомобиль напротив дома, где жили хозяева собаки. Дом в колониальном стиле, с мансардой и слуховыми окошками - дорогой особняк, как и большинство домов вокруг парка. Нетрудно догадаться, почему полицейские вели себя так робко. Это тебе не какой-нибудь притон, где торгуют наркотиками, - прибежище темных личностей и преступников. На внушительных размеров зеленой двери - массивное медное кольцо, в холле - сверкающая дорогая люстра, широкая лестница с впечатляющими балясинами и тускло поблескивающими перилами. Все здесь говорило о том, что хозяева особняка в дружбе с представителями закона. Послушайте, собаке ведь тоже надо поразмяться. А те родители, что оставляют свое чадо без присмотра, пусть пеняют на себя. Есть такие типы - их хлебом не корми, дай только поныть.
На помощь полицейских Голд больше не рассчитывал, но их поведение было ему хотя бы понятно. А вот людей, допустивших, чтобы случилось такое, он не мог понять. Они не принесли извинений и даже не поинтересовались самочувствием Анны. Похоже, хозяев совсем не беспокоило, что их пес - потенциальный убийца. Голд приехал сюда со смутным желанием повидаться с хозяевами, объяснить им, что же все-таки произошло и как им надо поступить. Куда там - его и на порог здесь не пустят. Какая наивность с его стороны!
Тем же вечером Голд позвонил Рурке и сказал, что принимает его предложение.
Рурке настаивал, чтобы Голд в назначенный вечер пошел с Мэри в ресторан. Он мысленно выстроил эту сцену, как опытный режиссер: они двое поднимают бокалы с шампанским за успех предприятия, а он тем временем вершит справедливый суд.
Но Голд от такого варианта наотрез отказался. Они не посвятили Мэри в свои планы, и Голд не мог представить, как он просидит с женой три часа за одним столом, не обмолвившись и словом о происходящем. Жене все это, конечно, не понравится, но изменить что-либо не в ее власти, и лишнее знание принесет ей только ненужное волнение. По вечерам Голда в магазине подменял студент по фамилии Симс, он работал все дни, кроме вторника - в этот день у него был семинар. Рурке не скрывал своего разочарования - спектакля не получалось, - но все же согласился: что ж, он проведет операцию во вторник вечером.
Утром в тот день пошел снег, а потом посыпалась ледяная крупа. Улицы и тротуары покрыл гололед, и покупателей было мало. Как обычно, на установленном над прилавком мониторе транслировался новый фильм. Голд с трудом следил за сюжетом - мешали безобразная музыка и лихорадочная смена кадров; он бросил смотреть фильм на середине, даже не удосужившись поставить другую кассету. В магазине воцарилась непривычная тишина. Наверное, поэтому редкие покупатели вели себя не так, как обычно: не слонялись по магазину, не болтали между собой, не перешучивались с Голдом, а просто делали покупки и быстро уходили. Голд попробовал было читать газету. В 8.30 позвонила Анна и сообщила ему, что победила в школьных соревнованиях. После ее звонка Голд увидел в окно, как на другой стороне улицы, у входа в кафе "Домино", завязалась драка. Двое мужчин, пьяных или нанюхавшихся какой-то дряни, колошматили друг друга, а потом один, неуклюже замахнувшись, повалился на второго, и они вместе рухнули на лед. Посыльный и кто-то из поваров вышли на улицу, помогли бедолагам подняться и развели подальше друг от друга. Голд разогрел в микроволновке оставшийся от воскресного обеда бифштекс под соусом "Чили" и неторопливо поел, глядя, как мимо окон едва ползут машины и бредут, втянув голову в плечи и стараясь не поскользнуться, пешеходы. Мэри щедро насыпала тмину в "Чили" - как раз по вкусу Голда. На лбу проступил пот, и Голд снял свитер. Еле слышно пощелкивал радиатор. Над головой слабо гудела длинная лампа дневного света.
Рурке позвонил около десяти - Голд уже готовился закрывать магазин.
- Скутеру никогда уже не съесть косточки.
- Скутеру?
- Так его звали.
- Лучше бы мне этого не знать.
- Я сохранил тебе на память его ошейник.
- Том, ради бога...
- Да не трусь - ты вне подозрений.
- Пойми, я ничего не хочу знать, - повторил Голд. - Боюсь сказать лишнее, когда придет полиция.
- Не придет. Я все провернул на совесть - никто даже не поймет, что с ним случилось. - Рурке откашлялся. - Это нужно было сделать, Брайен.
- Наверное, ты прав.
- И не сомневайся. Но, скажу тебе, не хотел бы я еще раз пережить такое.
- Прости, Том. Надо бы мне самому...
- Поверь, радости мало. - Рурке помолчал. Голд слышал в трубке его дыхание. - Чуть зад не отморозил. Думал, этого зверюгу никогда не выпустят.
- Я перед тобой в долгу, - сказал Голд.
- De nada. Все позади. Можешь спать спокойно.
В конце марта Рурке позвонил Голду - на этот раз в беду попал он. Рурке заправлялся на улице Эри, и там в его дверцу врезался задом "БМВ". Рурке заорал на водителя - чернокожего мужчину в темных очках и вязаном кепи. Тот даже не повернулся в его сторону, а, глядя прямо перед собой, невозмутимо выехал со стоянки. Рурке все же успел разглядеть номерной знак. Над знаком была пижонская наклейка на случай обгона: "Извини, дружок". Рурке обратился в полицию; стражи порядка отыскали владельца автомобиля и оштрафовали за бегство с места происшествия.
Дальше - больше. Выяснилось, что у нарушителя нет страховки. Компания, с которой имел дело Рурке, согласилась оплатить большую часть счета за ремонт: 800 баксов за помятую дверцу - рехнуться! - и все-таки 300 долларов пришлось выложить из собственного кармана. У Рурке сомнений не было: разницу должен покрыть мистер "Извини, дружок". Страховой агент дал ему фамилию нарушителя и прочие данные, и Рурке стал названивать тому домой. Звонил он в самое подходящее время - после ужина; каждый раз трубку поднимала женщина, говорила, что хозяина нет дома и давала телефон клуба на Таунсенд-стрит, где все время работал автоответчик. Рурке оставлял вполне вразумительные сообщения, но ответного звонка так и не последовало. В конце концов Рурке вновь позвонил наглецу домой, теперь уже в семь утра. На этот раз трубку снял сам хозяин, мистер Викк Барнс.
- Именно так - Викк, - возмущался Рурке. - Ты когда-нибудь обращал внимание, что они вытворяют со своими именами? От Виктора уменьшительное Вик, так ведь? В И К - три буквы. Так откуда, черт возьми, взялось второе "к"? Или вот Шон. Уже лет пятьсот люди пишут: Ш О Н. Но только не они. У них он станет Шоуном или еще почище. Как будто им дана привилегия портить нормальные имена.
- И что он тебе сказал?
- Наорал на меня, вот и все. Сначала возмутился, что его чуть свет разбудили, а потом заявил, что уже досыта наелся дерьма в полиции и вообще никого он своим автомобилем не задевал. И бросил трубку.
Больше Рурке ему не звонил - такие типы непробиваемы. Однако разыскал клуб "В укромном уголке у Джона", где мистер Викк Барнс работал ди-джеем и, без сомнения, приторговывал наркотиками. Все ди-джеи этим занимаются. Иначе откуда бы у него взялись денежки на новенький "БМВ"? Но дело свое он знал, этого Рурке не отрицал, - объявлял песни приятным бархатным голосом и бойко тараторил на профессиональном жаргоне. Рурке выпил пивка, поглазел на танцующих и вышел из клуба, чтобы взглянуть на автомобиль Барнса.
"БМВ" на стоянке не было. Осмотревшись, Рурке приметил его в стороне, за углом, где тот был надежно укрыт от посягательств пьяных посетителей. И вот сегодня Рурке решил снова туда пойти и как следует проучить мистера Викка Барнса - он у него еще попляшет.
