Никому о нас не говори - Алёна Черничная
Да и как вообще мои отношения с мамой докатились до этого: оскорбления, угрозы…
Я хочу хотя бы попробовать дышать свободно. Хочу просыпаться и не ждать с опаской того, каким образом меня могут сегодня унизить. Не прятать телефон, не шугаться в сторону, когда увижу разноцветные волосы или розовый пиджак. Не скрывать, что влюблена.
Я серьёзно обдумала слова Тима о поездке на море. Пускай не навсегда, а только на время. И чем больше об этом думала, тем сильнее внутри крепла мысль, что мне это нужно. Чёрт возьми, да я просто морально выдохлась.
Правда, Тим за вчерашний вечер раз сто спросил у меня: а точно ли я готова вот так сорваться и уехать?
Только решение уже принято: я пишу заявление на отчисление, а потом пробую попасть домой, чтобы собрать самые необходимые вещи. Сегодня моя мать должна быть на дежурстве. И даже если пересекусь с ней дома, то разговаривать хочу один на один. Без ушей Тимура.
Поэтому я тихо убежала из гостиницы утром, не став его будить. Тем более это была первая ночь после скандала, когда я не плакала, и Тиму не пришлось до утра убаюкивать меня бесконечными отвлекающими разговорами. Он спал крепче, чем младенец. Даже похрапывал. Оставив записку на тумбочке о своих планах на день, я сразу поехала в академию. Сейчас у моей группы как раз физкультура в бассейне, так что шанс встретить кого-то из одногруппников маловероятен. А Соне я объясню всё как-нибудь потом…
К кабинету декана я подхожу с ледяными ладонями. Как бы я ни храбрилась и сколько бы ни говорила себе, что при необходимости могу поступить в любой другой университет, это непростой шаг. Но приходится взять свой страх за руку и вместе с ним переступить порог деканата.
А ухожу я оттуда уже через пару минут. Именно столько времени требуется, чтобы написать заявление с просьбой отчислить меня по собственному желанию и отдать его секретарю. Она мне даже и слова не говорит, ни одного вопроса не задаёт. Лишь забирая лист с моим заявлением, дарит мне сочувствующий взгляд. Да и чёрт с ними! Зато мне как-то сразу дышать становится легче. Особенно когда моя альма-матер остаётся где-то за углом соседней улицы. Если я сюда и вернусь, то точно уже другой Аней Просветовой.
Направляясь к автобусной остановке, лезу в карман худи за телефоном. С того дня, как Тим увёз меня из Богудонии, я не включала его. И дело не в приложении, что отслеживает моё местоположение. Даже если бы мама устроила скандал в гостинице и попыталась увезти меня силой, я бы ни за что не вышла за пределы номера.
Все эти дни мне хотелось просто тишины, уединения, а не вздрагивать от звонков и уведомлений в мессенджерах.
Но включить телефон и сообщить Тиму, что скоро буду в гостинице, не успеваю.
— Аня! — голос за спиной заставляет не только остановиться, но и ощутить неприятный холодок в животе.
А на нервной почве возможны галлюцинации?
Сжав телефон в пальцах, я резко оборачиваюсь. Нет. Это не галлюцинации. А жаль. Потому что передо мной стоит Петрова, держа в руках подставку с двумя стаканчиками кофе. Ну и какого чёрта она не на физкультуре, а здесь?
— Привет. Как удачно мы встретились с тобой, — улыбается Полина.
Точнее, пытается улыбнуться, но получается лишь неестественно искривить рот. Да и в целом она выглядит как-то… не так. Вроде бы всё привычно яркое: джинсовая куртка, украшенная множеством нашивок с пайетками, синие брюки, футболка с принтом, разноцветные волосы, собранные в тугой хвост, а про очередные блестящие серьги и макияж можно и не упоминать. Но обычно от присутствия Петровой воздух пропитывается надменностью. А сейчас же она будто потерянная. Стоит и просто моргает наращёнными ресницами.
— Чего тебе надо? — спрашиваю грубо, положив телефон обратно в карман.
Прикусив нижнюю губу, Полина несколько секунд жуёт её, а потом как-то слишком неуверенно заявляет:
— Поговорить.
— Мы уже поговорили, — зато я уверена в своём ответе.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но через два шага спотыкаюсь от услышанного за спиной.
— Аня, извини.
Торможу на тротуаре. Снова оборачиваюсь, широко распахнув глаза. Смотрю на Полину, как если бы не её месте стояло привидение. Только стоит-то там не оно…
— Ты серьёзно? — непонимающе таращусь на Петрову.
— Так мы можем поговорить? — слишком настороженно интересуется она, чем окончательно вводит меня в ступор.
Петрова просит о разговоре? И, судя по её мечущемуся взгляду она действительно сейчас нервничает. Я же не могла попасть в параллельную вселенную? В чём подвох? И Полина пользуется моим обескураженным молчанием.
— Я попросила маму позвонить ректору и сказать, чтобы тебя не отчисляли, — выдаёт она.
А нет. Настоящий ступор накрывает меня именно сейчас. Я не знаю, что можно ей ответить. Мне остаётся лишь смотреть на неё не моргая.
Но неожиданно получаю толчок в спину. Меня едва не сбивает с ног группа подростков, летящих по тротуару на электросамокатах.
Я удерживаю равновесие лишь благодаря вовремя появившейся руке Полины. Она подхватывает меня за локоть, не позволяя мне шлёпнуться на асфальт.
— Может, сойдём с дороги и поговорим нормально? Моя тачка рядом, я подгоню её сюда. Ладно? Подождёшь? Пожалуйста! — Петрова сыплет вопросы, не давая мне опомниться.
Я просто продолжаю ошарашенно пялиться на неё и… киваю. А когда Полина исчезает, то стою и жду. То ли от шока, то ли чёрт знает от чего ещё. Возможно, от её «извини» и «пожалуйста». Эти слова как гром посреди ясного неба. Или мне это послышалось?
Нет. Не послышалось. И пяти минут не проходит, как возле меня тормозит белый «Мини Купер». Передо мной сразу распахивается пассажирская дверь.
— Ань, садись, — зовёт меня Полина, выглядывая с водительского места.
Держа сжатые пальцы в карманах широкого худи, я недоверчиво осматриваю её машину. Надо ли мне это?
— Мне правда нужно поговорить с тобой. Пожалуйста, — голос Полины звучит взволнованно.
Второе её «пожалуйста» окончательно меня дезориентирует. Интуицию, намекающую, что любого разговора с Петровой лучше избегать, заглушает банальное любопытство.
Один неуверенный
