Все говорят: нет правды на земле - Игорь Резников
В Вене на протяжении 36 лет, с 1788 по 1824 год, Сальери занимал пост придворного капельмейстера — один из самых важных музыкальных постов в Европе. Поскольку все обвинения против Сальери предполагают один и тот же мотив — зависть, следует задаться вопросом: мог ли в самом деле Сальери завидовать Моцарту? Если вынести за скобки мифическое предвидение посмертной славы соперника, найти поводы для зависти оказывается сложно: прижизненную славу Моцарта сильно преувеличили его ранние биографы, — в своём жанре, в опере, Сальери именно в эти годы был несоизмеримо более успешным композитором (при том, что Моцарту ещё с юности внушили, что именно опера — вершина всех искусств). Я сошлюсь на авторитетное мнение австрийского музыковеда Макса Дитца. Прохладный приём в Вене «Дон Жуана» Моцарта Дитц объяснял «избалованностью Вены мелодиями Сальери».
Далее. Исследователи давно оспаривают обвинения Сальери в интригах против Моцарта, поскольку у всех «интриг» и «козней» один документальный источник— письма Моцарта и его отца. Подробно разбирая жалобы Моцарта, и не только на Сальери (в то время капельмейстера итальянской оперной труппы), но и на всех венских итальянцев, Дитц находит их по большей части необоснованными; к тому же обвинения соперников в интригах были в те годы в опере самым обычным делом. Йозеф II, напротив, опасался, что жертвой интриг может стать сам Сальери. Не обладая дипломатическим даром Сальери, Моцарт, с его взрывным темпераментом, порою сам давал членам итальянской труппы повод подозревать его в «немецких» интригах.
Вообще же, писал Диц, чтобы превзойти Моцарта в восприятии тогдашней публики, не нужно было ни больших усилий, ни изощрённого интриганства. Едва ли не с момента своего прибытия в Вену Сальери пользовался неизменной благосклонностью и покровительством императора, с 1788 года занимал пост, о котором любой венский музыкант мог только мечтать. Ведь ремесло сочинителя музыки считалось в Вене не самым почтенным— императрица Мария Терезия называла композиторов «бесполезными людьми», — в то время как должность придворного капельмейстера, помимо большого жалования и постоянных заказов, обеспечивала высокое положение в обществе. А композиторы того времени, утверждает австрийский музыковед Л. Кантнер, боролись в первую очередь именно за своё положение. Социальное положение Моцарта и Сальери, как и положение в музыкальном мире, было слишком неравным: не только зависть Сальери к Моцарту, но даже простое соперничество между ними маловероятно.
У Моцарта между тем были причины завидовать Сальери: знал он или не знал о своём «бессмертном гении», но думал о вполне земных вещах— на протяжении многих лет безуспешно искал должности при разных европейских дворах: в письмах к отцу из Вены постоянно жаловался на невнимание императора. Хотя все замечали, что у прекрасно музыкально образованного Иозефа II Моцарт пользовался бо́льшим покровительством, чем любой другой музыкант— кроме Сальери. В 1790 году, Моцарт пытался улучшить своё положение и слегка интриговал против Сальери: сыну императора, эрцгерцогу Францу, он писал: «Жажда славы, любовь к деятельности и уверенность в своих познаниях заставляют меня осмелиться просить о месте второго капельмейстера, особенно потому, что весьма умелый капельмейстер Сальери никогда не занимался церковным стилем, я же с самой юности в совершенстве освоил этот стиль». Здесь г-н Моцарт лукавит: Сальери создал целый ряд превосходных духовных сочинений. Но несмотря на это письмо, даже заместителем Сальери Моцарт так и не стал — эту должность с 1789 года занимал Игнац Умлауф.
Судья
Д-р Ломброзио, а что бы вы сказали по поводу оценки обоими композиторами творчества и, особенно, дарования друг друга?
Ломброзио
Величайший музыкальный дипломат» Сальери предпочитал не высказываться о сочинениях своих современников— за исключением Глюка, чьё творчество было для него, по свидетельствам учеников, путеводной звездой, — и никто в действительности не знает, какие чувства вызывали у него оперы Моцарта. Сальери, «вовлечённый в фарватер высокой музыкальной драмы», не мог не отмежеваться от Моцарта и его искусства, их различное отношение к Глюку препятствовало какому бы то ни было духовному сближению.
Что касается оценки обоими композиторами дарования друг друга, то следов его не заметно ни у того, ни у другого. Оба отдавали друг другу должное, а применять слово «гений» в отношении живых было в 18 веке просто не принято.
Судья
Суд благодарит вас, доктор Ломброзио.
В нашем заседании объявляется перерыв до завтра.
Секретарь
Прошу всех встать и покинуть зал.
Глава 5
Да! Бомарше ведь был тебе приятель;
Ты для него "Тарара" сочинил,
Вещь славную. Там есть один мотив…
Я все твержу его, когда я счастлив…
Пушкин. "Моцарт и Сальери"
Заседание третье
Секретарь
Прошу встать, суд идет.
Судья
Прошу вас садиться. На прошлом заседании мы выслушали мнения д-ров Соллертинского и Ломброзио по рассматриваемому судом делу. Суду хотелось бы еще заслушать экспертное мнение доктора искусствоведения Германа Аберта, академика Прусской академии наук. Г-н секретарь, связь установлена?
Секретарь
Да, Ваша честь.
Судья
Д-р Аберт, суду интересно ваше мнение по поводу зингшпиля, ведь именно в этом жанре, как считают, соперничество подсудимого Сальери с г-ном Моцартом было не только возможным, но и вероятным. Что вы можете об этом сказать?
Аберт
Император Йозеф II, разрываясь между двумя своими чувствами— любовью к итальянской музыке и патриотизмом, закрыл в Вене Итальянскую оперу в порядке заботы о распространении оперы немецкой — зингшпиля. Император считал необходимым покровительствовать всему народному, немецкому, и потому старался подавить в себе или, по крайней мере, не обнаруживать пристрастие к чужеземному. А таким пристрастием была его любовь к итальянской опере.
На несколько лет возобладал зингшпиль. Но г-н Сальери, конечно, не был соперником г-на Моцарта в этом жанре. Если у Моцарта и был в этой области соперник, то это Фердинанд Кауэр с его известным зингшпилем «Дева Дуная», обошедшим чуть ли не все музыкальные сцены Европы.
Император пытался привлечь г-на Сальери к работе над немецкой комической оперой, но для Сальери это была не его стезя: мелодист Сальери всегда считал немецкий язык не самым пригодным для пения. Хотя один зингшпиль для императора он всё-таки сочинил — «Трубочист» («Der Rauchfangkehrer»), на либретто придворного врача императрицы Марии Терезии, Леопольда фон Ауэнбруггера. Написанный в 1781 году, «Трубочист» с успехом шёл в Вене, пока его не затмил созданный в следующем году зингшпиль Моцарта «Похищение из сераля».
Если г-н Сальери и испытывал ревность— по поводу успеха зингшпиля «Похищение из сераля» (другими успехами Моцарт
