Опасный водоворот - Андраш Беркеши
— Вы? Но ведь вас…
— Да, уже семь лет, как меня зовут Хидвеги.
Эржи от удивления не могла вымолвить ни слова. Ей казалось, что сейчас что-то должно произойти, и весьма значительное: рукопожатие, извинения, объяснения… Но ничего не произошло.
— В таком случае, товарищ Хидвеги, мы будем теперь сражаться вместе. Не так ли? — прервал гнетущее молчание Миркович.
— Правильно, — ответил майор.
Зазвонил телефон. Эржи подняла трубку.
— Алло… кого вам нужно?.. Он спит. Очень важно? Хорошо, я разбужу его… — и она неслышными шагами приблизилась к спящим.
— Бела, — негромко сказала она и принялась тормошить молодого человека.
— Что случилось? — произнес Бела Ваш, протирая заспанные глаза.
— Тебя спрашивают с завода…
Зевая и потягиваясь, Ваш поднялся с пола и подошел к телефону.
— Алло, Бела Ваш слушает, — сонным голосом сказал он.
— Что? Не понимаю… Говори громче! Что вам делать? Если нападут — стреляйте. Да… к утру привезут оружие… Алло… Роби, смотрите внимательнее, кому выдаете оружие. Нет… Да, по-моему, достаточно будет снять рубильники… Кабели рубить не нужно. Если будут изменения, я сообщу. Держитесь там… У нас здесь все в порядке. Привет, Роби, до свидания.
— Бр-бр… холодно. Эржи, ложись теперь ты, я подежурю. — Он еще раз потер глаза.
— Бела Ваш, — отрекомендовался он Мирковичу, подавая руку.
— Миркович, — представился тот.
— Товарища майора я уже знаю, — улыбнулся Бела. — А где подполковник Комор? Мне нужно поговорить с ним об оружии. С завода сняли охрану, а у товарищей нет оружия.
— Не знаю, сможем ли мы послать, — сказал Хидвеги. — У нас у самих мало.
— Вечером я уже договорился с товарищем подполковником. Военный завод не должен попасть в руки восставших.
— Товарищ Комор спит в четвертой комнате. Но не будите его сейчас. Он недавно лег. И мы тоже приляжем ненадолго, — сказал майор. — Что-то в сон клонит. Идемте, товарищ Миркович, или вы не хотите спать?
— Да, я иду.
Комнату проветривали уже в третий или четвертый раз, но дыму не убавлялось. Четверо мужчин, не докурив еще сигарету, прикуривали от нее другую. Спор продолжается уже третий час, но прийти к единому мнению до сих пор не удалось. А скоро рассвет.
Карой Чатаи раздраженно посмотрел в окно. Пальцами с длинными ногтями он отламывал тонкие щепочки от зажатой в руке спичечной коробки. Лицо у него нервно подергивалось, но взгляд был уверенным, спокойным. Рабочие завода точной механики, наверное, не узнали бы сейчас скромного, обходительного кладовщика. С каждым днем он становился все более энергичным, целеустремленным «революционным» руководителем, уверенно отдавал распоряжения, разъяснял, убеждал, спорил, требовал — словом, делал все, что необходимо было делать в данный момент. Чатаи входил в прежнюю роль. Он снова чувствовал себя крупным землевладельцем, депутатом оппозиции, обманывающим крестьян, ловким дипломатом, который всегда безошибочно определяет, каким тоном нужно сейчас разговаривать с людьми. И в сороковые годы он нашел свое место, примкнув к партии мелких сельских хозяев[9]. К тому же он искрение ненавидел немцев. Против них он был согласен сотрудничать даже с коммунистами.
В то время он и ему подобные рассчитывали, что страну оккупируют англичане и американцы. Но их надежды не оправдались. Еще меньше они были виноваты в том, что к власти пришли коммунисты. Зато теперь Чатаи и его сообщники будут осмотрительнее — сейчас все зависит от них. И как тут не раздражаться: открылись такие заманчивые перспективы, а кое-кто не хочет этого понять.
Молча взглянув на своих собеседников, Чатаи язвительно подумал: «Смелые «борцы за свободу». Сказать этим жалким трусам, что все это придумал не я, а люди поумнее, которые не могут прийти сюда и сами рассказать о своих замыслах? Нет, нельзя, я не имею полномочий. Лучше еще раз попытаться убедить их, может быть, удастся», — решил он.
— Выпьем, друзья — предложил Чатаи. — В бутылке еще немного осталось.
— Благодарю, я больше не буду пить, — отказался Фараго.
Доктор Варга, врач из больницы, налил себе рюмку.
— Пейте и вы. А ты, Хегедюш? В чем дело, ты не пьешь?
Тибор Хегедюш молча налил себе, хотя и в самом деле не любил пить. С нескрываемым отвращением он проглотил вино.
— Фараго, сколько у тебя людей? — спросил Чатаи, ставя рюмку на стол.
— Сорок пять, — ответил Фараго.
— Оружие есть у всех?
— Да.
— А у тебя, Хегедюш, сколько людей?
— У нас вчера вечером было около сотни.
— Но их необходимо объединить с другими группами, — включился в разговор Варга. — Я беру на себя созыв совещания. Нужно обязательно установить связь с другими группами, сражающимися в Буде и Пеште.
— Поймите же, наконец, — сердито перебил Чатаи, — сейчас нужно не совещаться, а действовать. Если мы удержим инициативу, то победим, потому что будем хозяевами положения. Пусть какая-нибудь одна хорошо организованная боевая группа целеустремленно и последовательно выполнит свою задачу, и остальные группы последуют ее примеру.
— Но послушай, Карой, твой план в военном отношении чрезвычайно рискованный, — высказал сомнение Фараго.
— Это только кажется. На самом деле он вполне реален. Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю? Нельзя же сбрасывать со счетов такие вещи, как беспорядки в городе.
— В этом мы с тобой согласны, — сказал Фараго.
— Правительство не имеет представления, какими силами располагают восставшие. Поскольку удалось подбить и кое-кого из рабочих взяться за оружие, оно не решится послать оружие на заводы. Ясно?
— Да.
— Ну, а теперь о самом главном, решающем для нашей победы — о расколе среди руководителей партии, о раздорах между ними. В эту щель мы и должны пролезть. Этим надо воспользоваться. Если они договорятся друг с другом — конец. Нам придется снова ждать неизвестно сколько.
— Все это так, — начал было Фараго, но Чатаи резко оборвал его:
— Погоди, дай закончить… У руководителей партии нет единого мнения об оценке событий. Как ты думаешь, за какой срок подавили бы такое восстание, скажем, в сороковом году?
— За двенадцать часов, — уверенно ответил Фараго.
— Вот видите? А все потому, что хотя наши взгляды во многом расходились, зато мы были едины в вопросе о власти. Итак, повторяю, сейчас нужно перейти к активным действиям. Наступление, наступление и еще раз наступление! — вот наш лозунг. Даже, если отдельные атаки будут отбиты. Вы понимаете, что значит захват здания Радио? Насколько слабо правительство, если оно не сумело отстоять здание Радио, несмотря на прекрасно вооруженную армию? Неужели вам это не ясно? Что дало нам возможность захватить его? А то, друзья мои, что высшее руководство не осмелилось отдать решительный приказ. Вот ты, например, — он повернулся в сторону Фараго, — ты бросил бы в
