О. Генри - Короли и капуста (сборник)
На улице все стихло, Гудвин закурил еще одну сигару и стал ждать. Через две минуты слабый свет показался между жалюзи в окнах на верхнем этаже гостиницы.
– Они заняли комнаты, – сказал Гудвин сам себе. – Значит, еще не все готово к отплытию.
Как раз в этот момент мимо проходил некий Эстебан Дельгадо, парикмахер, гуляка, оппозиционер, который с удовольствием участвовал в любом заговоре, лишь бы только не скучать. Этот парикмахер был одним из самых знаменитых повес в Коралио – бывало, что даже в одиннадцать вечера он все еще где-то гулял. Он был сторонником либеральной партии и важно приветствовал Гудвина как своего собрата по оружию. Вид у Эстебана был такой, как будто он собирается сообщить что-то очень важное.
– Что вы думать, дон Фрэнк! – громко закричал он, как настоящий заговорщик. – Я сегодня вечером брил la barba – как вы говорить «борода» – самому Presidente этот страна! Подумайте! Он послал, чтобы я приходить. В бедной casita[46] одной старухи он ждать меня – в ооочень маааааленький дом, в темноте. Carramba[47] – el Señor Presidente прятаться! Думаю, он хотел, чтоб его не узнать – но carajo[48] могу я брить человека и не видеть его лицо?! Эта золотая монета он давал мне, и говорил, чтобы я молчать. Думаю, дон Фрэнк, он есть, как вы говорить, «влипнуть».
– А ты когда-нибудь раньше видел президента Мирафлореса? – спросил Гудвин.
– Только раз, – ответил Эстебан. – Он высокий, и у него была борода, очччень черный и большой.
– Кто-то еще был там, когда ты его брил?
– Старая индейская женщина, сеньор, хозяйка этой casita, и одна сеньорита – леди такой большой красоты! – ah, Dios![49]
– Хорошо, Эстебан, – сказал Гудвин. – Очень удачно, что ты подвернулся мне и рассказал об этой истории. Новое правительство, скорее всего, не забудет твою помощь.
Затем он в двух словах обрисовал парикмахеру текущую ситуацию, рассказал о том, что политический кризис достиг кульминации, и велел Эстебану оставаться на улице и следить за гостиницей, чтобы никто не смог незаметно выбраться из нее ни через двери, ни через окна. Сам же Гудвин подошел к двери, через которую только что вошли ночные гости, открыл ее и скрылся внутри.
Мадам уже успела вернуться из своего путешествия на второй этаж, где она помогала постояльцам расположиться с максимально возможным комфортом. Ее свеча стояла на барной стойке. Она как раз собиралась выпить глоток-другой рома в качестве компенсации за то, что ее покой и сон были так грубо нарушены. Без всякого удивления или тревоги она подняла глаза на уже третьего за эту ночь посетителя.
– А! Так это сеньор Гудвин! Не часто оказывает он честь моему бедному дому своим визитом.
– Я буду заходить почаще, – сказал Гудвин со своей фирменной улыбкой. – Я слышал, что у вас лучший коньяк от Белиза до Рио-де-Жанейро. Нужно это проверить. Так что, Мадам, доставайте бутылочку и по un vasito[50] и для меня, и для вас.
– Мой aguardiente[51], – сказала Мадам с гордостью, – самый лучший. Он растет в красивых бутылках в темных местах среди банановых деревьев. Si, Señor. Собирать их можно лишь в полночь, да, ровно в полночь храбрые матросы срывать их с деревьев и приносить мне перед рассветом к задний дверь. Да, сеньор Гудвин, нелегко вырастить хороший aguardiente.
В Коралио основным двигателем торговли была не столько конкуренция, сколько контрабанда. Если дело заканчивалось удачно, о нем рассказывали хоть и иносказательно, но с большой гордостью.
– У вас сегодня есть постояльцы, – сказал Гудвин и положил на прилавок серебряный доллар.
– Почему нет? – ответила Мадам, пересчитывая свою дневную выручку. – Их двое, и они только что прибыли. Один сеньор, не совсем еще старый, и одна сеньорита, достаточно красивая. В свои комнаты они поднялись, не захотели ни поесть, ни попить. Две комнаты – нумеро девять и нумеро десять.
– Я ждал этого джентльмена и эту леди, – сказал Гудвин. – У меня есть к ним важное negocios[52]. Вы позволите мне увидеться с ними?
– Почему нет? – со вздохом сказала Мадам. – Почему не может сеньор Гудвин подняться наверх и поговорить со своими друзьями? Está bueno. Комнатт нумеро девять и комнатт нумеро десять.
Гудвин засунул руку в карман своего пиджака, снял с предохранителя находившийся там американский револьвер и стал подниматься по крутой темной лестнице.
В коридоре на втором этаже желто-оранжевый цвет подвесного светильника слабо освещал криво выведенные на дверях цифры: 9 и 10 – Гудвин выбрал девятый номер. Он повернул дверную ручку, вошел и закрыл за собой дверь.
Если женщина, которую он увидел в этой убого меблированной комнатушке, была Изабеллой Гилберт, то слухи о ее красоте были сильно приуменьшены. Она сидела за столом, подперев подбородок ладошкой. Необыкновенная усталость отражалась в каждой линии ее фигуры, а на ее лице была написана глубокая растерянность. Глаза ее были той особенной формы, какая свойственна очам многих других знаменитых покорительниц мужских сердец. И хотя сейчас их наполовину прикрывали усталые веки, было очевидно, что эти глаза необыкновенно красивы: радужка была серой, а вокруг словно плескался белый сверкающий океан. Такие глаза обычно свидетельствуют о большом благородстве, энергии, жизненной силе и, если только вы сможете это увидеть, о самом высоком и бескорыстном эгоизме. Когда американец вошел, она посмотрела на него вопросительно и с недоумением, но без всякого страха.
Гудвин снял шляпу и с характерной для него непринужденной естественностью присел на краешек стола. В правой руке он небрежно держал зажженную сигару. Он избрал свою обычную манеру поведения, так как был уверен, что с мисс Гилберт не обязательно тратить время на обмен любезностями. Он знал историю ее жизни, знал и о том, как мало значили для нее всякие условности.
– Добрый вечер, – сказал он. – И давайте, мадам, сразу приступим к делу. Я не буду называть имен, но мне известно, кто находится в соседней комнате и что у него в саквояже. Именно поэтому я здесь. Я прибыл, чтобы продиктовать вам условия капитуляции.
Леди не пошевелилась и не промолвила ни слова – она неотрывно смотрела на сигару в руке Гудвина.
– Мы, – продолжал он диктовать условия, слегка покачивая правой ногой и глубокомысленно изучая свою аккуратную туфлю из оленьей кожи, – а я говорю от имени большинства людей, требуем возвращения украденных средств, которые по закону принадлежат нам. Фактически мы почти ничего больше и не требуем. Согласитесь, условия достаточно простые. При этом я, как уполномоченный представитель, обещаю, что, если они будут приняты, всякое наше вмешательство в вашу личную жизнь немедленно прекратится. Отдайте деньги, и мы позволим и вам и вашему спутнику уехать, куда пожелаете. Мы даже поможем вам сесть на любое уходящее из страны судно, по вашему выбору. От себя лично позвольте мне добавить самые горячие поздравления для джентльмена из десятого номера – я просто восхищен его вкусом в отношении женской красоты.
Снова поднеся сигару ко рту, Гудвин взглянул на леди и увидел, что глаза ее напряженно и многозначительно следят за всеми движениями сигары. Несомненно, из всего того, что он только что сказал, она не слышала ни слова. Он понял, в чем дело, щелчком выбросил сигару в окно и с неловким смешком слез со стола.
– Так лучше, – сказала леди. – Теперь я могу вас выслушать. А сейчас второй урок хороших манер – назовите имя человека, который меня оскорбляет.
– Прошу прощения, – сказал Гудвин, опершись одной рукой об стол, – но у меня в распоряжении слишком мало времени, чтобы посвящать значительную его часть изучению этикета. Ну же! Я взываю к вашему здравому смыслу! Вы уже не однажды успели доказать, что отлично умеете разбираться, в чем именно состоит ваша выгода. Вот как раз подходящий случай применить ваши незаурядные способности. Здесь нет никакой тайны. Я – Фрэнк Гудвин, и я пришел за деньгами. Случай распорядился так, что я вошел именно в эту комнату. Если бы я вошел в номер десятый, деньги были бы уже у меня. Вы хотите, чтобы я изложил вам суть дела? Извольте. Джентльмену из десятого номера доверяли, но он не оправдал оказанного ему высокого доверия. Он украл у людей огромную сумму, и мой долг не допустить, чтобы они потеряли свои деньги. Я не говорю, кто этот джентльмен, но если мне придется его увидеть и окажется, что это некое высокое должностное лицо республики, моей обязанностью будет арестовать его. Дом окружен. Я предлагаю вам очень гуманные условия. Нет даже необходимости в том, чтобы я лично встречался с джентльменом из десятого номера. Просто принесите мне саквояж с деньгами, и будем считать инцидент исчерпанным.
Леди поднялась со своего стула и несколько минут стояла в глубокой задумчивости.
– Вы живете здесь, мистер Гудвин? – спросила она затем.
– Да.
– Каковы ваши полномочия? На каком основании вы ворвались сюда?
