Тонино Гуэрра - Амаркорд
- А ну, посмотрим.
Бобо подходит к женщине, обхватывает руками ее необъятные, упругие бедра и, собравшись с силами, приподнимает ее.
Табачница взвизгивает от изумления и испуга. Бобо медленно опускает женщину на пол, упиваясь прикосновениями ее скользящего вниз трепещущего тела к его горячей щеке. Задыхаясь, он говорит:
- Спорим, я подниму вас еще раз?
И, не ожидая ответа, вновь поднимает толстуху. Теперь его возбуждение передается и женщине. Когда он еще держит ее на весу, она проводит рукой по волосам мальчика и шепчет:
- Не надо, ты весь вспотел...
Но Бобо, делая еще одно страшное усилие, вновь отрывает табачницу от пола. Теперь уже сама женщина его провоцирует:
- Бьюсь об заклад, больше тебе меня не поднять!
И тогда Бобо, весь в поту, тяжело дыша, как загнанный осел, вновь принимается поднимать ее - поднимает и опускает, поднимает и опускает целых пять раз!
Наконец он выдыхается: эта навалившаяся на лицо тяжесть душит его.
- Мне не вздохнуть... я не могу... вздохнуть...
Табачница, раздосадованная, подталкивает мальчика к двери.
- Иди, иди... мне пора закрывать...
Потом, словно уже обо всем позабыв, спрашивает:
- Так что ты хотел? Отечественную?
Заходит за прилавок, берет сигарету и протягивает ее Бобо.
- Вот, держи, я тебе ее дарю.
Бобо берет сигарету; он еле переводит дух, не может вымолвить ни слова. Подходит к железной шторе, нагибается, чтобы поднять ее, но у него не хватает сил.
- Не могу.
Табачница, тоже подойдя к выходу, берется за ручки, легко приподнимает штору на полметра и выталкивает из лавки Бобо. Он еще не пришел в себя, тяжело переводит дыхание, колени дрожат. Медленно бредет он вдоль стены, держа перед собой сигарету, словно это свеча.
10
Под раскаленным добела небом плывет в мареве набережная, расплывается гигантская глыба Гранд-отеля, плывет в слепящем зное мол, в мясных рядах пляжа расплываются фигуры купальщиков.
Асфальт плавится. На набережной - вдавлины от лошадиных копыт и длинный след велосипедной покрышки.
Необъятная поверхность моря дымится.
На Муниципальной площади ни намека на тень. Лишь скользит по камням крошечная тень голубя. Фонтан пересох. Главная улица словно вымерла. Все окна закрыты ставнями.
В витрине фотографии "Четыре времени года" теперь выставлен другой портрет Гэри Купера. Лицо у него потное, на голове кепи Иностранного легиона.
У дверей Коммерческого кафе стоя спит официант. Вдоль стены, высунув язык, трусит собака.
Внутри собора чуть прохладней. Дон Балоза сидит на скамье спиной к алтарю, опустив руки на колени, и ловит ртом свежий воздух из распахнутой двери ризницы.
Владелец кинотеатра "Молния" Рональд Колмен, один-одинешенек в пустом партере, уставился в угасший экран.
Огромное дерево во дворе одного из больших, населенных беднотой домов отбрасывает на землю круглую тень. В густых ветвях дерева, укрывшись от солнца, спят несколько ребятишек.
Над древнеримскими стенами на окраине города, над раскаленными крышами домов, над белым от камней и высохшим до последней капли ложем реки стоит неумолчное гудение шмелей.
Вечером принадлежащий муниципалитету грузовик с большой овальной цистерной поливает Главную улицу. Группка прохожих, наверное одна семья, спасаясь от струй, испуганно жмется к стене дома. В руках у них свертки. Вот поливальная машина проехала, и семейство продолжает свой путь.
Из подъезда в переулке выходит другая группа. У этих тоже в руках кульки и сумки. Они явно торопятся, должно быть уезжают или боятся опоздать к назначенному часу.
Перед нами - синьор Амедео. Он приостанавливается и оборачивается на идущих позади жену, Бобо и его братишку. Как только они приближаются, он трогается дальше, опережая их на несколько шагов и как бы возглавляя это маленькое шествие.
Группами движутся в том же направлении и другие. Люди идут по мостовой во всю ширь улицы, торопятся, словно боясь отстать от остальных. Восемь мальчишек бегут гуськом, в затылок друг другу.
С окраины движется запряженная лошадью телега. На ней полно народу. Сзади, свесив ноги, сидит мужчина с чемоданом на коленях.
А вот шествует дон Балоза во главе группы школьников. Колонну замыкает монахиня.
Из выходящих на набережную улиц выплескиваются все новые и новые людские потоки. Некоторые остаются стоять у парапета. Другие спускаются по лесенке на пляж. У самого берега моря не протолкнуться.
Лодочник отталкивает от причала большой катамаран, полный пассажиров. По морской глади скользят и другие лодки - белые, перегруженные до предела.
На молу давка, шум, крики. Пришвартованный к молу баркас наполняется пассажирами. Среди них мы замечаем Адвоката. Он пристроился на корме, взгляд его устремлен на горизонт. В порту одна за другой отваливают от берега лодки и лодочки.
В маленькую гребную шлюпку садятся Бобо, его брат, мать и отец. На веслах - один из работающих у отца каменщиков, которого мы уже видели на стройке. Вдруг с одной из лодок падает в воду арбуз, и какой-то парень бросается за ним в море.
Рональд Колмен, хозяин "Молнии", изящно правя веслом, ведет катамаран с Угощайтесь и ее сестрами. Угощайтесь в легком открытом платье, которое она приподнимает, чтобы не замочить. Сестры ее в купальных костюмах.
В окнах Гранд-отеля полно иностранных туристов, не отрывающих глаз от моря. Даже на самом верху, на террасе, меж мавританских куполов гостиницы темнеют маленькие фигурки. И мы тоже как будто смотрим вместе с ними на морскую гладь откуда-то сверху, шарим по ней взглядом сквозь окуляр подзорной трубы, пока не упираемся в линию горизонта.
Это обозревает морские дали через установленную на треноге длинную подзорную трубу директор гимназии Зевс. Рядом с ним физик и синьорина Леонардис. По асфальтированной террасе между мавританскими куполами (они выложены какими-то чешуйчатыми пластинами, сплошь побитыми и в трещинах) бродят несколько иностранных постояльцев Гранд-отеля. Среди них мы узнаем чешку: на плечах у нее белая шаль, раздуваемая ветром; она то и дело прикрывает ею лицо. Директор Зевс беседует с учителем физики.
- В скольких километрах он пройдет?
- В восьми. Так мне сказали.
- А подзорная труба во сколько раз приближает?
- Эта подзорная труба сокращает расстояние в сорок раз. Таким образом, получается, что "Рекс" [итальянский трансатлантический лайнер, считавшийся при режиме Муссолини одним из символов его "могущества"] пройдет от нас всего в четырехстах метрах.
Директор разочарованно разводит руками.
- Ну, на расстоянии четырехсот метров я ничего не вижу!
- На земле или на море?
- А какая разница?
- Дело в том, что в открытом море видимость в десять раз выше по сравнению с тем же расстоянием на земле.
Директор Зевс крайне удивлен.
- То есть?
- То есть при помощи нашей подзорной трубы мы увидим "Рекс" в четырехстах метрах, но это все равно, как если бы он проходил в сорока!
Директор Зевс долго стоит, недоверчиво глядя на учителя физики, а потом обменивается взглядом с учительницей Леонардис, как бы желая поделиться с ней своими сомнениями.
В открытом море плывет человек. Это Дешевка. Он останавливается передохнуть и оглядеться. В километре от него, в открытом море целая флотилия лодок и катамаранов. Оттуда еле слышны какие-то крики. А берег теперь уже совсем далеко. С пляжа не доносится никаких звуков. Дешевка плывет дальше.
Большие и маленькие катамараны, баркасы, лодки, которые раньше бороздили необъятные морские просторы, стоят сейчас неподвижно, борт к борту, вытянувшись в длиннющий полукруг. Они слегка покачиваются на волнах.
Какой-то человек, сидя на борту переполненного баркаса, спрашивает Адвоката:
- Скажите, а сколько он, по-вашему, весит?
Адвокат обводит взглядом всех сидящих в ряд попутчиков, словно пытаясь угадать, кто из них его таинственный недруг. Не желая отвечать на трудный вопрос, он вновь устремляет взгляд к линии горизонта.
За него отвечает другой пассажир, стоящий возле каюты:
- Как два Гранд-отеля!
Задавший вопрос говорит соседу:
- А я думаю - больше. Как два Гранд-отеля плюс арка Юпитера.
- Добавь еще мою фигу, - отзывается сосед.
На носу сидит красавчик Джиджино Меландри со своей матерью - худой, томной дамой. Они нежно держатся за руки: мать хочет всем показать, что, когда сын с нею, он принадлежит только ей и ни одну женщину не удостоит даже взглядом.
Крупным планом мужское лицо. Это крестьянин, замкнутый и робкий. Он подыскивает слова, чтобы высказать свое мнение.
- А по мне, "Рекс"... - начинает он в замешательстве. - Не знаю, что и сказать...
Неподалеку беседуют несколько господ. Это люди уже немолодые, по виду банковские служащие.
- Теперь он плывет в Венецию, а потом вернется в Геную. А из Генуи отправится в Америку и впервые пересечет Атлантический океан.
