Фрэнк Йерби - Изгнанник из Спарты
Погони все еще не было. Аристон проплыл под водой примерно четверть гиппикона. Он полежал на спине, пока
его дыхание не восстановилось, а затем снова нырнул, поплыл под водой, вынырнул и повторил это еще и еще раз, пока не добрался до большой излучины и школа не скрылась из виду.
Однако он успел услышать, как мальчики выскочили на палестры, выкрикивая его имя. Но понимая, что они его все равно не увидят, не стал нырять. Вместо этого он решительно поплыл вперед, рассекая воду плавно, с силой и без единого звука, почти без единого всплеска. Аристон быстро перебирал ногами и стремительно удалялся от гимнасия. Юный спартанец был так прекрасно натренирован, что, выбравшись на берег в шести гиппиконах от школы, он даже не запыхался.
Но Аристон знал, что беды его не кончились. Он считал, что убил Симоея, в чем почти не раскаивался... так, чуть-чуть. А коли он убил врага, то его жизнь теперь под угрозой. Отец и братья Симоея обязаны будут во имя чести семьи отомстить за его смерть, хотя вообще-то большинство современных спартанцев уже оставляют подобное на усмотрение властей. А впрочем, все едино! Отчим наверняка должен будет проголосовать за смертный приговор тому, кого окружающие считают его сыном: ведь Теламону нужно продемонстрировать свою беспристрастность и справедливость суда старейшин. Это ясно как божий день.
Аристон улыбнулся своим мыслям.
- Вот она, вторая возможность убить меня. Не так ли, отец? пробормотал он. - И на сей раз дядя Толстопуз тебя не остановит. Какая прекрасная возможность, да? Ты навеки избавишься от ненавистного лица, при виде которого у тебя начинает ныть лоб... Хотя, сколько бы мужчины ни возмущались, такие вещи, по словам дяди Ипполита, всегда бывают неслучайно. Всегда заслуженно. Ладно, чему быть - того не миновать. Я человек конченый. А пока... пока я еще не переплыл Стикс, мне нужно сделать кое-какие дела, геронт Теламон, военачальник Теламон... даже можно сказать, земледелец Теламон, ибо ты растишь урожай, посеянный другим! Так-так... погоди, дай подумать...
Ферма. Там есть амбары и стога сена, где можно спрятаться. Хотя бы до ночи. А затем...
Аристон отошел от берега и храбро устремился вперед.
Через десять минут впереди показались низкие каменные строения фермы.
Когда Аристон покинул свое убежище, было уже темно. Он шел, не боясь встречи с преследователями. За долгие годы юноша здорово поднаторел в искусстве воровства. Сейчас он уже был одет. Его крепкое юное тело было прикрыто шерстяным, великолепно расшитым хитоном, а на плечах красовалась хламида, накидка, в которой ему будет не страшен ночной холод. Свинцовые грузики, пришитые к четырем углам короткой всаднической накидки, дабы ее не сдувало ветром, ласково постукивали Аристона по груди и спине. Но самой главной деталью краденого костюма, благодаря которой соученики Аристона или городская стража прошли бы мимо, даже не взглянув во второй раз на юношу, была шляпа, широкополый петасос, любимый головной убор земледельцев и путешественников. Шляпа служила Аристону прекрасной маскировкой, ибо он всегда ходил с непокрытой головой; даже в младенчестве его волосы цвета меда ничем не прикрывались, несмотря на солнце, ветер или дождь.
Не забыл Аристон и про свой желудок. В мешке, перекинутом через плечо, лежал большой круглый хлеб, увесистая головка сыра и две-три пригоршни маслин. С такими запасами Аристон мог бы отправиться на край света. Но шел он сейчас гораздо ближе: к дому своего ненастоящего отца. Шел, чтобы совершить еще одну кражу (или, если выражаться помягче, позаимствовать без разрешения кое-какие вещи, ведь вообще-то любое оружие или доспехи, которые он выкрадет из арсенала Теламона, когда-нибудь перейдут по наследству к нему).
Предаваясь подобным размышлениям. Аристон подошел к своему бывшему дому. Он знал, что красть надо быстро, поскольку воин и государственный муж Теламон скоро явится домой ночевать. Будучи стратегом, Теламон целыми днями обсуждал с другими полководцами планы ежегодного летнего нападения на земли и селения Аттики. Спартанцы совершали эти походы уже шесть лет и, как казалось Аристону, могли бы с тем же успехом делать это еще сто лет подряд. Кретины! Разве не понятно, что единственный способ победить афинян - это уничтожить их
флот? Пока крепкие стены соединяют Афины с портом Пи-рей, моряки будут прекрасно оборонять город и даже сытно кормить жителей. Что им до сожженных ферм, до срубленных оливковых и фиговых деревьев, до вытоптанного проса, ячменя, пшеницы и кончившихся съестных припасов? Это все детские забавы! Но, как всегда уверял Ипполит, сложнее всего заронить в голову спартанцев новую идею. Даже Геракл проиграл бы сию битву.
Хотя у Аристона не было времени, но он не мог уйти, не взглянув в последний раз на мать. Он считал, что после того как он осуществит задуманное, у него нет ни малейшего шанса остаться в живых. Разумеется, он матушке не покажется, ибо, если она его увидит, ему не уйти. Он прекрасно понимал, каким горем будет для матери его смерть, но не мог ничего поделать. Он был спартанцем и отчетливо осознавал свой долг: похоронить честь по чести останки той, что стала бы, если бы позволили Эринии и рок, его подругой жизни. Он должен сделать это, чтобы тень любимой обрела покой. Тем самым он за нее отомстит. Мать, конечно, будет долго и горько плакать, но таков удел женщин, а удел мужчин - сражаться и умирать. Клото уже спряла тонкую нить его жизни, Лахесис отмерила ее, а ужасная Атропос стояла с ножницами наготове, чтобы в любую минуту перерезать эту нить. Да будет так! Но сперва...
Аристон обогнул дом, который, как и все спартанские дома, был маленьким, простым и довольно грязным, и добрался до окна гинекеи, женской половины. И тут же услышал голос Ипполита. Как брат Алкмены, он имел право приходить к ней в комнату для приема гостей. Если бы то же самое сделал человек, не связанный с ней кровными узами, он бы немедленно расстался с жизнью.
- Так что когда он явится домой, - озабоченно говорил Ипполит, - вели ему прийти с повинной. В худшем случае его ждет порка и несколько месяцев тюрьмы. Этот бык-переросток не умрет, хотя, должен заметить, сестрица, заслуги Аристона тут нет. Зевс свидетель, твой драгоценный сынок изо всех сил старался его убить. Между прочим, он защищал тебя, Алкмена... да простит тебе Афина отсутствие мозгов!
- Меня? - услышал Аристон тихий, ясный голос матери. Как всегда он был удивительно спокойным.
- Да! - отрезал Ипполит. - Похоже, юный балбес решил преподать всей школе урок элементарной арифметики: сложения и вычитания, доказывая, что два года - это двадцать четыре месяца, а с момента зачатия младенца до его рождения проходит всего девять и что если мужчина, даже великий стратег, отлученный в связи с важными государственными делами от ложа жены на два долгих года, возвращается и видит жену на сносях, готовую разродиться младенцем мужского пола, это означает одно: ему, так сказать, помогли в исполнении супружеских обязанностей, а по-простому, украсили его многодумный лоб парой рогов.
- Ох! - грустно вздохнула Алкмена. - Но почему Аристон не объяснил им, кто его отец? Ведь моя честь осталась незапятнанной.
- Козлы и сатиры! - рявкнул Ипполит. - Послушай, о самая тупая из ослиц! Ты отправилась в горы, хотя в любом полисе Эллады оргиастические ритуалы давно запрещены и на всей нашей земле не найдется города-государства, где уже сто лет или больше не чествовали бы Диониса, устраивая торжественные процессии, во время которых танцуют, поют, показывают представления - короче, ведут себя разумно и культурно. А ты, моя непорочная, прекрасная сестрица, отданная в жены зануде, который, однако же, вполне достойный человек, ты, повторяю, удрала из дома, потащилась в горы, связалась с менадами, участвовала в пьяных вакхических оргиях, которые способны вогнать в краску самую распоследнюю шлюху из порта Пирей, любую из тех бедных оборванных потаскух, чьи ласки можно купить на всю ночь за один-единственный обол... И, весело проведя время, ты вернулась с улыбкой святоши на глупом лице, твердо вознамерившись сообщить несчастному Тела-мону, что рога, увенчивающие его лоб, появились стараниями и милостью бога! Что ублюдок, которого ты носишь в животе...
- Ипполит! - воскликнула Алкмена.
- Я думаю, это отпрыск какого-нибудь пастуха с фаллосом побольше, чем у самого Приапа. Когда он увидел, что ты, мертвецки пьяная, лежишь на спине, он не преминул задрать твой хитон до пупка, раздвинуть тебе ноги и приняться за дело. Не корю его. Кто бы на его месте поступил
иначе? Пойми, глупышка Алкмена, никто еще не представил доказательств существования богов! Во всяком случае, доказательств, которые могли бы убедить людей с мозгами, способных, отправляя свои естественные нужды, не упасть в выгребную яму. Я уж не говорю, что у богов, похоже, нет иных занятий, кроме как ежесекундно брюхатить всяких дурочек! Так что, может, хватит издеваться над моим разумом, сестра? Нам надо поговорить о гораздо более важных вещах. Аристон в беде! В страшной беде. Этот жирный бездельник мог помереть, и тогда...
