Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов
Забыв о том, что это были раны.
1951
«Мне минута конца неизвестна…»
Мне минута конца неизвестна, —
Искушать не люблю я судьбу,
Но сейчас уже душно и тесно
В этом мире, как будто в гробу.
Хоть еще не состарилось тело,
Но душой я давно загрустил…
Если б больше меня ты жалела,
Я бы многое жизни простил.
1952
«Что же делать мне с моей тоской?..»
Что же делать мне с моей тоской?
Удушить ее своей рукой?
Только ведь ни в бритве, ни в петле
Смысла нет, как нет и на земле.
Хорошо тому, в ком вера есть,
В то, что там спокойнее, чем здесь,
Мне и этой веры не дано,
Значит – жди того, что суждено.
«Слова бывают очень разные…»
Слова бывают очень разные:
Слова, как блеклая листва…
Слова ненужные и праздные,
Бывают глупые слова.
Слова, красивые и звучные,
Слова, где мудрости родник,
Слова поникшие и скучные,
Как раненого сердца крик.
Слова любви, печали, ревности,
Горящие, как фонари,
Давным давно с глубокой древности
Их собирали в словари.
Но есть и те, что недосказаны,
Хотелось и не мог сказать —
Они с душой и сердцем связаны,
Их в словаре не отыскать…
Они сто раз не повторяются,
Как будто стертое клише,
В одной душе они рождаются,
Чтоб умереть в другой душе.
«Молчит мой телефон, молчит звонок у двери…»
Молчит мой телефон, молчит звонок у двери,
Я никого не жду… меня никто не ждет.
А на календаре, в который я не верю,
Как будто Рождество, как будто Новый Год.
Мне чудится метель, мороз и снег упругий,
И город на Двине, и город на Неве,
Но это Рождество без снега и без вьюги,
А только лишь туман, как в пьяной голове.
Храпя, летит рысак в коричневой попоне,
Швыряя комья снега на бегу,
И женское лицо в пленительном поклоне…
Но это все мираж. Лишь елка на балконе,
Которую теперь я больше не зажгу.
«Рождество, снега, вечерний свет…»
Рождество, снега, вечерний свет,
Все, что мы любили с наших юных лет,
И огни от милых елочных свечей,
И тепло слегка приглушенных речей.
Мы тихи, как этот праздник тих,
Он не только лишь для нас живых,
И для тех всегда горят его огни,
Кто сидел средь нас в былые дни.
Много их, ушедших, много милых лиц,
Много в жизни перелистанных страниц,
Но когда горит декабрьская звезда,
Время возвращается тогда…
Посмотрите – вот они все тут,
В этот тихий миг они средь нас живут,
Говорят, смеются, как тогда,
Как в давно ушедшие года.
Только не надо холодного света,
Пусть будет елочным светом согрето
Это молчание, это мгновение
Милых ушедших теней появление…
Легкое пламя на елке колышется,
Тихая нежная музыка слышится,
Вот они милые, нас навестили,
Все нам прощают, как мы их простили…
Рождества, снега, вечерний свет,
Все, что мы любили с наших юных лет,
Тихий сумрак, грустно и светло,
Догорела елка. Все ушло.
Ушло… ушло.
«А все таки… нет, нет… довольно лгать…»
А все таки… нет, нет… довольно лгать
И самому себе, друзьям, всем людям.
Ты слишком долго мог воображать,
Чего-то ждать, надеяться… забудем.
Забудем все. Как хорошо забыть,
Что было детство, молодость и зрелость,
И что осталась лишь окаменелость
Ума, души, любви и мысли смелость,
Что больше ничего не может быть!
Петербургские миниатюры
I.
Вьется стружка под сталью рубанка,
Терпкой горечью пахнет смола,
Вся намокла от пота голландка,
Вот и по лбу струя потекла.
Жарковато чухонское лето,
Взмокнешь, коль поработать с утра..
………………………………
Так века донесли без портрета
До меня этот облик Петра.
II
Осенний вечер. В доме окна настежь,
Из них к Неве струится дым и чад…
Голландский свой попыхивая кнастер
За шахматной доской они сидят…
На шхунах ветерок шевелит снасти,
А игроки, насупившись, молчат,
Глаза устремлены в один квадрат:
На нем английский корабельный мастер
России делает в четыре хода мат.
III. Черная речка
Отмерили дистанцию. Считать
Шаги смертельные они умели…
И тот, что в николаевской шинели,
Стал равнодушно руку поднимать…
Все тот же самый вид у Черной Речки,
Морозный воздух свеж и снег глубок.
Да, это здесь… Нет, не было осечки,
И он упал, схватясь за левый бок.
Точка
Лишь вчера похоронили Блока,
Расстреляли Гумилева.
И Время как-то сдвинулось, жестоко
Сжав ладони грубые свои.
Лишь вчера стучал по черепице
Град двух войн – позора и побед —
Лишь вчера «О, вдохновенье!» в Ницце
Умирая, написал поэт.
Все года, событья стали ближе,
Воедино слив друзей, врагов…
Между Петербургом и Парижем
Расстоянье – в несколько шагов.
Так последняя вместила строчка
Сумму горя, счастья, чепухи,
И торжественно закрыла точка
Как глаза покойнику, стихи.
Бессмыслица
Я начал
