Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

Спускаясь с лестницы, он слышал ее плач; он надел пиджак, аккуратно застегнул его и вышел на улицу. Спаниелю Фиджу, который встретил его радостным повизгиванием, он сказал: «Нет, тебе со мной нельзя» — и закрыл у него перед носом калитку. Он снова и снова задавал себе вопрос: какое безумие толкало его доводить и себя и ее до крайности, что привело их совместную жизнь к крушению? Он не сомневался— это конец, конец всему, что они пережили вместе.

Я не видел Руперта уже дня четыре, а в воскресенье, когда Джо приехала вечером в Уошберн с Ролландом и Тэсс, я находился у Кэти. Тетя Фло позвонила нам и сообщила о приезде Джо, и я встретился с ней на следующий день. Она бросила Руперта окончательно, а может, он ее бросил: когда Джо уезжала, он еще не вернулся домой.

Не знаю, где был и что делал Руперт в те дни; но я догадывался, что он где-то скрывается, как подстреленный зверь, который предпочитает зализывать свои раны в одиночестве. Мы сидели с Джо на дизельном насосе, который глухо перекачивал воду из какой-то артезианской дыры в один из бессмысленных прудов Рандольфа.

— Теперь мне уже безразлично, — сказала Джо в ответ на мои уговоры. — Пожалуйста, ничего не предпринимайте. Ровным счетом ничего!

Она была измучена. Нервы у нее сдали окончательно, а внутренний огонь, который делал Джо тем, чем она была, казалось, навсегда погас.

— Я не хочу больше видеть Руперта, не хочу с ним разговаривать, — продолжала Джо, и в голосе у нее не слышалось уже ни горечи, ни обиды. — Хватит с меня. И не пытайтесь меня переубедить. Все потеряло смысл.

Бум, бум, бум — работал насос, как огромное механическое сердце — сердце Рандольфа. Я знал, как старик будет радоваться разрыву Руперта и Джо. Весть об этом событии облетела семью в мгновение ока, но все решили, что причиной размолвки были деньги. Только я один знал о Брайане Бонни, а позднее об этом узнала еще Мэриан Крейфорд.

— Что бы там ни было, — убеждал я Джо, — вы должны с ним помириться.

— Ах, даже не говорите об этом, — сказала она равнодушно. — Мы уже мирились не раз. Всю жизнь он чего-то искал. Почему он не довольствуется тем, что имеет? Почему?

— Мало кто из нас доволен тем, что имеет, — заметил я, не очень уверенно защищая Руперта.

— А мне этого было достаточно, — произнесла она с горечью. — И чего он только искал? Что он нашел в этой русской? Это она его испортила.

Джо даже не бранила Руперта, она просто высказывала свое мнение о нем, и я сразу почувствовал, как опасно такое настроение: если Джо даст ему волю — в душе у нее ничего не останется. А я все еще не мог поверить, что такой счастливый брак может рухнуть только из-за того, что рухнул один из его устоев. Тем не менее что-то, по-видимому, давно подтачивало эту семью, и если длинная цепь обстоятельств постепенно заставила Руперта порвать с тем миром, к которому он принадлежал, те же самые обстоятельства изо дня в день убивали и любовь, которая, казалось, так прочно соединяла его с Джо.

— Не внушайте себе, что это конец, — упрашивал я ее. — Попробуйте помириться еще раз.

— Да мне уже и не хочется, — бесстрастно возразила она.

На склоне холма дети катались верхом на уошбернских пони и громко перекликались друг с другом. Конюх вел за поводья лошадку Тэсс, а она подпрыгивала в седле, как мячик, и кричала: «Отпустите ее! Отпустите!» Это было умилительное зрелище, и я думал, что оно растрогает Джо. Но Джо смотрела застывшим взглядом вдаль, на жнивье, не видела ничего кругом и не слышала отголосков своего счастливого детства: ее детство давным-давно бесповоротно ушло.

█

В Лондоне меня с нетерпением ждал Лилл. В своей скромной квартире я нашел несколько записок: он просил меня позвонить как можно скорее. Сперва я хотел оставить его просьбу без внимания, но неожиданно мне пришла мысль, что дело касается Руперта; в голове у меня замелькали дикие предположения, и я снял трубку.

— Вот хорошо, — обрадовался Лилл. — Никуда не уходите, я посылаю за вами машину.

Больше он ничего не сказал, и я приехал в старинный белый особняк, опасаясь, не стряслось ли что-нибудь с Рупертом. Но с ним, как видно, ничего дурного не случилось, Лилл встретил меня, ухмыляясь себе под нос, будто знал, где находится Руперт, что мне было неизвестно.

— Здравствуйте, Джек, — деловито поздоровался он со мной.

Я сдержанно поздоровался: мне хотелось сразу дать ему понять, что я начеку; но адмирала это ничуть не смутило.

— Я вас долго не задержу, — произнес он с присущим ему высокомерием. — Знаю: все, что я вам скажу, вы дословно передадите Руперту.

— А почему бы вам самому не передать это Руперту? — предложил я. — Вы, наверно, знаете, где он находится.

— Для этого пришлось бы доставить его сюда силой.

— А почему бы вам не применить силу?

Мой неприязненный тон не производил на него никакого впечатления.

— Я узнал от Бонни, — продолжал он, — что Руперт договорился с китайцами о выплате фирме пяти миллионов фунтов, а затем отказался от этих денег. Вам это известно?

— Известно.

— Тогда вы должны знать и то, что он продает Фредди свои акции Ройсов.

— Да.

— Я хочу этому помешать, если сумею, — заявил адмирал все тем же деловым тоном. — Вы, наверно, не знаете, что в уставе фирмы есть такой параграф: если кто-нибудь из членов семьи нанесет ущерб интересам компании Ройсов, его акции могут быть отобраны правлением без всякой компенсации. Все, что для этого требуется, это согласие правления и подписи председателя и одного из директоров.

Я промолчал, не желая выкладывать адмиралу, что я знаю и чего не знаю, но даже молчание меня выдало.

— Значит, вы это знали?

— Конечно. Это известно всей семье.

— Послушайте, Джек, глупо говорить со мной таким тоном, — неожиданно сказал адмирал, давая всем видом почувствовать, что ему надоели и я и мои жалкие потуги выказать неприязнь. — Хорошее воспитание имеет свою положительную сторону: оно отучает от мальчишеского желания выразить собеседнику свое отвращение, каковы бы ни были обстоятельства и кем бы ни был ваш собеседник.

— В таком случае считайте, что я плохо воспитан, — грубо ответил я.

— Да сядьте вы, наконец, — приказал он устало. — Все, чего я хочу, это помешать Руперту получить эти деньги. Объясните ему, что, если он не раздумает продавать свои акции, я завтра же расскажу Рандольфу, как он подарил пять миллионов.

— Завтра? Вы не даете ему времени подумать.

— А я и не собираюсь давать ему думать.

— Но какое это имеет к вам отношение? — спросил я. — Эти акции его собственность.

— Я просто не хочу, чтобы Руперт получил деньги, я знаю, как он намерен ими распорядиться.

— Но он все равно может распоряжаться своими деньгами, даже если оставит их у Ройсов.

— Нет. Он сможет распоряжаться только доходами с капитала, а не самим капиталом. Я не хочу, чтобы Руперт использовал эти деньги так, как он хочет. Я говорю с вами достаточно откровенно и прошу передать это Руперту с такой же откровенностью.

— Я даже не знаю, где он сейчас.

— Он вернулся домой, — сообщил Лилл.

— Значит, он уже продал Фредди свои акции?

— Нет, не продал. Пока еще не продал.

— Неужели вы полагаете, что я могу его переубедить? — повторил я то, что говорил всем и каждому.

— Нет, этого я не думаю. Но после того, что случилось, он, быть может, прислушается к голосу рассудка.

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Вы недооцениваете силу его убеждений.

— Если он меня не послушается, я сообщу Рандольфу о деньгах, отданных китайцам; тогда Руперт почти наверняка не получит ничего. Я этого не хочу, Джек. Я вовсе этого не хочу. Объясните ему, какой у него выбор, и скажите, что я прошу его не продавать акций. Вот и все. Ничего большего от него не требуется, и, в конце концов, это не так уж много.

Я ненавидел адмирала, но в глубине душе считал, что Руперту придется принять его предложение. Признание и уход Джо, наверно, нанесли ему такой удар, что он может пойти на компромисс хотя бы ради нее, если не ради себя. Это было возможно, скорее даже вероятно, если только он не ослеплен ненавистью к Джо.

— Ладно, — уступил я. — Я ему передам.

— Он должен дать мне ответ сегодня же вечером, — потребовал адмирал.

— Ладно, ладно, — повторил я. — Но все, что случилось с Рупертом, дело ваших рук.

Я ожидал резкого ответа, но адмирал, посмотрев мне в глаза, сказал:

— Может быть, Джек. Но, зная об отношениях Руперта с моим учреждением, что бы вы сделали на моем месте?

— Я бы все равно ему доверял.

— Я доверял ему, сколько было возможно.

— Мало, — возразил я. — Вы загнали его в угол.

Лилл стоял у холодного камина, стройный, подтянутый.