Федя из подплава - Лев Абрамович Кассиль
Он подошел к доске, взял мелок и быстро набросал план местности – реку, село, школу, лес…
Чтобы было понятней, он даже трубу нарисовал на школьной крыше и нацарапал завитушки дыма.
– Может быть, вы все-таки подумаете и сами скажете мне все, что надо? – тихо спросил начальник по-немецки у учительницы, вплотную подойдя к ней. – Дети не поймут, говорите по-немецки.
– Я уже сказала вам, что никогда не была там и не знаю, где это.
Фашист, схватив своими длинными руками Ксению Андреевну за плечи, грубо потряс ее:
– Смотри, я буду пока очень добрый, но дальше…
Ксения Андреевна высвободилась, сделала шаг вперед, подошла к партам, оперлась обеими руками на переднюю и сказала:
– Ребята! Этот человек хочет, чтобы мы сказали ему, где находятся наши партизаны. Я не знаю, где они находятся. Я там никогда не была. И вы тоже не знаете. Правда?
– Не знаем, не знаем!.. – зашумели ребята. – Кто их знает, где они! Ушли в лес – и всё.
– Вы совсем скверные учащиеся, – попробовал пошутить немец, – не может отвечать на такой простой вопрос. Ай, ай…
Он с деланной веселостью оглядел класс, но не встретил ни одной улыбки. Ребята сидели строгие и настороженные. Тихо было в классе, только угрюмо сопел на первой парте Сеня Пичугин.
Немец подошел к нему:
– Ну, ты, как звать?.. Ты тоже не знаешь?
– Не знаю, – тихо ответил Сеня.
– А это что такое, знаешь? – И немец ткнул дулом пистолета в опущенный подбородок Сени.
– Это знаю, – сказал Сеня. – Пистолет-автомат системы «вальтер»…
– А ты знаешь, сколько он может убивать таких скверных учащихся?
– Не знаю. Сами считайте… – буркнул Сеня.
– Кто такое! – закричал немец. – Ты сказал: сами считать! Очень прекрасно! Я буду сам считать до трех. И если никто мне не сказать, что я просил, я буду стрелять сперва вашу упрямую учительницу. А потом – всякий, кто не скажет. Я начинал считать! Раз!..
Он схватил Ксению Андреевну за руку и рванул ее к стене класса. Ни звука не произнесла Ксения Андреевна, но ребятам показалось, что ее мягкие певучие руки сами застонали. И класс загудел. Другой фашист тотчас направил на ребят свой пистолет.
– Дети, не надо, – тихо произнесла Ксения Андреевна и хотела по привычке поднять руку, но фашист ударил стволом пистолета по ее кисти, и рука бессильно упала.
– Алзо, итак, никто не знай из вас, где партизаны, – сказал немец. – Прекрасно, будем считать. «Раз» я уже говорил, теперь будет «два».
Фашист стал подымать пистолет, целя в голову учительницы. На передней парте забилась в рыданиях Шура Капустина.
– Молчи, Шура, молчи, – прошептала Ксения Андреевна, и губы ее почти не двигались. – Пусть все молчат, – медленно проговорила она, оглядывая класс, – кому страшно, пусть отвернется. Не надо смотреть, ребята. Прощайте! Учитесь хорошенько. И этот наш урок запомните…
– Я сейчас буду говорить «три»! – перебил ее фашист.
И вдруг на задней парте поднялся Костя Рожков и поднял руку:
– Она правда не знает!
– А кто знай?
– Я знаю… – громко и отчетливо сказал Костя. – Я сам туда ходил и знаю. А она не была и не знает.
– Ну, показывай, – сказал начальник.
– Рожков, зачем ты говоришь неправду? – проговорила Ксения Андреевна.
– Я правду говорю, – упрямо и жестко сказал Костя и посмотрел в глаза учительнице.
– Костя… – начала Ксения Андреевна.
Но Рожков перебил ее:
– Ксения Андреевна, я сам знаю…
Учительница стояла, отвернувшись от него, уронив свою белую голову на грудь. Костя вышел к доске, у которой он столько раз отвечал урок. Он взял мел. В нерешительности стоял он, перебирая пальцами белые крошащиеся кусочки. Фашист приблизился к доске и ждал. Костя поднял руку с мелком.
– Вот, глядите сюда, – зашептал он, – я покажу.
Немец подошел к нему и наклонился, чтобы лучше рассмотреть, что показывает мальчик. И вдруг Костя обеими руками изо всех сил ударил черную гладь доски. Так делают, когда, исписав одну сторону, доску собираются перевернуть на другую. Доска резко повернулась в своей раме, взвизгнула и с размаху ударила фашиста по лицу. Он отлетел в сторону, а Костя, прыгнув через раму, мигом скрылся за доской, как за щитом. Фашист, схватившись за разбитое в кровь лицо, без толку палил в доску, всаживая в нее пулю за пулей.
Напрасно… За классной доской было окно, выходившее к обрыву над рекой. Костя, не задумываясь, прыгнул в открытое окно, бросился с обрыва в реку и поплыл к другому берегу.
Второй фашист, оттолкнув Ксению Андреевну, подбежал к окну и стал стрелять по мальчику из пистолета. Начальник отпихнул его в сторону, вырвал у него пистолет и сам прицелился через окно. Ребята вскочили на парты. Они уже не думали про опасность, которая им самим угрожала. Их тревожил теперь только Костя. Им хотелось сейчас лишь одного – чтобы Костя добрался до того берега, чтобы немцы промахнулись.
В это время, заслышав пальбу на селе, из леса выскочили выслеживавшие мотоциклистов партизаны. Увидев их, немец, стороживший на крыльце, выпалил в воздух, прокричал что-то своим товарищам и кинулся в кусты, где были спрятаны мотоциклы. Но по кустам, прошивая листья, срезая ветви, хлестнула пулеметная очередь красноармейского дозора, что был на другом берегу…
Прошло не более пятнадцати минут, и в класс, куда снова ввалились взволнованные ребята, партизаны привели троих обезоруженных немцев. Командир партизанского отряда взял тяжелый стул, придвинул его к столу и хотел сесть, но Сеня Пичугин вдруг кинулся вперед и выхватил у него стул.
– Не надо, не надо! Я вам сейчас другой принесу.
И мигом притащил из коридора другой стул, а этот задвинул за доску. Командир партизанского отряда сел и вызвал к столу для допроса начальника фашистов. А двое других, помятые и притихшие, сели рядышком на парте Сени Пичугина и Шуры Капустиной, старательно и робко размещая там свои ноги.
– Он чуть Ксению Андреевну не убил, – зашептала Шура Капустина командиру, показывая на фашистского разведчика.
– Не совсем точно так, – забормотал немец, – это правильно совсем не я…
– Он, он! – закричал тихонький Сеня Пичугин. – У него метка осталась… я… когда стул тащил, на клеенку чернила опрокинул нечаянно.
Командир перегнулся через стол, взглянул и усмехнулся: на серых штанах фашиста сзади темнело чернильное пятно…
В класс вошла Ксения Андреевна. Она ходила на берег узнать, благополучно ли доплыл Костя Рожков. Немцы, сидевшие за передней партой, с удивлением посмотрели на вскочившего командира.
– Встать! – закричал на них командир. – У нас в классе полагается вставать, когда учительница входит. Не тому вас, видно, учили!
И два фашиста послушно поднялись.
– Разрешите продолжать наше занятие, Ксения Андреевна? – спросил командир.
– Сидите, сидите, Широков.
– Нет уж, Ксения Андреевна, занимайте свое законное место, – возразил Широков, придвигая стул, –
