Бенедикт Спиноза - Этика

После того как люди убедили себя, что все, что ни делается, делается для них же самих, они должны были в каждой вещи считать главным то, что особенно полезно для них, и представлять самым прекрасным то, что действует на них самым приятным образом. Отсюда они должны были составить для себя понятия, при помощи которых объясняли бы природу вещей, каковы именно: добро, зло, порядок, смешение, тепло, холод, красота, безобразие и проч.; а так как они считают себя свободными, то из этого возникли следующие понятия: похвала и порицание, грех и заслуга. Об этих последних я буду говорить ниже, когда уже скажу о человеческой природе; но первые я объясню здесь кратко. Все то, что ведет к здоровью и почитанию Бога, люди назвали добром; все же, что противоположно этому, – злом. А так как те, которые не понимают природы вещей, ничего не могут утверждать о вещах, но только воображают вещи и воображение принимают за разум, то они твердо верят, что есть порядок в вещах, не зная, однако, природы вещей и своей собственной. Ибо когда вещи расположены так, что то, что представляют нам чувства, легко можно представить в воображении и, следовательно, легко потом вспомнить его, тогда говорится, что вещи расположены в хорошем порядке; если же напротив, то мы говорим, что они дурно расположены или находятся в беспорядке. И так как для нас приятнее других те вещи, которые мы можем легко вообразить, то поэтому люди и предпочитают порядок беспорядку, как если бы порядок существовал в самой природе, а не в нашем только воображении; и они говорят, что Бог создал все в порядке, приписывая таким образом, сами того не сознавая, воображение Богу, если только они не думают, что Бог, заботясь о воображении людей, специально расположил вещи таким образом, чтоб они как нельзя легче могли быть воображаемы. Их ведь не остановит тот факт, что есть многое, что далеко превосходит наше воображение, и еще больше такого, что его спутывает по причине его слабости. Но достаточно об этом. Так точно и другие понятия суть не что иное, как образы воображения, которыми разнообразно поражается способность воображения, и которые, однако, несведущими людьми считаются главными атрибутами вещей на том основании, что, как мы уже сказали, они верят, что все вещи сотворены для них, и потому называют природу какой-нибудь вещи доброй и злой, здоровой или гнилой и испорченной – судя по тому, как она действует на них. Например, если движение, которое сообщается нервам от предметов, представляемых глазами, содействует здоровью, то предметы, которыми оно возбуждается, называются красивыми, в противном же случае безобразными. Те вещи, которые действуют на чувство посредством носа, называют благовонными или зловонными, посредством языка – сладкими или горькими, вкусными и противными и проч.; предметы же, действующие через осязание, называются твердыми или мягкими, шероховатыми или гладкими и т. д. А то, что действует на слух, называют издающим шум, звук или гармонию, и эта последняя до того свела людей с ума, что они думают, будто Бог услаждается гармонией. Есть даже философы, которые убеждены, будто небесные движения производят гармонию. Все это достаточно четко показывает, что каждый судит о вещах по настроенности своего головного мозга или, лучше, полученные воображением впечатления принимает за сами вещи. Поэтому нет ничего удивительного (заметим мимоходом), что между людьми, как мы знаем по опыту, происходило столько споров, из которых, наконец, возник скептицизм. Ибо хотя человеческие тела во многом схожи между собой, однако между ними еще больше несходства, и поэтому что один находит хорошим, то другому кажется плохим; где один видит порядок, там другой находит беспорядок; что одному приятно, то другому неприятно – и так во всем. Но я не буду углубляться в это как потому, что здесь неуместно разбирать этот предмет подробно, так и потому, что все хорошо это знают. Ведь все повторяют фразы: сколько голов, столько умов; у каждого довольно своего ума; не меньше разностей между мозгами, чем между вкусами. Сентенции эти достаточно показывают, что люди судят о вещах по настроенности своего мозга и что они больше воображают вещи, чем понимают их. Ибо если бы о™ понимали вещи, то они (свидетель – математика) всех их убедили бы, по крайней мере, если бы не обнаружили для них привлекательности.

Итак, мы видим, что все основания, которыми толпа обыкновенно объясняет природу, суть не что иное, как только образы воображения, и показывают не природу той или другой вещи, а только устройство воображения; и так как эти образы имеют названия, как будто принадлежащие существам, действительно существующим вне воображения, то я называю их существами не ума, а воображения; а потому все аргументы против нас, заимствуемые из подобных понятий, легко могут быть отражены. В самом деле, многие обычно аргументируют таким образом: «Если все вытекло из необходимости совершеннейшей природы Бога, то откуда взялось столько несовершенств в природе, каковы: порча вещей, доходящая до смрада, безобразие вещей, возбуждающее отвращение, беспорядок, зло, грех и проч.» Но, как я сейчас сказал, это легко опровергается. Ибо совершенство вещей нужно оценивать только по одной их природе и их могуществу; и не потому вещи более или менее совершенны, что они услаждают или оскорбляют чувство людей, что они полезны человеческой природе или противны ей. Тем же, которые спросят, почему же Бог не создал людей таким образом, чтобы они руководствовались только указаниями разума, я не отвечу ничего другого, как следующее: потому, что у него был материал для создания всего от самой высшей до самой низшей ступени совершенства, или, говоря точнее, потому, что законы его собственной природы были до такой степени широки, что они достаточны были для произведения всего, что может быть представлено каким-либо бесконечным разумом, как я доказал в пол. 16. Таковы предрассудки, на которые я хотел указать здесь. Если есть еще другие такого же рода, то каждый при посредственном размышлении может исправить их.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

О природе и происхождении души

Я перехожу теперь К объяснению того, что необходимо должно было вытекать из сущности Бога или вечного и бесконечного существа, но, конечно, не всего (ибо мы доказали 16 положением 1 части, что бесконечное должно вытекать из нее бесконечными способами), а лишь того, что может вести нас как рукой к познанию человеческой души и ее высочайшего блаженства.

ОПРЕДЕЛЕНИЯ

I. Под телом я понимаю состояние (modus), которое выражает известным и определенным образом сущность Бога, насколько она рассматривается как вещь протяженная; см. ч. I, королл. пол. 25.

II. Я говорю, что к сущности какой-нибудь вещи принадлежит то, что если дано, то вещь необходимо полагается, а если отнято, то вещь необходимо уничтожается; другими словами, то, без чего вещь и наоборот, что без вещи не может ни существовать, ни быть представлено.

III. Под идеей я разумею представление (conceptus) души, которое душа образует потому, что она есть вещь мыслящая.

Я говорю представление, а не восприятие (perceptio), на том основании, что это последнее слово как будто указывает, что душа находится в страдательном отношении к предмету. Но представление как будто выражает действие души.

IV. Под полной (adaequata) идеей я понимаю ту, которая, поскольку она рассматривается сама в себе без отношения к предмету, заключает в себе все свойства или внутренние признаки (denominationes Intrinsecas) истинной идеи.

Я говорю «внутреннее», чтобы исключить тот признак, который есть внешний, а именно согласие идеи со своим предметом.

V. Продолжительность есть неопределенное продолжение существования.

Я говорю «неопределенное», так как оно не может быть определено самой природой существующей вещи и даже действующей причиной, которая именно полагает необходимое существование вещи, но не уничтожает его.

VI. Под реальностью и совершенством я разумею одно и то же.

VII. Под отдельными (singulares) вещами я разумею вещи, которые конечны и имеют определенное существование. Если несколько индивидуумов участвуют в одном действии таким образом, что вместе составляют причину одного действия, то я до тех пор всех их рассматриваю как одну единичную вещь.

I. Сущность человека не содержит в себе необходимого существования, т. е. по порядку природы так же может быть, чтобы тот или другой человек существовал, как чтобы и не существовал.