Лео Перуц - Парикмахер Тюрлюпэн

- Брось плутни, черт побери! - заворчал Тюрлюпэн.-Возьми хлеб, говорят тебе, и спрячь его к себе в суму. Теперь ты не скажешь, что я не пожалел тебя. Хлеб - это такая же милостыня, как деньги. А, ты не желаешь хлеба?

И возмущенный подобным бесстыдством и высокомерием, Тюрлюпэн поднял глаза к небу, чтобы и со своей стороны принести Богу жалобу на нищего.

- Он не хочет хлеба, Ты это видел? На деньги он зарится. Хлеб - это для него что? И такому бесстыднику Ты внял? Из-за него допустил, чтобы меня попотчевали палками? У меня нет денег, ни единого су, только этот хлеб да три маленьких луковицы, Ты видишь, я от Тебя ничего не скрываю. А раньше, в темноте, я его не заметил. Я стал жертвой несправедливости. Слышишь Ты меня? Это я, Тюрлюпэн, говорю с Тобою.

Ветер обдавал лицо Тюрлюпэна вихрем дождевых капель, тщетно старался он закрыть его краешком плаща. И в это мгновение нищий встал.

- Сударь! - закричал он, напрягая голос, чтобы завывание ветра не заглушало его слов. - Я видел все. С вами обошлись недостойным образом, вас выгнали из этого дома. Я заключаю из этого, что вы порядочный человек, заслуживающий доверия.

Тюрлюпэн выпустил из рук край плаща и, обомлев от изумления, старался вглядеться в мрак. Нет, нищий так не мог говорить. Это была речь человека, привыкшего повелевать. Но если он не нищий, почему сидит он под дождем на ступеньках часовни?

- Кто вы, сударь, такой? - спросил Тюрлюпэн, - Неужели у вас нет крова? Отчего сидите вы здесь, под дождем и на ветру?

Незнакомец отвел Тюрлюпэна под деревянный навес.

- Я служу одному могущественному господину, имени которого не могу вам назвать, - ответил он, - По его поручению сидел я здесь и был настороже. А вы, сударь? Над вами надругались. Кого искали вы в доме Лаванов?

- Мне нужно говорить с герцогинею, - сказал Тюрлюпэн. - Но меня не впустили в дом.

- С герцогиней? А что, если я смогу вам устроить доступ к ней?

- Меня опять поколотят, - сказал Тюрлюпэн.

- Вас не поколотят, предоставьте мне об этом позаботиться, - заявил незнакомец. - Вас примут даже с большою предупредительностью.

Тюрлюпэн озабоченно взглянул на портал дворца. Он размышлял.

- Если я смогу быть уверен, что буду принят лучше, чем в первый раз,сказал он, наконец, - и если вы действительно столь великодушны, что окажете мне такую услугу, даже не зная меня...

- Мне очень важно удовлетворить ваше желание,- перебил его незнакомец. - Правда, я поставлю при этом одно условие, но не сомневаюсь, что вы согласитесь исполнить его. Для вас это пустяк. Пойдемте со мною, сударь, дальнейшее вы узнаете потом.

- Иду, - сказал Тюрлюпэн и, между тем как незнакомец пошел вперед, поднял украдкою хлеб, лежавший на ступени, и спрятал его.

* * *

Они прошли через площадь по направлению к реке и довольно долго пробирались по береговому откосу сквозь густой кустарник. Потом дорога пошла вниз. Ветер гудел в прибрежных тростниках и сливался с шумом лениво текущей воды в общую тоскливую мелодию.

Домик лодочника выплыл из мрака. Спутник Тюрлюпэна остановился и постучал в деревянные ставни.

- Открой, корявый! - крикнул он.- Это я.

Высокий бородатый человек с изрытым оспою лицом открыл дверь. Они вошли в горницу, наполовину освещенную тусклым красноватым пламенем очага. Рыболовные сети разных размеров свисали с низкого потолка и отбрасывали на стену причудливые, призрачно мелькающие тени. Тюрлюпэн искоса поглядел на своего спутника. Человек, которого он принял в темноте за нищего, одет был писцом: на нем был длинный черный кафтан с белыми брыжами, а на поясе чернильница и несколько перьев. Сутуловатый, высохший, как кусок дерева, с лицом землистого цвета, изборожденным сотнями морщинок.

Подойдя к очагу, он стал себе греть руки. Из темного угла горницы вышла свинья и принялась тереться рылом о заплатанные башмаки Тюрлюпэна.

- Рыба еще в ведре? - спросил писец.

- Нет,- сказал лодочник,- плывет уже в воде. Плывет, как камень.

- Шумела она?

- Изрядно. Кричала, словно ее весь мир мог услышать, золотые горы мне обещала.

Человек в черном кафтане уставился на огонь очага.

- Кричащая рыба, - сказал он, не глядя на Тюрлюпэна. - Рыба, обещающая человеку все блага земли да еще вечное блаженство в придачу, только бы ее пустили обратно в воду. Что вы на это скажете, а?

- О таких вещах мне доводилось слышать, - сказал рассеянно Тюрлюпэн. Но я не знал, что это бывает в действительности.

- Есть рыбы, которые кричат перед смертью, - пробормотал человек перед очагом. - Кто же знает эту реку? Сенские лодочники знают ее тайны, но блюдут их и не любят о них говорить... А теперь, приятель, поговорим о нашем деле!

Лодочник с изрытым оспою лицом снял сеть с гвоздя, накинул ее на плечо и вышел. Втроем остались они в горнице: Тюрлюпэн, писец и свинья, которая рылась в золе очага.

* * *

- В доме, из которого вас сегодня выгнали с таким позором, - заговорил писец, - состоится сегодня ночью, под председательством Пьера де Роншероля, первого барона Нормандии, собрание, на которое съехались представители мятежной знати из всех провинций Франции. Нет сомнения, что там будут приняты решения, направленные против Его Величества короля и правительства. Пославшему меня господину весьма важно ввести в дом Лаванов доверенное лицо, которое бы осведомило его обо всем, что там произойдет. Сам я туда пойти не могу, потому что меня хорошо знают.

- Меня тоже знают, - заметил Тюрлюпэн.

- Вас видели один только раз и не узнают, потому что вы предстанете в совершенно другом виде. Выслушайте меня, сударь, - счастье нам улыбнулось. На это собрание послала также своего представителя знать нижней Бретани господина Рене де Жослэна, сьёра де Кеткан. По пути в Париж дворянина этого постигла неудача. Его узнали. Ему пришлось иметь дело со мною, и, коротко говоря, он проиграл партию.

- Вы играли? - спросил Тюрлюпэн. - Вдвоем? Может быть, в токадилью?

Человек в одежде писца поднял на него глаза и рассмеялся коротким, страшным смехом.

- Да, это была игра, назовите ее, как хотите. Словом, он все проиграл: верхового коня, одежду, документы, даже шпагу свою и парик. Ничего у него не осталось.

Он отошел от очага и достал из сундука красивый новый камзол, лосины, плащ, шпагу, ботфорты, шляпу с пером и парик.

- Вы видите, - продолжал он, - туг есть все, что надобно вам, чтобы превратиться в господина де Жослэна. И поверьте мне, в этом парике вас не узнала бы даже родная мать.

- Проклятие! - воскликнул Тюрлюпэн. - В таком случае не надо мне парика.

- Как не надо парика? - закричал писец. - Это невозможно. Каждая особа благородного происхождения носит парик по примеру Его Величества короля. Вам нужно надеть парик, иначе все пропало. Вы на него только посмотрите, ведь он самой лучшей выделки.

- Это верно, - подтвердил Тюрлюпэн. - Мастер, его изготовивший, знал свое дело.

- Вот и хорошо, - сказал писец, - вы образумились. Теперь слушайте дальше: мне удалось, пока я с господином де Жослэном... Как вы эту игру назвали? Токадилья?.. Так вот, играя с господином де Жослэном в токадилью, я ухитрился склонить его на сторону короля, и он в своем верноподданическом усердии дошел до того, что даже выдал мне пароль, который должен был открыть ему доступ в дом Лаванов. Вас прежде всего спросят об имени. Как вас зовут?

- Тюрлюпэн.

- Да нет же, черт возьми. Поймите меня: вас зовут Рене де Жослэн, сьёр де Кеткан. На это имя составлены ваши документы. Вы приехали из города Кенпе.

- Ладно. Рене де Жослэн, сьёр де Кеткан,- повторил Тюрлюпэн.

- На первый вопрос, который затем поставят вам, вы ответите: "Своею шпагою". Ответ ваш на второй вопрос должен гласить: "Тогда своею головой". Это легко запомнить. На третий вопрос вы ответите возгласом: "Бог и бретанское дворянство". Твердо заучите эти слова и порядок их. А раз уж вы очутитесь в доме, дело выиграно.

Беседовать с господами аристократами вам будет нетрудно. Речь их весьма заурядна. Она состоит из проклятий, брани, тяжеловесных острот и непристойностей. Умеете вы браниться и божиться?

- Еще бы, - ответил Тюрлюпэн. - Я умею ругаться, как пьяная баба.

- Вот и отлично, - сказал писец. - А если вас спросят, какой вам дан наказ, вы ответите: только один - доказать при всех обстоятельствах преданность дому де Лавана. О слугах и лакеях говорите не иначе, как с прибавлением слов: мошенники и олухи. По этому признаку узнается дворянин. Свою поклажу вы оставили в гостинице, где остановились, чтобы позавтракать. Затем, насчет герцогини вот что заметьте себе: к ней приближаются с двумя учтивыми поклонами; стоят перед нею, обнажив голову. Помните об этом и не ошибитесь.

- Обнажив голову, - бормотал Тюрлюпэн, - два учтивых поклона. Хорошо, что вы мне это сказали.

- Ну, сударь, скоро полночь. Вот ваша одежда, вот ваши документы. Завтра на рассвете вы найдете меня на берегу реки, под откосом. Там я буду вас ждать. Вы знаете, в чем ваша задача. Мы договорились.