Джон Голсуорси - Из сборника Человек из Девона
- Я мог бы взять ее на борт хоть сейчас. Нельзя? Что же с ней такое? Позвоночник? О господи! Доктора... Иногда они делают чудеса!
Нельзя было без жалости смотреть, как он пытается закрыть глаза на правду.
- Это невозможно, она ведь так молода! Мы идем слишком медленно.
Я сказал ему, что она умирает.
На мгновение мне показалось, что он хочет убежать. Потом он тряхнул головой и бросился к дому. У лестницы он схватил меня за плечо.
- Это неправда! - вымолвил он. - Теперь ей будет лучше, раз я здесь. Я остаюсь. Пусть все пропадает. Я остаюсь.
- Настал миг, когда вы можете доказать ей свою любовь, - сказал я. Возьмите себя в руки, дружище!
Он вздрогнул.
- Да!
Вот все, что он ответил.
Мы вошли в ее комнату. Казалось невероятным, что она умирает; щеки ее ярко горели, губы трепетали и чуть припухли, словно от недавних поцелуев, глаза блестели, волосы были такие темные и вьющиеся, лицо такое юное...
Через полчаса я подкрался к открытой двери ее комнаты. Она лежала неподвижная и бледная, как простыня. В ногах кровати стоял Джон Форд; рядом, склонившись к самым подушкам и положив голову на сжатые кулаки, сидел Зэхери. Было очень тихо. Листья больше не шелестели за окном. Когда кризис уже наступил, как мало человек чувствует - ни страха, ни сожаления, ни скорби, лишь сознание, что игра окончена, и острое желание поскорее уйти!
Вдруг Зэхери вскочил, пробежал мимо, не видя меня, и ринулся вниз по лестнице.
Через несколько часов я вышел на тропу, ведущую к бухте. Было совершенно темно; трепетный огонек "Волшебницы" все еще оставался на месте и казался не более светлячка. Потом впереди я услышал рыдания - плакал мужчина; ничего страшнее мне не приходилось слышать. В каких-нибудь десяти шагах от меня из-под холма поднялся Зэхери Пирс.
Идти за ним я не осмелился и присел у изгороди. В едва родившейся тьме, этой молодой ночи что-то неуловимо напоминало ее: мягкий песчаный холм, запах жимолости, прикосновение папоротника и ежевики. Всех нас настигает смерть, и если уж приходит конец, что поделаешь, но для тех, кто остается, это всегда непостижимо!
Через некоторое время тендер дал два свистка, неясно замелькали его огни по правому борту - и все исчезло...
VIII
Торки, 30-е октября.
...Помните письма, которые я писал вам с фермы в Муэ около трех лет тому назад? Сегодня я туда ездил верхом. По дороге я остановился в Бриксеме позавтракать и спустился пешком к причалу. Недавно прошел ливень, но солнце уже снова выглянуло, освещая море, буро-рыжие паруса и сплошной ряд шиферных крыш.
Там стоял траулер, по всей очевидности, побывавший в переделке. Парень с острой бородкой и тонкими губами, одетый в драную синюю фуфайку и морские сапоги, наблюдал за ремонтными работами и сказал мне с некоторой гордостью:
- Попали в переделку, сэр; желаете взглянуть? - Потом, сощурив вдруг свои маленькие голубые глаза, добавил: - Эге, да я вас помню. В тот раз, когда я вел это самое судно, на борту была еще молодая леди.
Это оказался Прол, подручный Зэхери Пирса.
- Ну да, - продолжал он, - это то самое судно.
- А капитан Пирс?
Он прислонился к поручням и сплюнул:
- Настоящий мужчина был; никогда больше не встречал таких.
- Ну как, удачное было плавание?
Прол поглядел на меня со злостью.
- Удачное? Нет, сплошные неудачи с начала и до конца, только одни неприятности. Капитан сделал все, что в человеческих силах. Когда не везет, то говорят: "Провидение!" Чепуха все это! Только вот что я скажу, слишком много развелось в наше время людей, беспокойных людей; мир стал тесен.
При этих словах мне вдруг представился Дрейк, ворвавшийся в нашу современную жизнь, потому что мир словно перевернулся; Дрейк, опутанный сетями бюрократизма, электрических проводов и всех прочих достойных изобретений нашей цивилизации. Неужели человеческий тип может пережить свое время? Сохраниться в веках, где ему уже нет места? Он живет - и иногда рвется к прошлому... Все игра воображения! Так ведь?
- Значит, вы засыпались? - сказал я.
Прола передернуло.
- Так бы я не сказал, сэр... слово уж больно мерзкое. Проклятие! продолжал он, уставившись на свои сапоги. - Конечно, и я тут был виноват. Нас окружили враги, а меня угораздило сломать себе ногу. Капитан меня не бросил. "Мы оба из Девона, - сказал он мне, - и друг друга не бросим". Мы пробыли там шесть дней вместо двух; а когда вернулись к судну... оказалось, его конфисковала полиция за незаконный ввоз оружия.
- А что сталось с капитаном Пирсом?
- Думаю, сэр, он уехал в Китай, но наверняка не могу сказать.
- Но он жив?
Прол поглядел на меня как-то зло и тревожно.
- Его убить нельзя! Когда-нибудь все мы умрем, это верно. Но не было еще человека с такой хваткой, как у капитана Зэхери Пирса.
В это я верю; его убить трудно. Я вижу его перед собой, невозмутимого, с вызывающим взглядом и пленительной улыбкой; чуть вьющаяся борода и темные бакенбарды; и всегда он внушал чувство отчаяния, что никогда и никому не одолеть его и никогда ему не одолеть самого себя.
Я ушел, дав Пролу полкроны. Уходя, я слышал, как он заговорил с какой-то дамой. "Попали в переделку, мэм! Желаете взглянуть?"
Позавтракав, я поехал в Муэ. Старый дом совсем не изменился; только на яблонях не было яблок, и листья на них начинали желтеть и опадать. В саду мимо меня прошмыгнул один из котов Пейшнс, все еще с бантом на шее, он охотился за какой-то пташкой. Джон Форд показал мне все свои последние усовершенствования, но ни разу ни словом, ни жестом не намекнул на прошлое. Без особого интереса он осведомился о Дэне, который теперь опять живет в Новой Зеландии; его щетинистая борода и волосы поседели; он стал очень грузным, и я заметил, что ноги не всегда слушаются его; он часто останавливается, опершись на палку. Прошлой зимой он очень болел; говорят, что иногда он засыпает прямо на полуслове.
Мне удалось несколько минут побыть с Хопгудами. Мы говорили о Пейшнс, сидя в кухне под полкой с посудой, где застоялся запах дыма, копченой свинины и времени, а запахи, как известно, особенно остро будят воспоминания. Волосы доброй женщины, так мило спадающие двумя прядями на лоб из-под чепца, еще сильнее тронула седина; и на лице чуть прибавилось морщин. На глаза ее все еще навертываются слезы, когда она заговаривает о своей "овечке".
О Зэхери я не узнал ничего, но она рассказала мне про смерть старого Пирса.
- Так его там и нашли, на солнце... можно сказать, уже мертвым. Да вот Хэ-эпгуд вам все расскажет.
И Хопгуд, перекидывая, как всегда, во рту свою трубку, что-то пробормотал с застывшей улыбкой.
Когда я уезжал, он пошел проводить меня до ворот.
- Все мы смертны, сэр, - сказал он, упираясь своим огромным плечом в оглоблю. - Мистер Форд держится молодцом! Старики смерти никогда не ждут... Да! Ужасно все получилось; с тех пор моя старуха никак не придет в себя. Вот вам и все новости, только нечего слишком много думать об этом.
Я свернул с дороги, чтобы пройти мимо кладбища. Там росли цветы, хризантемы и астры, они ничуть не увяли; над ними возвышался белый памятник, уже с надписью:
"ПЕШЬЕНС"
ЖЕНА ЗЭХЕРИ ПИРСА
"Бог дал, бог и взял"
Рядом, как и прежде, паслись рыжие коровы; в небе теснились большие белые облака, две-три пичужки высвистывали чуть печально, в воздухе стоял запах опавших листьев...
СПАСЕНИЕ ФОРСАЙТА
Перевод Н. Шебеко
I
Суизин Форсайт лежал в постели. Углы его рта под седыми усами были опущены до самого двойного подбородка. Тяжело дыша, он сказал:
- Доктор говорит, что я серьезно болен, Джемс. Джемс, его брат-близнец, приложил к уху ладонь.
- Не слышу. Говорят, мне надо лечиться. Вечно надо лечиться от чего-нибудь. Эмили тоже лечилась...
Суизин сказал:
- Как ты бормочешь, Джемс, ничего не разобрать. Вот моего лакея, Адольфа, я хорошо слышу. Я его выучил... А тебе надо обзавестись слуховым рожком. Ты совсем расклеился, Джемс.
Они помолчали. Потом Джемс Форсайт, вдруг оживившись, сказал:
- Ты, наверно, уже написал завещание и оставил все деньги семье, ведь больше тебе их завещать некому. А то вот третьего дня умер Денсон и завещал все свои деньги на больницу.
Седые усы Суизина ощетинились.
- Этот дурак доктор тоже говорил, чтобы я составил завещание, - сказал он. - Терпеть не могу, когда ко мне лезут с советами насчет завещания. Ем я хорошо: вчера вечером я съел куропатку; и с каждым днем аппетит у меня улучшается. Доктор сказал, что мне нельзя пить шампанское! А я плотно завтракаю. Мне еще нет и восьмидесяти. И тебе ведь столько же лет, Джемс. А ты выглядишь неважно. Джемс Форсайт сказал:
- Тебе нужно посоветоваться с другим доктором. Пригласи Бланка, лучше него не найти врача. Я приглашал его к Эмили. Мне это обошлось в двести гиней. Он отправил ее в Хомбэрг - лучшего места тоже не найти. Туда сам принц ездит - все туда ездят.
Суизин Форсайт сказал:
