Его выбор. Бонус

Руки вплетаются в мягкий шелк. Хочется зарыться в него с головой. Утонуть в сладком аромате. Как я по нему скучал. Чуть не сдох за эти три года. И только мысли о ней и моем сыне держали на плаву.

Мою любимая девочка! Не отдам никому.

- Марат! Прекрати! - отбивается от меня моя любимая женщина, - Тимур только что уснул. Вдруг проснется.

- А ты не шуми. Тогда и не проснется.

Залезаю к ней под футболку и балдею от отсутствия белья. Маленькая грудь идеально в ладонь ложиться. Никогда раньше не думал, что такие сиськи могут быть привлекательными. Но в моей мышке меня привлекает все. Она специально так создана, чтобы голову мне с ума сводить.

- Марат! Ах!..

Сосок сжимаю, а она уже вся готовая. И эти ее эмоции, эта ее такая искренняя реакция для меня лучше любых слов. Лучше любого доказательства.

Но ей все-таки удается вывернуться. На противоположный край кровати откатиться. Квартирка, конечно, так себе. Снял ее с помощью Игната на первое время. Спасибо ему. Подсобил. С документами и оплатой. Хотя у него сейчас у самого проблем выше крыши. Влип наш Игнат. Похлеще меня влип. Потому что моя мышка, вот она, рядом. И никуда больше не денется. Уж я прослежу. А его птичка ускользнула.

Я ему чисто по-мужски сочувствую. И даже ревности в груди больше не осталось. Из всех мужчин я бы свою мышку только Игнату и доверил. Несмотря на наше сложное прошлое. Но сейчас мысли о нем заботят меня в последнюю очередь.

- Ишь, хитрый какой! - шипит мое раскрасневшееся маленькое счастье, - не писал. Не звонил. Приперся и сразу в трусы ко мне лезешь. Кто тебе вообще сказал, что тебя здесь ждут?

Ярость закипает в груди. Ничего поделать с собой не могу. Понимаю ведь, что она несерьезно. Но сами слова бесят. Наказать за их дерзость хочется. И в то же время в глубине своей души я понимаю, что она права. Что у нее есть повод злиться, обижаться. И что во всем случившемся виноват я сам.

Поэтому просить прощения придется долго, методично, изматывающе. Вот прямо сейчас и начнем.

Делаю стремительный рывок и за тонкую талию хватаю. К себе вплотную подтягиваю. Так, чтоб тело к телу. Губы в губы. Так, чтоб не вырвалась и на меня только смотрела.

- То есть не ждала? Я могу уйти?

Она еще сильнее краснеет. Пыхтит. Вырваться пытается. Только я не отпускаю. Держу крепко, но осторожно. Люблю ее до безумия. Ни о чем не жалею. Не задумываясь бы снова на курок нажал. Еще хоть сто таких сроков бы отмотал. Лишь бы с ней ничего не случилось. С ней и нашим ребенком.

- Можешь! Уходи! - выкрикивает, а я губы ее поцелуем накрываю.

- Не шуми. Сама же говоришь, сына разбудим.

- Ты! Ты! Гад такой! Ненавижу тебя!

Снова целую. Жду, когда под напором моих губ она наконец ослабнет. Дрогнет. Начнет легонько постанывать прямо в мои. Скользить своим язычком по моим зубам. Руки вокруг шеи обвивает. Ноги на бедра закидывает. Трется сильнее. Уже вся готовенькая. Моя!!!

Сильнее в рот ее впиваюсь. Так бы и съел. Сам не понимаю, как сумел столько времени выдержать. Как решился вообще от нее отказаться. Хотя вряд ли бы до конца сдюжил. Все равно на коленях бы обратно приполз. Когда все дела бы решились. Когда ее жизни перестали бы угрожать.

- Ну, так что? Пошел я?

На секунду от нее отстраняюсь. Она моргает. Глаза уже все в тумане похоти и разврата. Такие, как я люблю. Мои слова ее немного отрезвляют.

- Вот и уходи! Вали давай! - опять брыкаться начинает.

Еще немного забавляюсь ее реакцией. Милашка! Глупенькая такая. Наивная. Любой обдурить сможет. Все-таки оставлять ее было изначально плохой идеей. Я сделал выводы и учел ошибки. Больше подобного не повторю.

- Куда это?

- Куда хочешь вали! На все четыре стороны! Гад такой! Не писал. Не звонил. Ничего не объяснял. Ненавижу тебя.

- Зато я тебя очень люблю, - снова целую. Жалю своими губами так, что она вздрагивает, - и никуда больше не отпущу. Ты моя теперь! Поняла?

- А кто сказал, что я тебя прощаю!

Упирается все еще. Поиграть хочет? Без проблем. Ведь итак понятно, кто победителем останется.

- Не прощаешь значит?

Губу ее слегка прикусываю. А потом резким движением на кровать валю. Футболку задираю и в сосок впиваюсь. Она снова ахает и стонет.

- А так?

Вторую руку в трусики просовываю. Там уже все влажно невероятно. У меня крышу просто рвет от ее доступности. Но держаться надо.

- Видишь, как я хорошо прощение умею просить. И это я еще даже не начинал.

- Не начинал… - выдыхает она.

А у меня в штанах уже колом стоит. Хочется сорвать с нее эти чертовы трусики и всадить по самый корень. А потом быстро и жестко вдалбливаться, пока она умолять не начнет. И кончить прямо внутрь. Заделать второго ребеночка. Запереть в доме. И никуда больше одну не отпускать.

- Ну, так что там, насчет прощения?

Вылизываю ее сосок под нежные стоны. Пальцами к клитору подбираюсь. Там все такое мягкое, влажное… Мозги совсем текут.

- Не знаю. Я подумаю. Как-то не очень убедительно. Ах!

Жадно за твердый сосок кусаю. Подумает она. Сама вся возбуждена до предела. Того и гляди взорвется. Но упертая донельзя.

- Подумай, мышка! Подумай. А чтобы тебе лучше думалось. Давай я штаны с тебя сниму.

Стягиваю эту бессмысленную тряпку вместе с трусами. Она зачем-то руки к промежности притягивает. Закрывается. Вспыхивает вся как маков цвет. Стесняется. Будто там я чего-то не видел.

- Это нам будет мешать, - запястья ее одной рукой перехватываю и наверх вздергиваю. К кровати прижимаю, - так-то лучше.

Ниже наклоняюсь. Губами по плоскому животику скольжу. Беременность ее нисколько не испортила. А если бы и так. Я свою мышку любой обожать буду. Даже если налысо пострижется.

- Марат! Что ты… Не надо… Нет…

Но прежде чем она снова успевает дернуться и закрыться, я губами в промежность впиваюсь. Языком по складочкам скольжу. Делаю их еще более влажными. Раскрываю сильнее.