Андрэ Моруа - Обращение рядового Броммита

Моруа Андрэ

Обращение рядового Броммита

Андре Моруа

Обращение рядового Броммита

Каждое утро денщик полковника Паркера приходил будить лейтенанта Орэля [француз, литератор, главное действующее лицо романов А.Моруа "Молчание полковника Брэмбляя (1918) и "Речи доктора О'Грэди" (1921)], переводчика штаба английской дивизии. Денщик был старый служака, коренастый и хитрый. Раскладывая с необычайной ловкостью и сноровкой одежду лейтенанта, он в то же время объяснял молодому французу неписаные законы, действующие в армии.

- Как вам известно, господин лейтенант, английский солдат обязан в мирное время посещать церковь каждое воскресенье. Когда приходит пора собираться к обедне, дежурный офицер командует: "Стройтесь по вероисповеданиям!" - и англикане [приверженцы государственной церкви в Англии, разновидности протестантизма; сохраняют церковную иерархию, пышный культ], пресвитерианцы [отрицают роскошь обрядов католической церкви, отвергают власть епископа, признавая лишь выборного священника (пресвитера) как служителя культа и главу самоуправляющейся религиозной общины], католики в парадной форме направляются в свои церкви.

Дежурный офицер ведет отряд своих единоверцев. Во главе каждого из остальных отрядов идет старший унтер-офицер соответствующей религии. Уж тут никак не отвертишься, как бы ты ни старался.

Конечно, раз человек пошел на военную службу, ему приходится мириться со многим. Но гнуснее этого хождения в церковь ничего нет. Не думайте, господин лейтенант, что я какой-нибудь там безбожник - я верю в бога не хуже других... Я охотно пою церковные гимны, и проповедь я не прочь послушать, если старикан говорит складно. А вот уж наводить на себя красоту по воскресеньям перед обедней - этого я терпеть не мог, это меня из себя выводило... Вы всегда видите нас в походной форме; парадной формы, в которой мы ходим в церковь, вы не видали... Ах! будь она проклята! Она ярко-красная, золота на ней столько, что глазам больно, нагрудники из белой кожи; и осмотр перед выступлением - тоже дело нешуточное, не пустая формальность! Меня при этом осмотре несколько раз штрафовали. В походе я исправен, господин лейтенант, вы ведь сами в этом убедились; но я не люблю жизни в казармах, дежурств и чистки.

Я частенько говорил себе: "Броммит, дружище, - ты осел, да еще какой! Если молокосос, служащий всего лишь два-три года, не находит способа отвертеться от хождения в церковь, это еще понятно. Но после пятнадцати лет службы надо же уметь сварганить какую-нибудь штуку! А если ты, старый сверхсрочник, не умеешь устроиться так, чтобы в воскресенье утром поваляться в постели, - значит, ты не достоин своих нашивок!"

Но сколько я ни раскидывал мозгами, я ничего не мог придумать. Командовал нашим полком старик Рейд. Мы ему дали прозвище Скользкий Билль - уж очень он был хитер, ни на какую удочку его нельзя было поймать! Старую обезьяну ужимками не проведешь!

Как-то раз меня вызвали в канцелярию насчет какой-то бумажонки. На стене висела табличка, я к ней присмотрелся поближе. Аккуратная такая табличка:

"Распределение нижних чинов по вероисповеданиям". Англикан столько-то; пресвитерианцев - столько-то; католиков - столько-то. Но на цифры мне наплевать. А заинтересовала меня вот какая графа: веслеянцев [веслеянцы - сторонники учения Джона Уэсли (Веслея; 1703-1791), который вместе со своим братом Чарлзом основал секту методистов, то есть верующих, ставящих своей целью последовательное, методичное (отсюда и название методисты) соблюдение всех предписаний религии] - не имеется.

И тут-то меня осенило.

Веслеянцев не имеется... значит, нет унтер-офицера веслеянца, чтобы водить в церковь нижнего чина веслеянца, если бы такой нашелся. Да по всей вероятности в нашем глухом ирландском городишке и священника-веслеянца нет. Значит, можно будет по воскресеньям нежиться в постели. В крайнем случае, если даже у веслеянцев и окажется церковь, меня ведь туда будут посылать одного. Ну, а отряду, состоящему из одного человека, нетрудно маневрировать. Стать веслеянцем! Вот в чем спасение!

Одно только соображение меня смущало: я не имел понятия о том, что это за мудреное вероисповедание. Я не святоша, но я добрый христианин, и мне не хотелось свалять дурака... А кроме того, военному человеку, вероятно, не так-то легко позволяют менять религию. Придется, наверно, пойти к самому Биллю, а со стариком надо держать ухо востро. Ему врать надо умеючи.

Справляться о веслеянцах у товарищей я не решался. Этим я мог обратить на себя внимание и испортить всю музыку. Но у меня в городе была подружка, она зналась с людьми образованными, вот я и поручил ей все разведать.

Она мне добыла все нужные сведения: вероисповедание оказалось самое что ни на есть приличное, вполне для меня подходящее. Вы-то, господин лейтенант, конечно, знаете, кто такой Веслей. Толковый был парень! Он считал, что епископы и священники того времени нарушали евангельские заветы; он проповедовал возврат к бедности, к смирению, кротость по отношению к ближнему! Вы сами понимаете, что англиканской церкви это пришлось не по вкусу. В общем, религия оказалась очень благопристойная, и то, что порядочный человек, вроде меня, увлекся ею, никого не должно было удивить.

Так я сам себя шпиговал и подзуживал этим Веслеем, пока не почувствовал, что беседа с Биллем меня уже не страшит. Я пошел к фельдфебелю и заявил, что мне нужно повидать полковника.

- По какому поводу?

- По личному делу, сэр.

Ему смерть как хотелось выведать, что мне нужно от полковника, но мне, для того чтобы дело выгорело, надо было застать Билля врасплох, и я не выдал фельдфебелю плана своего наступления. Полковник встретил меня довольно приветливо.

- У вас какая-нибудь претензия, Броммит?

- Нет, сэр, я всем доволен. Но я пришел доложить вам, что хочу перейти в другое вероисповедание. Я видел, что мне удалось ошарашить Билля.

- Перейти в другое вероисповедание? Это что еще за новости? Слыхали вы когда-нибудь нечто подобное, фельдфебель? А сейчас вы какого вероисповедания?

- Англиканского, господин полковник, но впредь я хотел бы числиться веслеянцем.

- Да кто вам втемяшил эту чепуху? Может быть, пастор чем-нибудь вас обидел? Что случилось?

- О, нет, господин полковник! Отнюдь нет, пастор Моррисон очень внимателен ко мне. Не в этом дело. Я просто перестал верить в догматы англиканской церкви - вот и все.

- Перестали верить... чему верить? Что вы понимаете в догматах?

- Многое, господин полковник. Вот, например, насчет епископов. Я не одобряю их образа жизни...

- Черт возьми! Вы слышите, фельдфебель? Он не одобряет образа жизни епископов! А где вы имели случай наблюдать их образ жизни, Броммит?

- Веслей был необыкновенный человек, господин полковник. Он...

И тут я начал без передышки выкладывать ему все то, что моя подружка разнюхала в городе. Вы понимаете, что через пять минут ему все это осточертело. А между тем у него был только один способ заткнуть мне глотку: согласиться на мою просьбу. Ему не к чему было придраться: я слишком много думал, меня мучили сомнения. Но нельзя же наказывать человека за то, что он слишком много думает. Старик знал устав не хуже моего. Он сразу понял, что остается делать, и сказал:

- Ладно. В конце концов это ваше дело. Фельдфебель! Внесите его в графу веслеянцев. Броммит! Вы явитесь в канцелярию в пятницу вечером. Я переговорю с веслеянским священником, условлюсь с ним насчет посещения вами церкви. Вы знаете, где он живет?

- Нет, господин полковник, не знаю.

- Странно... Странно... Ну, это не беда, я его разыщу. Итак, до пятницы...

Проклятый Билль! Недаром старикан прослужил столько лет. В пятницу вечером он заявил мне:

- Ну вот, все улажено. Я говорил с веслеянским священником, преподобным Шортом. Достойнейший человек! Мы условились, что вы будете ходить по воскресеньям к обедне и ко всенощной, к девяти часам утра и к шести часам вечера... Да, два раза в день. Веслеянство - суровая религия. Если вам случится пропустить службу, преподобный Шорт уведомит меня об этом, а я тогда приму соответствующие меры. Впрочем, мне незачем говорить вам это. Если человек в тридцать лет решается перейти в другое вероисповедание значит, он будет усердно посещать церковь.

Да, недаром он носил прозвище Скользкий Билль! В следующее воскресенье я отправился в веслеянскую церковь. Преподобный Шорт был тощий, долговязый старик, лицо у него было презлющее. Он нам произнес грозную проповедь о том, что мы должны коренным образом изменить нашу жизнь, говорил обо всем том, от чего нам следует отказаться в этом мире, и о пылающем костре, который ждет нас на том свете, если мы не последуем его советам. После службы он подошел ко мне и попросил меня подождать, пока прихожане разойдутся. И до двенадцати часов он меня изводил наставлениями насчет обязанностей, которые на меня налагает моя новая религия, насчет книг, которые мне следует читать, насчет людей, с которыми мне следует водиться. Я вышел из церкви совершенно обалделый, а ведь мне предстояло вернуться туда к вечерне.