Сомерсет Моэм - Генри Филдинг и Том Джонс

Моэм Сомерсет

Генри Филдинг и 'Том Джонс'

Уильям Сомерсет Моэм

ГЕНРИ ФИЛДИНГ И "ТОМ ДЖОНС"

М. Лорие, перевод

I

Писать о Генри Филдинге как о человеке трудно потому, что о нем очень мало известно. Артур Мерфи[1], который опубликовал его краткую биографию как вступление к сборнику его сочинений в 1762 году, всего через восемь лет после его смерти, если и был с ним лично знаком, так только в его последние годы, а материала у него было так мало, что с целью как-то заполнить 80 страниц своего эссе он пускается в длинные, скучные отступления. Фактов он почти не приводит, а позднейшие исследования показали, что приведены они порой неточно. Последним о Филдинге серьезно писал Хоумз Дадден, ректор колледжа Пемброк. Два толстых тома его труда - это памятник старательности и трудолюбию. Он живо обрисовал политическую обстановку того времени и яркими штрихами изложил плачевную авантюру Молодого претендента[2] в 1745 году, тем добавив красок, глубины и основательности пестрой карьере своего героя. Кажется, нет ничего такого, что можно бы сказать о Генри Филдинге и чего уважаемый ректор колледжа Пемброк не сказал бы.

Филдинг был отпрыском старинного дворянского рода. Его отец, армейский офицер, дослужившийся до генерала, был третьим сыном Джона Филдинга, каноника Солсберийского собора, а тот был пятым сыном графа Десмонда. Десмонды были младшей ветвью Денби, тешившей себя мыслью, что произошли от Габсбургов[3]. Гиббон, тот самый Гиббон, что написал "Упадок и разрушение", сказал в своей автобиографии: "Потомки Карла V могут отрекаться от своих английских родичей, но романтика "Тома Джонса", этой упоительной картины человеческих нравов, переживет Эскуриал[4] и императорский герб австрийской династии". Это удачнейшая фраза, и очень жаль, что притязания благородных лордов на поверку оказались беспочвенными. Они писали свою фамилию "Фелдинг", а я где-то читал, что тогдашний граф спросил однажды Филдинга, как это могло случиться, на что получил ответ: "Могу предположить одно, милорд, что причина простая: моя ветвь нашей семьи научилась писать грамотно раньше, нежели ваша".

Отец Филдинга пошел в армию и служил в войсках Мальборо "с великой храбростью и доброй славой". Он женился на Саре, дочери сэра Генри Гулда, судьи в суде Королевской скамьи; и в его поместье Шарпем-Парк близ Гластонбери в 1707 году и родился наш автор. Спустя три года Филдинги, у которых к тому времени родились и две дочери, переехали в Ист-Стур в Дорсетшире, и там, в доме, который судья завещал дочери, родились еще три девочки и один мальчик. Миссис Филдинг умерла в 1718 году, а Генри в следующем году отбыл в Итон. Здесь у него завязалась дружба с несколькими достойными юношами, и если он, вопреки утверждению Артура Мерфи, не покинул Итон "с отличным знанием древнегреческих авторов и вполне овладев латинскими классиками", то безусловно полюбил заниматься классической литературой. Много позже, больной и без денег, он наслаждался, читая "Утешение"[5] Цицерона, а садясь на корабль, увозивший его, умирающего, в Лиссабон, взял с собой томик Платона.

После Итона он не отправился ни в один из университетов, но прожил некоторое время в Солсбери, у своей бабки леди Гулд, чей муж-судья к тому времени умер. Там, как сообщает д-р Дадден, он читал кое-что из юридической литературы и множество разных книг. Внешне Филдинг был молодец хоть куда рост шесть с лишним футов, сильный, подвижный, с глубоко сидящими темными глазами, римским носом, короткой верхней губой, кривящейся в иронической усмешке, и упрямым, выдающимся вперед подбородком. Волосы у него были темные, вьющиеся, зубы белые, ровные. В 18 лет уже можно было сказать, каков он будет. Одно время он жил в Лайм-Риджисе с доверенным слугой, готовым "поколотить, искалечить или убить" ради своего господина, и здесь он влюбился в мисс Сару Эндрюс, чье внушительное приданое хорошо дополняло ее красоту, и составил план, как увезти ее - если потребуется и силой - и жениться на ней. План его был раскрыт, и девицу поспешили услать от греха подальше и выдать за более подходящего кандидата. Сколько известно, следующие два или три года он прожил в Лондоне на деньги бабки, предаваясь столичным утехам прилежно, как всякий молодой человек со связями, чья внешность и манеры тому содействуют. В 1728 году, стараниями его кузины леди Мэри Уортли-Монтегю и с помощью очаровательной, но не сверхцеломудренной актрисы Энн Олдфилд, одну из пьес Филдинга поставил Колли Сиббер[6] в Друри-Лейн. Называлась она "Любовь в нескольких масках" и прошла четыре раза. Вскоре после этого он поступил в Лейденский университет и отец положил ему на ученье двести фунтов в год. Но затем отец женился вторично и либо не мог, либо не захотел платить ему обещанное пособие, и примерно через год Филдинг был вынужден возвратиться в Англию. Дела его были так плохи, что ему, как он выразился с присущим ему легкомыслием, оставался единственный выбор: стать либо наемным писакой, либо наемным кучером.

Остин Добсон[7], автор его биографии в серии "Английские литераторы", говорит, что как по врожденным склонностям, так и по обстоятельствам жизни путь его вел на сцену. У него был боевой дух, юмор, острая наблюдательность, все, необходимое драматургу, а сверх того изобретательность и чутье конструкции. "Врожденные склонности", о которых говорит Остин Добсон, означают, очень возможно, что был у него и талант перевоплощения, без которого драматургу тоже трудно обойтись, а писание пьес стало для него легким способом быстро заработать немного денег. Что касается "жизненных обстоятельств" - это деликатный способ выразить ту мысль, что он был хорош собой, мужчина с головы до пят, и пленил воображение популярной актрисы.

Угодить премьерше - это во все времена был для молодого драматурга лучший способ увидеть свою пьесу на сцене. От 1729 до 1737 года Филдинг сочинил или переделал 26 пьес, из которых три встретили восторженный прием, а одна даже рассмешила Свифта, который сказал, что, сколько помнит, смеялся в театре всего два раза. С чистой комедией дело у Филдинга как будто не ладилось, самые большие успехи ждали его в жанре, который, сколько мне известно, он сам и изобрел - в представлениях, включающих много танцев и песен, короткие злободневные скетчи, пародии, намеки на известных лиц, короче - нечто весьма похожее на ревю, столь популярное в наши дни. По выражению Артура Мерфи, фарсы Филдинга сочинялись за два или три утра, "с такой легкостью он их писал". Д-р Дадден считает это преувеличением. Я с ним не согласен. Некоторые из этих пьес были очень короткие, и я сам слышал о легких комедиях, которые писались за один уик-энд, что вовсе не пошло им в ущерб. Последние две пьесы, написанные Филдингом, были направлены против политической коррупции его времени, и критика его была достаточно действенной, чтобы заставить министерство провести закон о цензуре, обязывающий хозяина театра получать на постановку всякой пьесы разрешение лорда-камергера. Этот закон до сих пор отравляет жизнь английским драматургам. Позже Филдинг лишь изредка писал для сцены, а если и писал, то, надо полагать, потому, что с деньгами приходилось особенно туго.

Я не хочу притворяться, что читал его пьесы, но я их просматривал, кое-где прочитал сцену, и диалог показался мне естественным и бойким. Самый забавный кусочек, который мне запомнился, - в описании одной из участниц спектакля, список которых Филдинг, как тогда было принято, дает перед текстом в перечне действующих лиц "Мальчик-с-пальчик Великого": "...женщина, совершенно безгрешная, если не считать, что немного увлекается выпивкой".

Рассуждать о пьесах Филдинга принято немного свысока, и никто бы не стал их вспоминать, если б их написал не автор "Тома Джонса". Им безусловно недостает той литературной отделки, какая есть, например, в пьесах Конгрива и какую хотел бы найти в них критик, читающий их у себя в библиотеке двести лет спустя. Но пьесы пишутся не для чтения, а для постановки на сцене, и хотя литературная отделка никогда не мешает, не она делает их хорошими; а может (что часто и случается) сделать их менее сценичными. Те достоинства, что были в пьесах Филдинга, они теперь утеряли, ибо драма в большой мере зависит от злободневности, а потому эфемерна - почти так, как газета; но какое-то достоинство в них несомненно было, ибо ни желание молодого человека писать пьесы, ни нажим любимицы-актрисы не заставит руководителей театра ставить одну пьесу за другой, если они не нравятся публике. Публика в этом деле высший судья. Если руководитель театра не разбирается в ее вкусах, он обанкротится. Пьесы Филдинга обладали хотя бы тем достоинством, что публика любила их смотреть. "Мальчик-с-пальчик Великий" шел "свыше сорока вечеров", а "Пасквин" 60 вечеров, как в свое время прошла "Опера нищего". Сам он относился к публике без особого почтения. "Когда он брался написать пьесу или фарс, - говорит Мерфи, - многие из ныне живущих его друзей еще помнят, как он не слишком рано уходил домой из таверны, а наутро приносил актерам сцену, написанную на бумаге, в которую до этого заворачивал табак, свое любимое зелье". Во время репетиций комедии под названием "День свадьбы" Гаррик[8], игравший в ней, возражал против одной сцены и советовал Филдингу изъять ее. "Нет, черт возьми, - сказал Филдинг, - если сцена нехороша, публика сама это почувствует". Сцену сыграли, публика шумно выразила свое неодобрение, и Гаррик удалился в артистическое фойе, где автор сидел, похваливая себя за талант и угощаясь бутылкой шампанского. Он успел выпить уже много и, подмигнув актеру, вопросил: "Что там случилось, Гаррик? Почему они свистят?"