Джером Сэлинджер - Элейн

Сэлинджер Джером

Элейн

Джером Дейвид Сэлинджер

Элейн

Перевод на русский язык. Л.Володарская, 1996.

Была великолепная июньская суббота, когда помощник часовщика Деннис Куни отвлек внимание толпы от блошиного цирка, упав замертво недалеко от Сорок третьей улицы и Бродвея. У него остались жена, Эвелин Куни, и дочь, Элейн, шести лет, которая выиграла уже два детских конкурса красоты, один - в три года и второй в пять лет, уступив лишь мисс Зельде "Зайке" Кракауэр со Стейтен-Айленда, когда ей было четыре года. Куни оставил жене немного денег, впрочем, вполне достаточно, чтобы она забрала свою мать, вдовую миссис Гувер, из Гранд Рэпидс, штат Мичиган, где та подрабатывала кассиршей в кафетерии, и они втроем удобно устроились в Бронксе. Управляющего домом, в который переехала миссис Куни с матерью и дочерью, звали мистер Фридлендер. За несколько лет до этого мистер Фридлендер служил управляющим в доме, где "взяли" Блуми Блумберга. Фридлендер информировал миссис Куни, что по виду Блуми был не страшнее миссис Куни или кого-нибудь еще. Кроме того, он сказал, что Блуми звал его не иначе, как Морг, а он Блуми - Блуми.

- Я, помню, много читала об этом, - восторженно поддержала разговор миссис Куни. - Я хочу сказать, я помню, что много читала об этом.

Фридлендер одобрительно кивнул.

- Да, это было известное дело. - Он обвел взглядом гостиную миссис Куни. - А где миссис Бойл? - спросил он. - Что-то я не вижу ее в последнее время.

- Кого?

- Миссис... Вашу матушку.

- А, миссис Гувер. Моя мама - миссис Гувер. Уж я-то знаю. Когда-то это была и моя фамилия.

И миссис Куни от души расхохоталась.

Фридлендер тоже посмеялся с ней вместе. [96]

- А я как ее назвал? - спросил он. - Бойл, да? Здесь раньше жила миссис Бойл. Вот почему. Гувер. Значит, она Гувер, да? Я запомню.

- Ее нет, - сказала миссис Куни.

- Вот как.

- Правда, ужасно? Она часами не бывает дома, и мне все время кажется, что ее переехал грузовик или мало ли что бывает в ее возрасте.

- Увы, - сочувственно произнес Фридлендер. - не хотите сигарету?

В возрасте семи лет маленькую Элейн отправили в школу No 332 в Бронксе, где она прошла новейшее и научнейшее тестирование и была записана в класс 1-А-4, в котором оказалось сорок четыре ученика "с замедленным развитием". Каждый день миссис Куни или ее мать, миссис Гувер, отводили девочку в школу и забирали обратно. Обычно отводила ее миссис Гувер и забирала днем миссис Куни. По крайней мере, четыре раза в неделю миссис Куни ходила в кино, обыкновенно на вечерний сеанс, поэтому на другой день она вставала поздно. Иногда из-за непредвиденных обстоятельств миссис Куни не успевала за дочерью, и девочка привычно ждала не меньше часа у второго выхода, пока за ней не приходила, тяжело передвигая ноги, рассерженная бабушка. Будь то по дороге в школу или из школы, беседы Элейн и ее бабушки никогда не поднимались до того высочайшего уровня взаимоотношений, который называется дружбой между поколениями.

- Не потеряй опять завтрак.

- Что, бабушка?

- Не потеряй завтрак.

- Опять арахисовое масло?

- Что опять?

- Арахисовое масло.

- Не знаю. Мама готовила завтрак. Подтяни трусики.

Их разговор всегда был таким же варикозным и малоприятным, как нош миссис Гувер- А девочка как будто ничего не замечала. У нее был вид счастливого ребенка. И она все время улыбалась. И смеялась над тем, что вовсе не было смешно. Казалось, ей безразлично, что мать одевает ее в отвратительно тусклые и дешевые платья. Казалось, она вовсе не была несчастливой. Но когда она училась уже в четвертом классе, ее учительница, высокая и изящная, но с некрасивыми ногами, мисс Элмендорф, посчитала необходимым поговорить о ней с начальницей. [97]

- Мисс Каллахан? Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

- Ну, конечно! - сказала мисс Каллахан. - Заходите, дорогая!

Юная мисс Элмендорф закрыла за собой дверь.

- Я бы хотела поговорить с вами об Элейн Куни...

- Куни. Куни. А! Это та самая прелестная девочка, - восторженно произнесла мисс Каллахан. - Садитесь, дорогая.

- Благодарю вас... Мисс Каллахан, я думаю, ее надо перевести на класс младше. Ей трудно учиться. Она не знает грамматики, не умеет считать. А слушать, как она читает, просто мука.

- Ах! - воскликнула мисс Каллахан. - Дин, дон, дел!

- Она прелестная девочка, - продолжала мисс Эдмендорф. - Самая красивая из всех, кого я знаю. Ну, просто вылитая Рапунцель.

- Кто? - довольно резко переспросила мисс Каллахан.

- Рапунцель, - повторила мисс Элмендорф. - Рапунцель, Рапунцель, спусти вниз свои золотые косы. Помните, как сказочный принц по косам Рапунцель влез в башню замка?

- Ах, да, - только и проговорила мисс Каллахан.

Она взяла в свои тонкие бесполые пальцы карандаш, и мисс Элмендорф пожалела, что заговорила о какой-то неизвестной Рапунцель.

- Мне кажется, - сказала мисс Элмендорф, - ей будет полегче, если мы переведем ее в другой класс.

- Ну и что?! В другой класс она пойдет, она пойдет, она пойдет, пропела мисс Каллахан, по-мужски вставая из-за стола.

Мисс Каллахан сказала свое слово, но когда вечером мисс Элмендорф обедала в одиночестве в кафетерии "Бикфорд", она поняла, что не может просто так перевести малышку, эту Рапунцель, в другой класс, не поговорив с ней. Ей хотелось сначала разочароваться в девочке, а потом уже перевести ее в младший класс. Поэтому на другой день она задержала Элейн, чтобы разочароваться в ней.

- Элейн, дорогая, - сказала она, - я хочу завтра послать твой дневник в класс 4-А-4. Поучись там немножко. Там, я думаю, нам будет полегче. Ты понимаешь меня, правда? Стой спокойно.

- Я учусь в 4-Б-4, - ответила Элейн.

Что этой мисс Элмендорф надо?

- Правильно, дорогая, я знаю. Но мы попробуем немножко поучиться в 4-А-4. Так нам будет полегче. Ты получше все запомнишь, и когда начнется следующий семестр, 4-Б-4 нам с тобой хлопот не доставит. [98]

- Я учусь в 4-Б-4, - сказала Элейн. - Я учусь в 4-Б-4.

Глупая девочка, подумала мисс Элмендорф. Глупая. Совсем неумная. И платье на ней, уродливее не бывает. Вот я смотрю в удивительные синие глаза, а в них ничего нет, совершенно ничего. И все-таки она Рапунцель. Она красавица. Самая потрясающая, самая длинноногая, золотоволосая, пунцовогубая, очаровательноносая, гладкокожая девочка, какую я только видела в своей жизни.

- Мы попробуем, ладно, Элейн? - с отчаянием проговорила мисс Элмендорф. - Мы посмотрим, как это будет, ладно? Стой спокойно, дорогая.

- Да, мисс Элламдорф, - протянула в нос Элейн.

Чтобы закончить восемь классов, Элейн понадобилось девять с половиной лет. Когда она в первый раз пошла в школу, ей исполнилось семь лет, когда же она закончила ее, ей было шестнадцать.

На выпускной вечер она единственная пришла с накрашенными губами, не считая итальянки Терезы Торрини, которой уже исполнилось восемнадцать и которая была матерью незаконного ребенка от таксиста Хьюго Мунстера. Двенадцатилетняя Филлис Джексон произнесла на выпускном вечере прощальную речь. Милдред Хорганд, тоже двенадцатилетняя, сыграла на скрипке "Элегию" и "Когда в долину к вам другой придет певец". Тринадцатилетняя Линдсей Фойрштейн прочитала наизусть "Ганга Дин" и "Бродил, как тучка, одинок". Тельма Аккерман, которой было тринадцать с половиной лет, исполнила сложный чечеточный номер, совсем как Эдди Кантор или Рэд Скелтон. ДРутие имена тоже были напечатаны в настоящей концертной программке: Бабе Вассерман - рояль, Долорес Стровак - птичьи голоса, Мэри Фрэнсис Лиланд - собственное эссе "Что для меня Америка". Всем этим девочкам исполнилось не больше тринадцати, а Долорес Стровак, умевшей имитировать голоса тридцати шести разных птиц, всего одиннадцать.

За сольными выступлениями последовала инсценировка под названием "Происхождение демократии", в которой приняли участие, все выпускницы.

Элейн Куни досталась в ней роль Статуи Свободы. Это была единственная роль без слов. От Элейн требовалось простоять с поднятой рукой минут пятьдесят, причем в этой руке она должна была держать тяжелый свинцовый, выкрашенный бронзой, факел, придуманный и сделанный старшим братом Марджори Британца, молодым врачом, которого звали Феликс. Элейн его не уронила ни разу. Она выдержала тяжесть свинца [99] и нечто более весомое - бремя ответственности. Она не показала виду, как ей тяжело. Она даже ни разу не почесала у свою золотоволосую головку, на которой легко и плотно сидела картонная корона. Она и не пошевелилась ни разу.

Дважды во время представления "Происхождения демократии" левая ножка Элейн, неправдоподобно маленькая для ее роста, сурово претерпела от неловкости Эстеллы Липшущ и Марджорй Британца, но Элейн не поморщилась ни в первый, ни во второй раз. Она только немножко побледнела.

После торжеств в школе Элейн отправилась с матерью, бабушкой и мистером Фридлендером ("управляющим") в ближайший кинотеатр посмотреть фильм, о котором ее мать мечтала целую неделю. Элейн безудержно радовалась празднику, а третьесортный мультик привел ее в экстаз. Она даже посинела, хохоча над Микки-Маусом, и в ее огромных глазах появились восторженные слезы. Миссис Гувер пришлось стукнуть ее по прелестной спинке и прекратить истерику, напомнив, что она сидит в кино и плакать совершенно не о чем. Весь сеанс мистер Фридлендер прижимался к ней коленкой, но Элейн и не подумала отодвинуться, не усмотрев в этом ничего необычного. В свои шестнадцать лет она уже достаточно физически развилась, чтобы ей нравились или не нравились мужские прикосновения в темноте, но она совершенно не умела совмещать секс и Микки-Мауса. Или Микки, или все остальное.