Пэлем Вудхауз - Мой малыш

Вудхауз Пэлем Грэнвил

Мой малыш

Пэлем Грэнвил Вудхауз

МОЙ МАЛЫШ

Перевод Н.Трауберг

Трутни спорили о том, имел ли Бинго нравственное право притащить своего младенца в клуб и поить его молоком прямо в курилке. Трутень с темными кругами под моноклем и под невооруженным глазом полагал, что после тяжелой ночи такие зрелища опасны. Другой, помилосердней, возразил, что Литтлу-сыну все равно придется когда-то вступать в клуб, и лучше его подготовить. Третий считал, что надо предупреждать заранее, ручаясь при этом за сохранность шляп, пальто и зонтиков.

- Очень уж у него подозрительный вид, - пояснил он. - Что называется, преступная внешность. Вылитый Эдвард Робинсон.

Четвертый Трутень, всегда все знавший, сумел пролить свет на эту тайну.

- Да, - сказал он, - Алджернон Обри - не подарок, но Бинго уверяет, что он совершенно безопасен. Визит в наш клуб - знак благодарности. Если бы не этот младенец, еще одна семейная драма буквально потрясла бы мир.

Когда брак Бинго Литтла с Рози М. Бэнкс был благословлен потомством и Алджернон Обри появился на лондонской сцене, отец его (сказал Трутень) откликнулся так, как откликнулись бы и вы. Знакомясь с младенцем, он произнес: "Ой" - и долго не мог прийти в себя.

Отеческая любовь продержалась лишь потому, что у Бинго было изображение его самого в том же возрасте, и выглядел он примерно как разбитое яйцо. Отсюда он вывел, что и такой ребенок может постепенно превратиться в изящного бульвардье с тонкими чертами лица.

Тем не менее, обнаружив, что в очередных бегах участвует лошадь по кличке Страшила, он с горя поставил на нее десять фунтов. Склонный к суеверию, он подумал, не для того ли послан в мир этот младенец.

Лошадь проиграла. Десятка, брошенная к ее копытам. была последней, а это означало, что надо месяц обходиться без коктейлей, сигарет и всех тех излишеств, которые тонкой натуре важнее, чем хлеб насущный.

Просить у жены не стоило. Уезжая на курорт, где мать принимала морские ванны, Рози недвусмысленно приказала на бегах не играть. Значит, деньги следовало добыть из другого источника. Как всегда в таких случаях, мысли злосчастного мужа обратились к Пуффи Проссеру. Тот был прижимист, но с недавних пор как-то подобрел. Заглянув в ту комнату, где Трутни писали письма, Бинго увидел, что домашний миллионер слагает стихи. Во всяком случае, он спросил, что рифмуется со словами "синие глаза", и поговорил о радостях семейной жизни.

Отсюда Бинго вывел, что его настигла любовь, а влюбленные добры. Он смело пошел к нему на Парк-Лейн и встретил его у самого дома.

- Привет! - сказал он. - Пип-пип! Ты не смог бы...

Опыт единственного Трутня, обладавшего деньгами, наделил Пуффи шестым чувством. Можно предположить, что он обрел дар провидения. Не дожидаясь конца фразы, он отскочил, словно антилопа, почуявшая тигра, а там - помахал рукою из такси.

Услышав, что несчастный богач сказал шоферу: "В "Савой", Бинго пошел туда же и застал там Пуффи с барышней. Она оказалась знакомой, что дало возможность подсесть к их столику.

Сперва Бинго не заметил, но позже - ощутил, что Пуффи обошелся бы и без него. Царила, скажем так, напряженность. Нет, сам он болтал, и девица болтала, а вот Пуффи был какой-то скованный, рассеянный, мрачный. Он ерзал на стуле и барабанил пальцами по столу.

После кофе девица сообщила, что спешит на вокзал, поскольку едет к кому-то в Кент, а Пуффи повеселел, заметив при этом, что охотно ее проводит. Но Бинго не бросил его и, когда поезд ушел, сказал ему:

- Вот что, Пуффи! Ты мне не поможешь...

Еще не окончив этой речи, он заметил, что у миллионера нехорошо блестят глаза.

- Тебе? - спросил тот. - Интересно, чем? Что тебе надо, мой пластырь? Чего ты хочешь, пиявка?

- Десятку не дашь?

- Нет.

- Ты бы меня спас!

- Именно. А я тебя спасать не хочу. В виде трупа ты мне нравишься больше. Ах, как бы я на нем поплясал!

Бинго удивился:

- Поплясал?

- Да.

У Бинго тоже была гордость.

- Ну, что ж, - заметил он. - Тогда - пип-пип.

Пуффи кликнул такси, и Бинго вернулся к себе в Уимблдон. Вскоре его позвали к телефону. Звонил все тот же Пуффи.

- Помнишь, - осведомился тот, - я говорил, что поплясал бы на твоем трупе?

- Помню.

- Так вот, я подумал...

Бинго понял все. Лучшая, высшая часть души снова одержала победу, миллионера терзает совесть. Он собрался сказать: "Да ладно, ладно!" - когда услышал:

- ...и решил, что надо прибавить: "В альпийских ботинках". Пока.

Мрачный, сломленный человек повесил трубку и пошел пить чай, но тот обратился в полынь, а булочки - в пепел. Когда он думал о том, не прибегнуть ли к крайнему средству - не попросить ли денег у жены, принесли вечернюю почту. Он вскрыл конверт. Оттуда выпали десять фунтов.

"Вкладываю 10 ф., - писала Рози, - чтобы ты открыл для Алджи счет. Представляешь, какая прелесть? Свой счет, своя чековая книжечка..."

Если бы мускулистый мул лягнул Бинго в лоб, он страдал бы больше, но ненамного. Письмо выпало из его рук. Проект ему не нравился. Он полагал, что деньги надо распределять по справедливости и уж ни в коем случае не давать их впечатлительному младенцу, запуская в его сознание капиталистические идеи. Дашь младенцу 10 ф., думал он, и мигом обретешь еще одного поборника отжившей системы.

Взгляды его были так тверды, что он прикинул, не написать ли жене: да, письмо пришло, но денег там нет: видимо, она не вложила. Но эту мысль он отверг, сообразив, что автор книг о нынешних девушках умнее, чем надо бы.

Управившись с чаем и булочками, он уложил сына в коляску и вывез погулять. Молодые отцы часто считают, что это унизительно, но Бинго к их числу не принадлежал. Мало того, он любил такие прогулки.

Однако на сей раз все портила та печаль, в которую его поверг вид младенца, тихо сосущего палец. Прежде он принимал без споров, что беседовать с ним нельзя. Посвистишь, почмокаешь, он - погукает, и на том спасибо. Теперь ему казалось, что их разделяет пропасть, через которую не перелетят никакие чмоканья.

Вот - он, без гроша в кармане, вот - богатый младенец. Если бы тот хоть что-то кумекал, можно было бы у него занять. Просто замороженный вклад какой-то. Вещь неприятная!

Погруженный в эти мысли, он не сразу заметил, что кто-то его окликает. Заметив же, взглянул - и увидел, что человек в котелке катит коляску с пренеприятнейшим младенцем.

- Здравствуйте, мистер Литтл, - сказал он, и Бинго понял, что это букмекер Чарли Пиклет, принимавший участие в недавних делах со Страшилой. До сих пор он видел его только на бегах, где (несомненно, из самых благородных побуждений) котелок заменяла белая панама, а потому - не сразу узнал.

- Здравствуйте, мистер Пиклет, - сказал Бинго. - Не знал, что вы живете в наших краях. Это ваш ребенок?

- Да, - отвечал букмекер, бросив взгляд на коляску и заморгав, словно рыцарь, который увидел дракона.

- Тюпу-тюпу, - заметил Бинго.

- В каком смысле? - спросил мистер Пиклет.

- Это я младенцу, - объяснил Бинго. - Очень миленький.

- Миленький?

- Ну, - сказал честный Бинго, - не Роберт Тейлор или, допустим. Кэрол Ломбард, но уж получше моего.

- По-луч-ше?!

- Конечно. Хотя бы похож на человека.

- Ничего подобного. Скорее уж ваш похож.

- Мой?!

- В определенной мере.

- Господи, чушь какая!

- Чушь? - удивился Пиклет. - Ладно, заключим пари. Пять к одному, что моя Арабелла уродливей всех в Лондоне.

Бинго вздрогнул:

- Ставлю десятку!

- Идет. Где она?

Бинго на секунду заколебался, но тут же решил, что недооценивает сына.

- Вот, - сказал он, вынимая купюру и потрескивая ею в воздухе.

- Хорошо, - сказал Пиклет. - Вот - пятьдесят. Судить будет полицейский. Эй, констебль!

Большой приятный полисмен приблизился к ним.

Бинго признал, что лицо у него честное.

- Констебль, - обратился к нему Пиклет, - как по-вашему, какой ребенок страшнее?

Полисмен рассмотрел младенцев.

- Куда им до моего! - сказал он. - Вот это рожа так рожа. А мать считает, он красавец. Смех, да и только!

Молодые отцы ощутили, что он уклоняется от темы.

- Вы про наших скажите, - напомнил Пиклет.

- Ваш в соревнованиях не участвует, - прибавил Бинго.

Полисмен посмотрел снова. Бинго заволновался - неужели сразу не ясно?

- М-да... - сказал судья.

- Дэ-э... - сказал все он же.

Бинго похолодел. Позже он говорил мне, что непременно выиграл бы, если б не стечение обстоятельств. Пока судья колебался, из-за облаков выглянуло солнце, и луч упал на Арабеллу. Та скривилась и тут же, без перерыва, стала пускать пузыри. Полисмен схватил ее за руку.

- По-бе-да! - крикнул он, поднимая вверх ее кулачок. - А вообще-то вы б на моего посмотрели.

Булочки, обратившиеся в пепел, и в подметки не годились котлетам, поданным на обед. Выйдя из комы, Бинго напряженно думал, как бы тут выкрутиться.

Он и Рози очень любили друг друга, но самая сильная любовь едва ли устоит перед таким открытием. Откуда ни взгляни, выходило, что молодой отец поступил ужасно. В самом лучшем случае молодая мать скажет: "Как ты мог?!" - а опыт семейной жизни учит, что слов этих надо избегать.