Интересненько это они придумали - Анастасия Поклад
Эонвэ тем временем отжал свой платочек в камин, подул на шелковое кружево, заставляя его высохнуть, и снова принялся смахивать набежавшие слезы.
- Конечно, - проговорил он. - Мы спасем ваших детей от уготованной им ужасной участи. И не нужно идти со мной на Таникветиль - я сам расскажу все Великим, и они тоже преисполнятся сострадания.
Майтимо с ужасом представил толпу рыдающих валар с кружевными платочками.
- Нет, я пойду с тобой! - всхлипнул Ортхэннэр. - Я не могу оставить тебя одного, ведь я уже покинул Тано, и во второй раз сердце мое разорвется, и звезды мои погаснут, и завянет горькая полынь на вересковых россыпях.
- Ни в коем случае, - запротестовал Эонвэ, вытирая покрасневший нос. - Ты нужен здесь, ведь я понимаю, как тебе нелегко, и какой гнет рока лежит на твоих плечах.
- Позвольте, - подал голос Финдарато, - я пойду на Таникветиль вместо вас обоих!
Разумеется, его тут же принялись отговаривать.
- Да идите вы уже все куда-нибудь из моего дома, - еле слышно пробормотал бывший лорд Химринга, в полной мере унаследовавший от отца ценное противоядие.
Тенька водрузил посреди комнаты медный таз, на котором прибыл фаэрни (на сковородке можно было перемещаться только в одиночку, что куда неудобнее), придирчиво покрутил (без ручки было сложнее ориентироваться) и махнул рукой:
- Ортхэннэр, айда с нами спасать детей! Пореветь под тронами Великих еще успеешь.
- А просто пореветь - вообще всегда, - проворчал Майтимо, первым садясь в таз.
Вскоре к нему присоединились колдун, фаэрни и даже Финдарато.
Две сотых секунды спустя. Другое измерение.
Таз весело громыхнул о черный блестящий каменный пол, создав громогласное эхо. На грани слышимости кто-то заполошно ахнул.
Когда Майтимо обрел способность видеть, то обнаружил, что они оказались в просторной комнате с высокими колоннами, большим окном и широченным подоконником, за которым занимался во всю ширину неба золотой рассвет. По полу шуршала сушеная полынь, у стены стояла кровать, на ней валялась развороченная заплечная сумка, а у кровати, вжавшись в высокую спинку, застыла изумленная тоненькая девушка, по инерции продолжавшая пилить свои тяжелые серебристые локоны маленьким узким кинжальчиком. Ее глаза влажно поблескивали.
- Привет, Элхэ, - жизнерадостно поздоровался Тенька. - А мы к вам в гости! Ну и по делу. У-у, ты этой штукой ничего путного не сотворишь, сейчас, - колдун порылся в собственном мешке и протянул девушке здоровенные ножницы. - Держи, если надо - дарю! Здорово режут, ровно, и не только волосы, а даже стекловолокно!
- Где Тано? - это к девушке подбежал Ортхэннэр и остановился в нерешительности, словно боясь коснуться. - Что с тобой? Почему твои ладони белы и холодны, как безмолвный зимний снег? Почему твои глаза смотрят пеплом и огнем, а в мыслях ветер ломает вересковые пустоши?
- Не во имя Арты, - прошептала Элхэ. - Я сломала аир. Мы клялись, но клятва моя пуста и слова просыпались пеплом на покрывало горя. Сердце мое - в ладонях его, я вижу крушение неба, но больше не боюсь. А что видел ты, фаэрни? Почему пришел сюда и привел за собою чужих? Энгор близко, и ее дыхание на твоих волосах.
- Я видел, как ломались яблони, - по щекам Ортхэннэра лились слезы. - Я видел зарево клинков-не-для-танца, я видел сушь и свет, из которых сложилось изреченное слово жестокости. Я тоже нарушил запрет, бежав за грань разумного, но я снова здесь, чтобы не позволить вам погибнуть.
- Не нам, - Элхэ улыбнулась, и из ее глаз тоже потекли слезы. - Им. Я - остаюсь. Прости меня, простите меня все, но я уйду в огонь и беззвездную тьму - за ним. А впрочем... - она щелкнула по волосам огромными ножницами, и ровно отрезанные пряди легко посыпались на пол, смешиваясь с полынью. - Не прощайте. Не нужно...
- У меня только один вопрос, - проговорил Майтимо, оборачиваясь к спутникам. - Как каждый из этих двоих понимает, что несет другой, и умудряется отвечать в том же духе?
- Я тоже понимаю, - Финдарато вытер лицо мокрым платочком, позаимствованным у Эонвэ.
- Тогда - переводи!
- Элхэ сказала, что Моринготто... в смысле, Тано, велел им уходить, а она не уйдет, потому что любит его. А Ортхэннэр сообщил, что их дела плохи, кое-кто уже погиб, поэтому он рискнул пролезть к нам в измерение, хотя это вроде бы запрещено.
- И всё? - недоверчиво переспросил Майтимо.
- Опуская трагизм положения - всё, - подтвердил Тенька. - Эй, аборигены, а где ваши дети, которых надо спасать?
- И какого блохастого варга вы все время плачете?! - не выдержал Майтимо.
- А что нам еще остается? - Ортхэннэр смахнул очередную слезу. - Изначальные пришли. Мы не хотим войны, и потому вынуждены гибнуть. Полынь...
- Я понял уже, что у вас одна сплошная полынь! Эру, да если бы у меня в Химринге во времена оны кто-нибудь вздумал разводить сырость при моем попустительстве, мы бы ни одного сражения не выиграли! Куда ваш Тано смотрит?! Или он тоже ревет, облокотившись на черный трон?! Сколько можно?!!
- Интересненько сейчас тут будет, - глубокомысленно прокомментировал Тенька.
Майтимо сверкнул на друга глазами. Когда бывший лорд Химринга становился таким, делалось ясно, почему его не сломали годы войны и неудач, и почему, несмотря на всю свою силу воли, он раз за разом, по-семейному упорно, нарушает собственную клятву, надевая кольчугу и беря в руки меч.
- Убрать кружевные платочки! Отставить пораженческие настроения! Больше чтоб я ни слова о полыни не слышал! - Майтимо обвел притихшую публику пронзительным взглядом и остановился на Элхэ, у которой до сих пор острижено было лишь полголовы. Решительно подошел к девушке, взял из ее рук ножницы, в два щелчка обрезал лишнее и вручил инструмент обратно. - Тенька, останься здесь, рядом с тазом. Ортхэннэр, распорядись, чтобы сюда привели всех, кого надо спасти. Элхэ - проводи меня к вашему Тано, Инголдо со мной. Диспозицию уточнять будем!
В дверях они столкнулись с еще одной обитательницей слезного царства. Увидев незнакомцев, она ахнула.
- Элхэ, Ортхэннэр! Что случилось? Нам пора в дорогу, горькое утро занимается светом расплавленного золота, серебристая полынь теряет листья...
Все покосились на Майтимо и инстинктивно втянули головы в плечи.
- Всё в порядке, Аллуа, - проговорила Элхэ, до
