Потомок вандара - Таня Белозерцева
Новая доза нембутала погрузила меня в спасительный сон. Когда я проснулся во второй раз, подо мной ощущалась легкая вибрация.
И та же клетка.
Новый приступ клаустрофобии едва не убил меня, вот уж не думал, что я так боюсь замкнутого пространства. Это все из-за того, что мне некуда было бежать от атаки буйволов в детстве.
Я лежал пластом и ревел, потихоньку сходя с ума…
Меня окатили водой. Я умолк. Два человека озадаченно смотрели на меня.
— Усыпить его, что ли?
— Не надо, и так уже две дозы вкатили.
— Может, голодный?
— Нет, он просто испуган, понимаешь, Рик?
— Ненавижу зоопарки…
— Ничего не поделаешь, зато люди получают возможность увидеть экзотических зверей.
— Людей бы этих… туда.
Тут я опять начал выть. Лежал на брюхе, распластанный и выл: В-ву-у-у! В-ву-у-у!
— О господи! Не могу на это смотреть!.. — простонал жалостливый Рик.
А я выл и вспоминал, как маленьким уворачивался от кошмарных копыт буйвола.
— В-вау-у-у! — вдруг почище меня взвыл Рик. — Я понял, что с ним! Помоги мне, Дэн!
Мужчины открыли клетку, ухватили меня за голову и лапы и волоком вытащили наружу. Ощущение дискомфорта исчезло, и я пришел в себя.
— И что же с ним, а, Рик?
— У него клаустрофобия, Дэн!
— Да брось!..
— Но это правда!
— Тьфу! Ну и как такого в клетку? Назад ведь не повернешь. Мы уже входим в Мозамбикский пролив, потом мыс Игольный, пришвартуемся в Кейптауне, там грузимся углем и водой и держим курс Норд-Вест через Атлантический океан до Карибского моря, пересекаем Панамский канал и вдоль Мексики до Сан-Франциско…
— Угу, не забудь острова Джеймстауна, Вознесения, Сан-Пауло и прочие, к ним надо будет пристать за грузом.
— Так что график… Да и никто не повернет судно назад из-за припадочного льва.
Пока они разговаривали, я постепенно пришел в полный порядок, и теперь лежал и разглядывал их ноги. На Дэне были страшно знакомые ботинки из кожи… Из кожи… крокодила!!!
Я рявкнул и вцепился в ботинок… Хрустнула раздробленная кость.
Дэн дико заорал, Рик не растерялся, схватил ружье и угостил меня ещё одной порцией нембутала.
Ну сколько мне ещё спать?!
Я проснулся в более просторной клетке. Здесь мне хоть и было неуютно, но особого страха она не вызывала.
Подошёл Рик и встал по ту сторону решетки.
— Ну ты людоед! Ты Дэна чуть без ноги не оставил, чудище драное! И вообще, ты ненормальный весь. Загадочный какой-то… Слышишь, Мистери?
Я вяло слушал его голос и мечтал оказаться подальше отсюда, и вообще, я хочу домой…
Мясо я ел только свежее и если был хоть малейший душок, я тут же отказывался от него. Помимо меня везли ещё каких-то зверей, их я не видел, но слышал и обонял.
Вскоре я заметил, что слово «мистери» относится ко мне, и понял, что получил ещё одно имя.
Рик постоянно мозолил мне глаза тем, что торчал возле меня. Но я не думал привыкать, нужен он мне…
И на малейшие его попытки подружиться со мной я отвечал рыком и ударом лапы по решетке.
Путешествие закончилось.
В порту мою клетку прикрепили стальными тросами к башенному крану и оторвали от палубы. Подняли ввысь, внизу проплыл борт корабля “Святая Анна” и наплыл берег Сан-Франциско. С высоты птичьего полета я смотрел на город и сознавал, что моя Кения теперь далеко.
Меня увезли за океан.
И дорога домой заказана навсегда. И там, дома, остались мои мать, Чарли и дети, мой прайд. А ещё там осталось моё имя — Адриан.
Меня поместили в клетку, задная стена которой была глухой, в ней была дверца, через которую можно было уйти в смежное помещение во время уборки клетки. Но я туда не хотел уходить, ни под каким видом.
Там темно и тесно, лазейка узкая, а у меня клаустрофобия!
Меня пытались загнать пиками и вилами, но я упирался. Наконец, применили шланг, и я, спасаясь от колючей ледяной струи, юркнул туда. За мной лязгнула дверца.
Я рухнул на пол. Стены давили на меня, и вспомнился старый кошмар, буйволы, гну, смерть Виллани. И некуда бежать, некуда…
— В-ву-у-у! В-ву-у-у! — я опять лежал пластом и выл. Моё состояние перепугало людей.
Очевидно, я потерял сознание, потому что не помню, как меня вытаскивали. Во всяком случае, очнулся я в клетке.
Сначала меня держали на карантине, потом перевезли и перегнали в другую, выставочную клетку.
— Эй ты, лев! Как поживаешь, приятель?
Я вяло слушал голос дежурного и тосковал по дому.
Мне ужасно не понравилось в зоопарке. Утро начиналось с уборки клетки, потом кормёжка. День протекал морем посетителей, наплыв, отлив, многоликий-безликий океан людей. Вечером кормёжка и уборка.
А ночью начиналась дискотека.
Сначала подавал голос молодой шакал, потом выл волк, затем начинала кашлять пума, ревели тигр и медведи. И наступал час львов. Судя по голосам, нас было трое. Наш рык перекрывал все голоса ночного хора.
Напротив меня через проход сидел леопард. У него были страшные глаза, какие-то безумные, он часами мог ходить по клетке кругами, явно у него тик.
Временами мимо проходил дежурный, проверял, все ли в порядке. Я холодел, когда он шел мимо клетки леопарда, при виде человека у него в глазах разгорался нехороший огонь. И если бы не решетка, этот пятнистый зверь давно бы растерзал человека.
Наш голос клал конец концерту.
Я ложился и предавался тяжким раздумьям, меня лишили не только свободы, но и охоты.
Неужели эти двуногие крокодилы думают, что меня можно просто кормить? А бегать? Я чувствовал, что без охоты, без бега мне никак!
Маленькое, ограниченное пространство клетки начинало проявлять себя с наихудшей стороны. Мои, доселе крепкие лапы утратили свои былые силы и гибкость, то же самое с моими мышцами.
Другим животным, конечно, не лучше, вон как мечется леопард. Нормально себя чувствовали только те, кто родился и вырос в неволе.
Если бы я знал, что попаду в зоопарк, родился бы здесь…
На съемочной площадке
Как я уже говорил, утро начиналось с уборки моей клетки и кормежки, но если подробней…
Дежурному приходилось заходить в клетку в моем присутствии, он остерегался загонять меня в «нору» после моего припадка. И он чувствовал себя неуютно в клетке со львом. А я в свою очередь старался держаться от него подальше. О том, чтобы напасть на уборщика, у меня даже мысли не было. В нем и на нем не было ничего крокодильего, человек и человек.
