Александр Лекаренко - ЛЕГИОН
Эвелина не лгала. Она всегда была честной, чистой и естественной, как кошка или язык пламени, что я по глупости принимал за дерзость и вероломство. Она просто никому, ничего не была должна, ей не было нужды лгать или испытывать чувство вины. Я давно мог бы многому научиться у неё, если бы хватило ума. Но, мой ум был замутнён рассказами матери о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, которые оказались благоглупостью, - девочек вовсе не стоило пропускать вперёд. Мой ум был замутнён наставлениями отца, относительно чести и достоинства настоящего мужчины, которые оказались слюнявой белибердой и не принесли мне ничего, кроме множества унижений и неприятностей в жизни. Эвелине, каким-то образом, удалось избежать загрязнения мозгов, она сохранила свою внутреннюю экологию чистой и осталась без изъяна. Наверное, к этому надо иметь талант, которого у меня не было. Или просто родиться женщиной. Некоторым мужчинам требуются стигматы на руках и в сердце, чтобы впустить истину. Некоторым женщинам хватает дополнительной дырки, которую они имеют от рождения. И я и сестра всегда делали, что хотели, но на ней это не оставило ни малейшей царапины. Жизнь только отгранила её до блеска и сделала острее, как алмаз, которым режут сталь. Да, моя Эвелина пускала мне мою собственную кровь, но этой крови можно было верить.
Вернувшись из своего персонального Сталинграда, я застал сестрицу за очередным «матросиком». На этот раз, им оказался друг моего детства и сокурсник по университету Саша Иванов, - тот самый, чья кашемировая спина увела меня из коридоров конторы.
Теперь Саша торговал растворителями и весьма преуспевал. В то время можно было торговать чем угодно, поскольку предметы торговли сваливались в руки торгашей почти на халяву – из настежь распахнутых закромов Родины. Родины у меня уже не было, я мог торговать только тем, что осталось, - самим собой. Эвелина свела меня с бывшим другом, с которым нас развела жизнь, и я вновь оказался при деле.
Прошу заметить, что это были «дикие 90-е», никакого легального бизнеса тогда не существовало. К финансам у меня способности полностью отсутствовали, при Саше я был чем-то вроде личного самурая: охранял его тело и карман, ездил на «стрелки» и крышевал бизнес от бывших коллег, уже благополучно и незабесплатно забывших, что имели на меня зуб.
Дурные деньги валили валом, мой работодатель и почти родственник жадностью не отличался. После дел наших грешных, мы обычно нажирались с ним, как свиньи, в его офисе.
Однажды, он рассказал мне печальную историю.
Саша был женат и как ни странно, любил жену свирепой любовью самца-собственника, что ничуть не мешало ему содержать Эвелину и приводить в офис проституток, с которыми мы вместе развлекались. Неразменная жена оставалась при этом, - как портрет Пикассо, запертый в швейцарском сейфе. На эту драгоценность покусился негодяй, - Сашин деловой партнёр, он же скрытый конкурент и явный друг семьи. Вместо того, чтобы просто дать ему отмот от дома и по рылу вслед, ревнивец замыслил окончательный Endlosung , - завалить козла. За рога он готов был отдать 25 тысяч баксов, поскольку сам не знал, с какой стороны за них взяться, да и кишка была тонковата. Унюхав моё принципиальное согласие, работодатель включил в эту приятную сумму, ещё одну полезную услугу – спалить бывшую бензоколонку, в трюмах которой, конкурент и компания держали свои растворители.
Должен отметить, что в моей заинтересованности, корысть играла не главную роль. Моими мотивами были почти те же самые, что и при решении идти на войну. Мною двигало нездоровое, как ребячий онанизм, любопытство к насилию, которое так часто эксплуатирует государство в своих войнах и стремление крутнуть «русскую рулетку» - основной мотив всех русских бандитов того времени.
А бывшие интеллигенты, вроде моего бывшего работодателя, всегда склонны ненужно проливать кровь, там, где можно обойтись просто разбитым носом. У них отсутствует понимание грани между виртуальным и реальным. Если можно убить, просто двинув «мышью» и не запачкав рук, - они это делают, не задумываясь. Когда такие лирики лезут в политику, они начинают делать страшные вещи. А Саша, впоследствии, полез. И преуспел. Я полагаю, что именно такие люди и являются Злом в чистом виде, - Злом, которое клянётся на Библии. А вовсе не психопаты, поджигающие церкви.
Голова 10.
С клиентом я управился легко.
В то время, машины ещё держали в гаражах. Гаражи были кооперативными. Кооператив представлял собой скопище шлакоблочных и железных сараев. Охрана состояла из бабки в будке на въезде. Попасть туда можно было через забор или дыру в заборе.
Я просто ждал клиента в щели между гаражей. Когда он вышел из машины, я воткнул ему в затылок кровельный гвоздь, вбитый в обломок доски. Потом уложил на спину. Человек споткнулся в темноте, упал неудачно – на гвоздь. И умер. А я ушёл тем же манером, через забор и меня никто не видел.
А вот с бензоколонкой произошёл обвал.
Бензоколонка была когда-то ведомственной и находилась на территории завода железобетонных конструкций, за забором. Как устроены бензопроводы, я понятия не имел. Поэтому, решил взорвать на хрен, главный объект, - цистерну, врытую в землю. Со взрывчаткой я дела тоже никогда не имел. Меня, конечно, научили в армии, как кидать гранату и всё. Я решил воспользоваться тем, что было знакомо. Прикупил пару ручных гранат, по 25 баксов, за хозяйские деньги. Но, потом понял, что крышку цистерны такими зажигалками не взять. На ней был какой-то хитрый запор, с которым я так и не смог разобраться, разбираться приходилось в темноте. В то время аммонит был легко доступен, я знал, где его взять и недорого – на шахте. Там ещё сидели мои прежние собутыльники, хотя шахты уже стояли, почти все. Я приобрёл восемь палок аммонита по цене двух гранат плюс поллитра. Поллитру распили, остальное я упаковал в канистру, прихватил ещё одну и отправился рыбу глушить. Во второй канистре была вода, через крышку первой я пропустил медный провод, закреплённый на кольцах детонаторов. Провода было метров 70, я полагал, этого хватит, с запасом, а воду залил в бомбу уже примотанную скотчем к крышке цистерны, у меня не было уверенности, что вода не испортит детонаторы гранат.
Потом я залёг за кучу мусора и дёрнул за верёвочку. Ничего не произошло. У меня до последнего момента не было уверенности, что бомба сработает. Но, самопальные бомбы имеют свойство срабатывать, когда дурак думает, что уже пронесло. Кстати, после убийства клиента, у меня был сон, что никакого убийства не произошло, и я очень радовался по этому поводу, во сне. Такие вот, фордыбасы психики.
Вспышку я увидел даже через закрытые веки. Взрыва не услышал, было чувство, как будто по ушам ударили подушкой. Потом все чувства пропали.
Когда я очнулся, всё вокруг пылало. Взрывом меня перевернуло на спину, я видел горящие облака. И ничего не слышал. И не помнил. Где я, что я, что произошло? Память вернулась позже, а сразу я вскочил на ноги и побежал прочь от огня, земля тоже горела.
Наверное, меня вырубило основательно, потому что уже успели подъехать пожарные машины и менты. Я выскочил прямо на пожарную машину, а за ней стояла ментовская. Я сходу не понял, где что, мигалки-то одинаковые. Меня заметили, менты замахали руками и побежали ко мне.
Я только потом понял, какой у меня был видок. Я был весь залит кровью, в плече – разрез, в который можно было два пальца вложить, рубашка вылезла из штанов и задралась, а за поясом у меня был наган на антапке. Но, опасность я понял инстинктивно и побежал в темноту.
Мои ноги знали местность хорошо, я её изучил перед мероприятием. Коллеги запутались, я от них ушёл.
Завод находился на окраине, я долго пробирался через поля и посадки, пока не наткнулся на какую-то развалину. Заполз в неё и вырубился окончательно.
Когда я очнулся, светило солнце. Передо мной было лицо девчонки, которая широко раскрывала рот. Но, я ничего не слышал и показал на свои уши. Слух возвращался ко мне потом два месяца, а тогда я был глух, как пень. Она приблизила губы к моему уху. Я чувствовал её дыхание, но голос доносился, как далёкий щебет птички. Я покачал головой. Она сунула мне в руку бутылку пепси-колы и отступила на шаг.
Я находился в загаженном подвале без окон. Свет падал через пролом в плите перекрытия. В солнечных лучах, на каких-то ящиках, сидели ещё две девчонки, лет по 14.
Это исповедь сатаниста, а не слюнявый роман, поэтому я не буду путаться в подробностях. Короче, это оказались девицы из тех, которым я помогал в своё время, работая опером. Их постоянным местом жительства был интернат для детей с отставанием в умственном развитии. Из интерната они сбегали на панель, для заработка. Интернат находился на окраине, поблизости от него – это разрушенное здание, в которое я заполз. Они приходили туда, чтобы заняться своими делами, требующими уединения, - понюхать клею или нажраться.
