Дружба начинается не со знакомства (СИ) - Таня Белозерцева
Они оказались в самом странном классе. Скорее это был не класс, а что-то среднее между мансардой и старомодной чайной, в комнате, погруженной в красноватый полумрак, теснились примерно двадцать круглых столиков в окружении обитых пестрой тканью кресел и мягких пуфиков. На окнах тяжелые шторы, глухо задернутые, множество пузатых ламп под бордовыми абажурами. Здесь было очень тихо, тепло и душно. В камине горел огонь, тут и там на высоких треногах стояли плошки с дымящимися благовониями, сильно пахло сандалом и индийской корицей. В камине на огне лениво пыхал медный чайник. Круглые стены опоясаны полками со всякой разной всячиной. Перья, хрустальные шары и много-много чашек разных размеров, форм и цветов. Удивленные студенты ошарашенно разглядывали всё это и недоуменно спрашивали сами себя — чему они будут учиться в такой обстановке? Шарлатанству? Прорицателями вроде должны рождаться, а не обучаться. Гадание на руке — это просто гадание, пустое времяпровождение от нечего делать. На ладони что угодно можно прочитать, хватило бы фантазии… Это даже волшебники знали.
Когда появилась учительница, Гарри едва подавил истеричный смех — и вот это будет их учить? Перед ними стояла весьма экстравагантно одетая женщина. На тощей фигуре а-ля “стиральная доска” топорщились множество юбок, одна на другой, с плеч спадали бесчисленные полупрозрачные шали, с шеи свисали нити разных бус, довершали картину художественно растрепанные волосы и огромные, в пол-лица, очки с толстыми диоптриями. Очки окончательно добили Гарри и не только его, из-за них тётка походила на спятившую стрекозу. Голос у неё оказался неземной, взволнованно-нежный с придыханием:
— Добро пожаловать. Как приятно видеть вас, наконец, в вашем физическом облике.
И приглашала она их, как дорогих, долгожданных гостей:
— Садитесь, деточки, садитесь.
Толкаясь, стали рассаживаться: кто в кресло, кто на пуф. Гарри исхитрился сесть с Невиллом и Драко за один столик, и они стали слушать традиционное вступление-ознакомление класса-профессора. Голос Трелони тихо журчал и струился по комнате, тяжелый запах сандала так же тихо душил, всё это вкупе с красным полумраком — усыпляло. Встрепенулся Гарри только тогда, когда профессорша внезапно обратилась к Невиллу и тот сильно вздрогнул от неожиданности:
— Вот вы, не могли бы вы сказать, как себя чувствует ваша бабушка? Здорова?
— Н-надеюсь, — дрожащим голосом ответил Невилл.
— Я бы на вашем месте не была столь уверена, — самодовольно произнесла профессор Трелони. Невилл прерывисто вздохнул. А профессор невозмутимо продолжала: — В этом году мы будем изучать основополагающие методы прорицания. Первый семестр мы…
Дальнейшие её слова заглушил гул в ушах от забурлившей в гневе крови. Гарри сжал кулаки и с ненавистью смотрел на эту… вот же мразь, собака женского пола! Тронула… посмела тронуть самое святое — здоровье бабушки, старенькой, хрупкой бабушки. Судя по сузившимся глазам и закаменевшему лицу Малфоя, ему тоже очень не понравилось это бесцеремонное вмешательство в личное пространство Невилла. Эта тётка явно потеряла берега. Давно. А потом она и вовсе… запела песню о чашках — «ах, мой милый мальчик, прошу тебя, после того как разобьёшь вот эту чашечку, возьми другую, из голубого сервиза. Розовый мне жалко». Гарри аж застыл почище жены Лота: это она о чем? Да как… как она посмела задеть его самое больное место? Как? Ведь битая посуда это, это… Короче, он, Гарри Поттер, боится двух вещей: падающих предметов и разбитой посуды; и эта шарлатанка… в общем, подло это, очень подло — вытягивать урок на страхах учеников. Лаванде Браун вон тоже досталось, Трелониха напророчила ей что-то про пятницу шестнадцатого октября. Вроде как что-то страшное для неё случится в эту самую пятницу.
Задание, так или иначе, пришлось выполнять. Выпили горячий чай и обменялись кружками, Гарри досталась кружка Драко, его — Невиллу, а последняя досталась Драко. Невилл, изучая кружку Гарри, тихо говорил, что он видит, поворачивая её так и эдак:
— Гуща. Так тоже гуща. Ну, вроде крест…
Гарри нехотя принялся листать учебник, заглядывая в кружку Драко, в которой видел всё то же самое — гущу. Ему этот урок определенно не нравится, не нравится ему и учительница. И комната эта, и вообще, весь год как-то странно начинается, непонятно и неприятно. Зэки беглые, дементоры… и учителя, шарлатан и притворщик.
После отбоя в гостиную спустился маленький мальчик, новенький первокурсник. Нерешительно потоптавшись, он подошел к Гарри и едва слышно, робко-робко прошептал:
— Привет. У тебя не найдется яблочка? Для Ганимеда, он проголодался, а я совсем забыл про него.
— Найдется! — Гарри улыбнулся. — Как тебя зовут?
— Мартин.
— Отлично, Мартин. Я Гарри. А кто такой Ганимед?
— Черепашка моя. То есть черепах, он мальчик.
— Потрясающе! Тащи его сюда, а я сейчас принесу яблоко. Слушай, Мартин, а твой Ганимед не откажется познакомиться с Люси, моей черепахой?
Тридцать восьмая глава. Гиппогрифы не умеют улыбаться
Черепашек решили познакомить в ближайшие выходные. Ганимед понравился Гарри, такой же славный, как и Люси, и, главное, той же породы — средиземноморская или греческая черепаха.
А пока, просмотрев расписание, Гарри заранее затосковал: следующим уроком должен был стать Уход за магическими существами и учить их будет недоучка Хагрид. Ну никакого порядка в этом Хогвартсе! Хоть плачь. Лесник без документов, без должного образования, без аттестата на грамотность собирается преподавать очень сложный предмет. Гарри, страдальчески повздыхав, полез в сумку и вытащил знаменитую книгу, положил перед собой, поглазел на неё и загрустил ещё больше — книгу надо было открыть и прочитать, чтобы знать, с чем придется иметь дело на уроке. С обложки на Гарри злобно смотрели желтые, очень хищные глаза, числом в четыре штуки. Челюсти у неё тоже были, между лохматыми лапами-застежками, страшенные клыки торчали из розовых голых десен. Б-бррр-р-р… Неудивительно, что тётушкам пришлось выпить полпузырька валерьянки, а дяде хлебнуть изрядную порцию коньяка. Эх, бульдогов бы сюда…
В окно кто-то постучался, Гарри глянул и обрадовался, к нему прилетел Мерлин. Торопливо впустив его, Гарри закрыл окно и благодарно погладил пернатого друга по спинке и крыльям. Мерлин довольно прижмурился и слегка потек, растаял, распластался от ласки. Поглаживая Мерлина, Гарри продолжал размышлять о том, как всё-таки подступиться к этой невнятной книге. Ведь она же книга, а значит, её читать надо, вопрос только в том, как с ней поладить?
