Стивен Кинг - Сборник Рассказов

— У меня свои способы, — он снова тихо засмеялся. — Ты передумал?

Я колебался.

— Попробуй один раз, а там посмотрим, — мягко сказал он. — Я уверен, мы получим обоюдное удовлетворение.

У меня появилось зловещее ощущение, что я разговариваю с самим дьяволом и продаю ему душу.

— Будь здесь ровно в 8.00, через две ночи, — сказал он.

Так всё и началось.

Как только Рэнкин и я положили завёрнутое в простыню тело Дэниела Уитерби на лабораторный стол, зажёгся свет.

— Вейнбаум… — я забыл сказать мистер при обращении. — Я думаю…

— Ты что-то сказал? — спросил он. Его глаза сверлили меня насквозь. Лаборатория отдалилась от меня. Остались только мы, скользящие в полумире ужаса.

Вошёл Рэнкин в белом халате и разрушил чары, сказав: «Всё готово, профессор».

У двери Рэнкин остановил меня: «Пятница, в восемь».

Дрожь, холод и ужас охватили меня, когда я оглянулся. Вейнбаум достал скальпель, в тело было уже без простыни. Они странно смотрели на меня, и я в спешке вышел.

Я сел в машину и быстро покатил по узкой грунтовой дороге. Я не оглядывался. Воздух был свежим и тёплым, с намёком на приближающееся лето. Небо было голубым, с пушистыми облаками, плывущими на волнах тёплого летнего ветерка. Прошлая ночь казалась кошмаром, смутным сном, который, как и все кошмары, кажется нереальным при ярком свете дня. Но когда я проезжал мимо изящных железных ворот Крествудского кладбища, я осознал, что это был не сон. Четыре часа назад моя лопата извлекала землю, покрывавшую могилу Дэниела Уитерби.

Впервые меня посетила новая мысль. Что сейчас происходило с телом Дэниела Уитерби. Я затолкал эту мысль в самый дальний конец моего сознания и нажал на газ. Я был рад хоть на время выбросить из головы те ужасные вещи, которые сделал, сосредоточившись на дороге.

Я попытался достигнуть максимальной скорости, и сельская местность Калифорнии слилась в одно пятно. После поворота, от которого завыли покрышки, в быстрой последовательности произошло несколько событий.

Я увидел грузовик, бешено остановленный прямо на разделительной полосе, девушку лет восемнадцати, несущуюся на мой автомобиль, и взрослого мужчину, бегущего за ней. Я вдарил по тормозам, отчего они взорвались подобно бомбе. Я крутанул руль, и неожиданно калифорнийское небо оказалось подо мной. Затем всё встало на свои места, и я понял, что перевернулся. В течение момента я был ошеломлён, затем резкий крик проник мне в голову, раскалывая её.

Я открыл дверь и рванулся по дороге. Мужчина схватил девушку и потащил её к грузовику. Он был сильнее её, но за каждый фут, пройденный им, она сдирала дюйм его кожи.

Он заметил меня.

— Тебя это не касается, приятель. Я её законный опекун.

Я остановился и тряхнул головою для прочистки мозгов. А ему только этого и надо. Размахнувшись, он врезал мне по подбородку, от удара я повалился. Он схватил девушку и швырнул её в кабину. Когда я поднялся на ноги, он уже добежал до водительской стороны и садился внутрь. И как только он тронулся, я подпрыгнул и забрался на крышу. Я чуть было не свалился, но, процарапав около пяти слоёв краски, всё-таки удержался. Затем я подполз к открытому окну и дал ему по шее. Он чертыхнулся, схватил мою руку и дёрнул. Грузовик бешено завилял в сторону ограждения, защищающего от падения с крутой насыпи.

Последнее, что я помню — нос грузовика, смотрящий вниз. Затем противник со злостью дёрнул мою руку, чем спас мне жизнь. Я свалился с грузовика в тот момент, когда он сорвался с утёса.

Я крепко ушибся, а булыжник, на который я приземлился, оказался ещё крепче. И я отрубился.

Что-то холодное коснулось моего лба, когда я пришёл в сознание. Первое, что я увидел — мигающий красный свет на крыше представительно выглядящей машины, припаркованной рядом. Я попытался сесть, но нежные руки уложили меня обратно. Приятные руки, руки девушки, которая впутала меня в эту историю.

Затем надо мною склонился Дорожный Патрульный и представительным голосом заявил: «Скорая помощь на подходе. Как ты себя чувствуешь?»

— Ушибенно, — ответил я и сел снова. — Но скорую можете отправить обратно. Я в порядке.

Я пытался говорить безразличным тоном. Последнее, в чём я нуждался после ночной «работы», так это полиция.

— Как насчёт того, чтобы рассказать мне об этом? — сказал полицейский, доставая блокнот. Прежде, чем отвечать, я прошёлся по насыпи. Мой желудок вывернуло наизнанку. Грузовик врылся носом в калифорнийскую грязь, и мой спарринг партнёр превратился в смесь этой добротной калифорнийской почвы и собственной крови. Он лежал нелепо: половина внутри кабины, половина снаружи. Фотографы делали снимки. Он был мёртв.

Я отвернулся. Патрульный смотрел на меня, ожидая, когда меня стошнит, но мой желудок окрепчал на новой работе.

— Я ехал из округа Белвуд, — начал я. — И когда появился из-за того поворота…

С помощью девушки я рассказал ему, что произошло. Как только я закончил, появилась машина скорой помощи. Несмотря на наши протесты, меня и мою так и не представившуюся подругу затолкали в кузов.

Через два часа мы получили уведомительное свидетельство от патрульного, мы и медики были назначены свидетелями в следствии, назначенном на следующую неделю.

На обочине я увидел свою машину. Она была потрёпана, но кое-что в ней заменили. К приборной доске был прикреплён счёт за устранение повреждений, замену покрышек и ряд других мелочей. Это обошлось почти в 250 долларов — половина ночного заработка!

— Ты выглядишь озадаченным, — заметила девушка.

Я повернулся к ней.

— Да уж. Кстати, сегодня утром мы чуть было не погибли, может быть уже пора представиться и пообедать?

— Окей, — сказала она. — Вики Пикфорд. А ты?

— Дэнни, — безразлично ответил я, и мы съехали с обочины. Я быстро сменил тему разговора. — Что случилось сегодня утром? Я слышал, тот мужик назвался твоим законным опекуном.

— Да, — короткий ответ.

Я засмеялся.

— Дэнни Герад. Ты могла узнать об этом из дневных газет.

Она мрачно улыбнулась.

— Всё в порядке. Он был моим опекуном. А ещё он был пьяницей и эдаким крушителем-ломателем.

Её щёки запылали. Улыбка исчезла.

— Я его ненавидела и я рада, что он умер.

Она резко взглянула на меня и в этот момент я заметил блеск страха в её глазах; затем она обрела над собой контроль. Мы остановились и пообедали.

Спустя сорок минут я расплатился моими новоприобретёнными наличными и вернулся в машину.

— Куда теперь? — спросил я.

— Мотель «Бонавенчур», — ответила она. — Я остановлюсь там.

Она заметила любопытство в моих глазах и вздохнула.

— Я хотела сбежать. Мой дядя Дэвид поймал меня и попытался затащить обратно в дом. Когда я сказала ему, что не хочу возвращаться, он поволок меня в грузовик. Мы уже заезжали за тот поворот, когда я выдернула руль из его рук. А потом появился ты.

Она вся сжалась как моллюск, и я не стал пытаться вытянуть из неё ещё что-нибудь. Чего-то недоставало в её истории. Но я не давил на неё. Заехав на стоянку, я заглушил двигатель.

— Когда я смогу увидеть тебя снова? — спросил я. — Сходим завтра в кино?

— Конечно, — ответила она.

— Я заеду за тобой в 7.30, - уточнил я и уехал, внимательно обдумывая события, обрушившиеся на меня за последние двадцать четыре часа.

Когда я вошёл в квартиру, звонил телефон. Я поднял трубку, и Вики, авария, яркий будничный день калифорнийского пригорода растворились в полумире призрачных теней. Холодный голос, прозвучавший из трубки, принадлежал Вейнбауму.

— Проблемы? — Он говорил мягко, но со зловещим оттенком в голосе.

— Я попал в аварию, — ответил я.

— Я прочитал об этом из газеты… — Вейнбаум запнулся. Между нами повисла тишина, и я спросил:

— Вы ещё нуждаетесь во мне?

Я надеялся, что он скажет «да»; у меня не было желания лишиться работы.

— Нет, — мягко ответил он, — Я звоню не поэтому, — хочу убедиться, что ты не сообщил кому-либо о работе, которую выполняешь для меня.

— Я не делал этого, — сказал ему кратко.

— Следующей ночью, — напомнил он, — В восемь.

Послышался щелчок, а затем гудки. Я вздрогнул и положил трубку. Ощущение такое, будто я только что разъединился с могилой.

На следующее утро, ровно в 7.30, я прибыл в мотель «Бонавенчур» и поднялся к Вики. Она приукрасилась и выглядела потрясающе. Я тихо присвистнул; она смутилась. Мы не разговаривали об аварии.

Фильм был хорошим, и часть времени мы провели держась за руки, часть — уплетая попкорн и даже целовались раз или два. В общем, славный вечерок.

Продолжение действа началось, когда вошёл билетёр.

Он останавливался возле каждого ряда и выглядел раздражённым. Наконец, он подошёл к нам. Посветил фонариком и спросил: